Елена Мизулина все же протащила закон «О защите детей о информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», хотя он не лезет ни в какие ворота.

Мне стыдно, что, не отбросив текущие дела, я не поставил на первое место противостояние этому закону. Был уверен, что такое не примут.

Мне стыдно за коллег-правозащитников, защищающих права детей, защищающих гласность. Одни знают и молчат. Другие не имеют права не знать.

Мы недооценили подлость власти, думая, что она не выставит вперед детей, прикрывая наступление на свободу слова.

Надеялись, что само рассосется.

Теперь поздно писать экспертные заключения. А ведь кто-то должен был взять огонь на себя, принять клеймо «педофильского лобби», заушения православной общественности.

Но кому охота разрушать столь бережно возводимое сотрудничество с астаховыми и мизулиными.

Весной 2009 года, когда проект этого закона проходил первое чтение, я проводил его обсуждение в Библиотеке правозащитной литературы. Тогда одна из разработчиков проекта Ольга Пристанская (дама из прокуратуры, осевшая недавно в аппарате уполномоченного по правам ребенка) в ответ на приглашение принять участие в дискуссии написала мне, что уверена в правозащитной поддержке, ибо рассуждения о правах человека не должны препятствовать нашему общему долгу оградить детские души от вредных информационных атак (пересказываю по памяти).

Не дождетесь.

Экспертиза не поспела. Что ж, придется в жанре фельетона. А эпиграфом можно взять стихотворение Пушкина. Прошу редакцию не делать в нем купюр.

От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, - кричит, - управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!»
- Тебе ль грозить! - Марфушка отвечает:
Ванюша — что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой пизде соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна.

По закону «О защите детей от информации» это веселое стихотворение не запретят. Закон «не распространяется на отношения в сфере оборота информационной продукции, имеющей значительную историческую, художественную или иную культурную ценность для общества». Спорить можно о ком угодно, но не о Пушкине же. Было б странно продавать его сочинения в запечатанной упаковке. Хотя именно таково требование закона, и будь это не «наше все», а, например, современный русский поэт Мирослав Немиров, пришлось бы такую книжку не только запеленать, дабы дитя невинное не смогло полистать ее в магазине, но и отступить с ней не менее чем на сто метров от границы яслей, школы, дворца пионеров или детской поликлиники. Развращать детей у входа в храм Христа Спасителя не запрещено. В перечень заповедных мест религиозные организации не включены (а зря - католические священники в США уже показали, чем это кончается).

Хорошо. «Значительные ценности» не пострадают. Но где то место, в котором они утрачивают свою значительность и превращаются в информацию, причиняющую вред? О том будут судить эксперты.

Вообще этот закон – апофеоз экспертного разума. Наконец-то получат гуманитарии надежный кусок хлеба. Ведь на любую хитрую экспертизу найдется экспертиза хитрее, с заковыркой. Значительность/малозначительность для истории и культуры тех или иных явлений будет определяться произвольно. А расплывчатые ограничения всегда плохи, ибо приводят к политически или коррупционно мотивированным последствиям.

Политические причины появления закона очевидны. Он шел долго и со скрипом. Пока власти не разобрались, что это идеальная упаковка для цензуры.

Кто бы спорил против запрета детской порнографии и пропаганды наркотиков? Но они и так запрещены, новый закон здесь мало что дает. Поэтому, чтобы было за что бороться, Мизулина со товарищи набрали кучу разнокалиберного негатива, буквально приравнивая нецензурную брань к сексуальной эксплуатации малолетних, информацию, «способную вызвать у детей желание принять участие в азартных играх», к пропаганде наркотиков, а бродяжничество и попрошайничество - к занятию проституцией. Дескать, эксперты в штатском разберутся, что это за «информация, способная вызвать у детей желание заниматься бродяжничеством». И что такое «информация, отрицающая семейные ценности». Никаких «семейных ценностей» в семейном законодательстве РФ нет. Остается Домострой.

Авторы закона без труда разобрались и с порнографией – темой обуревающей думские умы с незапамятных времен. Еще в начале 90-х над ней безрезультатно бились гиганты мысли Станислав Говорухин и Алексей Митрофанов. В новом законе все просто: «к информации, причиняющей вред здоровью и (или) развитию детей относится информация, содержащая информацию порнографического характера». А под информацией порнографического характера понимается «информация в виде натуралистических изображения или описания половых органов человека и (или) полового сношения, либо сопоставимого с половым сношением действия сексуального характера, в том числе такого действия, совершаемого в отношении животного». Младенцу известно, что от натуралистического изображения половых органов еще далеко до порнографии. Что касается «сопоставимых действий в отношении животного» (кем они при этом совершаются – олимпийским богом, человеком или другим животным, не уточняется), то уж вовсе непонятно, чью нравственность - детей или малолетних животных - защищает закон.

Информационная продукция вредного содержания делится в законе на две категории: полностью запрещенную для всех несовершеннолетних (к таковой относится, в частности, все вышеперечисленное) и запрещенную для отдельных возрастных групп. Таковых четыре: до 6 лет, от 6 до 12 лет, от 12 до 16 лет, от 16 до 18. Здесь начинается самое интересное – для экспертов. Цель игры – угадать правильную группу, соблюдая довольно замