Российская держава (назвать ее федерацией уже даже и неудобно) неумолимо мчится к своему финальному кризису. И нет на интеллектуальном и политическом небосклоне (сцене, горизонте – нужно подчеркнуть) сил, способных остановить или изменить эту гибельную траекторию. Рожденная 500 лет назад, при выборе постордынского варианта развития, когда выбор был между континентальной империей (православной Ордой¹) или восточноевропейским православно-славянским национальным королевством, русская держава сейчас на глазах утрачивает смысл своего существования.

Избегаю именовать Россию федерацией я не потому, что за прошедшие 10 лет страна утратила все реальнее признаки федеративного государства, но потому что Российская держава² отчетливо распадается на «Россию» и «Федерацию». У понятия федерация два совершенно различных значения: – современное - союзное государство - и античное - территория федератов, то есть союзных (в данном случае Риму) народов. И почти каждому очевидно, где проходит невидимая черта между обеими частями страны. Кстати, точно так же два принципиально разных значения имеет слово «патриот». В общепринятом (латинском) значении это сторонник земли отцов. Сравни: «партиот» - ярый сторонник своей партии³. Но на древнегреческом патриот – это сторонник отеческих обычаев, то есть консерватор, «почвенник».

Главным свидетельством заката державы (за выражение «русский рейх» блогосфера сотрет меня с лица земли) являются:

а) постоянные сетования – в диапазоне от ультраправых националистов до умеренно-правых либералов – на национально-государственные единицы (республики, бывшие автономии) в составе РФ, которые и понимаются как «федерация», и существующие якобы из «конфуцианской почтительности» к ленинской национальной политике;

б) полный отказ на всех уровнях от идеи «плавильного котла».

Как заставить кота есть горчицу – добровольно и с песней? А как заставить современного либерала внимательно читать Ленина? Включить статью отца-основателя СССР/РФ в сборник «Коммунистическая оппозиция в СССР» (под редакцией Юрия Фельштинского, Chalidze Publications, 1988). Та самая статья Ленина по национальному вопросу, которая вдохновляла столь пронзительные перестроечные пьесы, четко разъясняет, ради чего это Ульянов так рьяно сражался с Джугашвили по вопросу о концепции союзного договора. И Ленин, и Сталин были метаполитиками, они программировали желаемое будущее. И Ленин открыто писал, что «колониальные и полуколониальный Восток» поднимается. Значит, если Советская Россия хочет, чтобы антиколониальное и национально-освободительное движение были на ее стороне, она должна внятно убедить всех в решительном разрыве с империалистическим прошлым⁴ и показать потенциальным советским республикам, что их ждет равноправие и заботливое сохранение и развитие национального своеобразия, а не поглощение в империи красных царей. Ленин создавал СССР как матрицу всепланетной федерации.

В отличие от него Сталин полагал достаточным ограничиться наследием царей. Он боялся поглощения слишком цивилизационно разнородных с Российской империей народов. Даже на пике своего могущества, в Ялте и Потсдаме, он не планировал выхода советского империума за пределы того, что Данилевский называл «славянским культурно-историческим типом». Поэтому Сталин не настаивал на Ливии, лучший ученик Сталина Берия планировал побыстрее сбагрить с рук ГДР, а наследники Сталина ушли из Австрии и Маньчжурии. Сталин понимал, что западноевропейцы фатально дестабилизируют ту государственную модель, которую он основал на царистских и византийских традициях. История показала, что «реальный социализм» не смог переварить даже Польшу, Венгрию, Чехию, даже Прибалтику и Грузию. Какое же было бы воздействие десятикратно более сильных в культурном плане стран Западной Европы⁵?

Даже в случае укоренения европейского социализма для коммунистов гипотетических социалистических Германии, Англии, Франции Россия – это азиатские задворки мировой революции, так что центр власти уплыл бы из Москвы в Берлин и Париж. Поэтому Сталин был сторонник «закукливания» среди славянских народов.

Только пассионарный ленинец Хрущев вновь вернулся к большевистскому курсу на мировой социализм, на «советизацию» бывших колоний и сфер влияния колониальных держав. Брежневское же руководство решило продолжать политику Хрущева, считая ее хитрой геополитической игрой. В результате «лагерь мира и социализма» полностью утратил внутреннюю устойчивость. Его распад неминуемо повлек за собой и распад СССР, который был ядром глобального коммунистического империума.

Но надо признать честно, что именно ленинская модель национальной политики не только позволила восстановить распавшуюся Романовскую империю, но и сделать так, чтобы над кремлевским империумом буквально не заходило солнце.

20 лет назад, отчаянно пытаясь сохранить СССР, Горбачев удумал знаменитый референдум «о сохранении обновленного Союза». Именно этот референдум и добил Союз.

Референдумы в нашей стране и так опасны, ибо, как показывает практика, в течение не более чем года приводят к острейшим кризисам. Наверное, это происходит потому, что референдум, с одной стороны, идеологически поляризует общество, а с другой стороны, победители, имея реальный перевес лишь в несколько процентов голосов, преисполняются уверенности в своей абсолютной победе.

Мартовский референдум 1991 года о сохранении Союза внезапно актуализировал вопросы национального суверенитета. Одновременно он был воспринят ГКЧП как мандат на свержение Горбачева и в итоге прикончил Союз.

Референдум о поддержке Ельцина и либеральных реформ в апреле 1993-го привел к конституционному перевороту, малой гражданской войне в октябре и быстрому свертыванию либеральных реформ.

Декабрьский конституционный референдум 1993 года, решением которого была фактически аннексирована де-факто независимая Чечня, в течение года привел к войне.

Зимой 1991 года основные политические и национальные движения спокойно ждали подготовки нового союзного договора и были готовы к изнурительному торгу с центром. Убежден, что даже в балтийских республиках, Грузии и Армении приняли бы какую-нибудь хитрую форму конфедеративного союза.

После рождения независимого Российского государства, оно сперва мыслилось как некие евразийские Соединенные Штаты. Народы уже объединены культурой и историей, затем их объединит право и свободы. Россия (империя) 200 лет, а затем СССР (с ядром РСФСР) 70 лет воспринимались как эксклюзивный путь для приобщения к мировой культуре, способ для вестернизации и возможность чувствовать себя частью державы мирового класса. Но сейчас эта эксклюзивность утрачена необратимо, хотя российские политические и культурные элиты этого стараются не замечать.

Стоит напомнить, что в СССР федерация понималась как союз русских областей с автономиями. Сегодня федерация – союз субъектов(регионов). Перемена произошла, когда в 1992 году руководство Свердловской области, чтобы добиться договорных отношений с центром, пригрозило преобразованием в Уральскую республику. Эстафету подхватила Челябинская область, где сочинили Южно-Уральскую республику. Когда стало очевидно, что не за горами появление Сибирской и Дальневосточной республик, Ельцин пошел на нынешнее «американское» конституирование регионов, как «штатов», «подняв» области до статуса советских автономий. При этом «ленинская» схема, при которой в республиках де-факто существует режим этнократии «титульной» элиты, также сохранилась. Если бы Россия 19 лет шла по пути демократических (не обязательно либеральных) реформ, то быстро развивающееся гражданское общество помогло бы появлению общероссийской гражданской нации. Но, как известно, у победы много отцов, поражение – всегда сирота.

Провал демократического курса означал и провал формирования гражданской нации. Начался поиск опоры не в будущем, но в прошлом, в этнорелигиозной идентичности. Русские элиты увлеченно играли в просвещенную монархию рубежа прошлого и позапрошлого веков. Остальные тоже ушли в историю.

«Засада» был в том, что империю объединяет народы: а) воевавшие с ней, б) воевавшие между собой. Возврат «к корням» будит память о войнах предков.

В итоге сегодня в Российской державе есть только три разновидности достаточно влиятельных интегрирующих транснациональных идеологий: 1) радикальный исламизм на Северном Кавказе и в Поволжье; 2) корпоративная солидарность «опричной» бюрократически-силовой номенклатуры; 3) либерально-правозащитная оппозиция. Ни одна из этих идеологий не способна своими ресурсами сформировать общегражданскую идентичность («российский миф», если хотите), тем более что они находятся друг с другом в остром конфликте. Но последние две идеологии совершенно бледнеют по контрасту с эмоциональной силой этнонационализма. А первая сыграет решающую роль, когда настанет финальная сцена трагедии.

Власти периодически демонстрируют, что отлично умеют руководить обществом, переживающим приступы ксенофобной паранойи, погруженном в романтические грезы о былом национальном величие и в переживания тщательно растравляемых обид за национальные унижения, но не могут формировать транэтнической гражданской нации. Они могут только издавать ритуальные стенания: давайте все вместе, зачем нам делиться и слабеть. Ровно то же самое твердили и Горбачев, и Лукьянов все последние два года пребывания у власти.

Так называемая «чекистская олигархия» инстинктивно тянется к понятной ей модели национал-консервативного государства, к некоему «бархатному» Гитлеру. Парламентские партии мечтают превратить Российскую державу в Русскую – с большими или малыми этническими «заповедниками». Лозунги ликвидации «ленинской национальной политики» (иначе говоря, «губернизация» республик) и конституирования центральной роли русского народа как пожар охватывают политический класс. Вольно или невольно эти темы окажутся одними из основных на выборах. Выборы пройдут. Никаких серьезных законодательных шагов не последует⁶, но «осадок останется», и всколыхнутые этнические страсти, все более разгораясь на фоне политических кризисов и социально-экономических проблем, безнадежно отравят последние годы державы.

Истерика вокруг "криминогенных" мигрантов, якобы провоцирующих радикальный русский национализм, маскирует психологическое отторжение народов Кавказа. Очевидно, что источником роста преступности никто не считает ни центральноазиатских гастарбайтеров, ни китайцев, просачивающихся на Дальний Восток⁷. «Опасными» мигрантами по умолчанию считают выходцев с Кавказа. Но тем самым Кавказ мысленно уже видят вне «истинных» границ России.

Отвергнутый полтысячелетия назад выбор в пользу русского национального королевства, сейчас вернулся бумерангом и грозит сокрушить все хлипкие постройки, именуемые послеавгустовской государственностью.

Власти сделали все, чтобы насадить безнадежность и приучить подданных искать психологическое спасение в этнической мифологии. "Плавильный котел" обеспечивает:
- либо общее для всех верховенство права и возможность сделать любую карьеру в «большом государстве»,
- либо очевидное подавляющее культурное превосходство базовой национальной модели. Ничего этого нет, и не предвидится. Право у нас хамобасманное, а цементирующие элиты университеты – английские. Поэтому стоически примем трагизм истории и поднимем стаканы за Державу. Только не чокаясь...

¹ 20 лет назад фантаст Вячеслав Рыбаков назвал утопический вариант такого царства-государства «Ордусь».

² Если бы не дурной привкус сего слова, самым точным было бы название Рейх – имперское мононациональное объединение областей, сильно различающихся культурно и исторически.

³ Так называемые «колесничные» партии «зеленая» и «голубая» (проаристократическая и проторговая) были еще в Римской империи и Византии. Гвельфы и гибеллины, тори и виги – появились уже потом.

⁴ В двадцатые-тридцатые годы Азия еще помнила и взятие российскими войсками Пекина в 1901 году, и войну России с Японией за гегемонию над Кореей и Северным Китаем (в петербургских кругах носились с проектом «Желтой России», и казачью охрана персидского шаха. Да и геноцид черкесских народов войсками Александра Второго еще не был забыт...

⁵ Поэтому в случае победоносной реализации так вдохновлено описанного Виктором Суворовым «Плана «Гроза» крах советской власти наступил бы еще быстрее. Конечно, можно вообразить празднование 7 ноября 1941 года Сталиным в освобожденном Париже (а Молотова - в Берлине, Кагановича - в Риме, а Мехлиса – в Мадриде). Вокруг триумфаторов недобитые Ежовым коминтерновцы и восторженные левые евреи. А затем неизбежное – победители растворяются (физически и духовно) в Европе как сахар в кипятке. И любители альтернативной истории могут выбрать финал по вкусу: от всеевропейской социал-демократической конфедерации до всеевропейского праворадикального антикоммунистического восстания, от которого миллионы евреев бегут кто в Палестинско-Иудейскую народно-демократическую республику, а кто – в заволжские степи...

⁶ Даже Владимир Вольфович, получи он конституционное большинство, вряд ли решится рубануть с плеча в национально-государственном вопросе, поскольку чтимые им военные и чекисты внятно объяснят ему все последствия объявления о ликвидации республик.

⁷ При том, что китайская инфильтрация – это сегодня единственный значимый в динамике региональный демографический фактор, никаких шовинистических выступлений на Дальнем Востоке и в Забайкалье не отмечено.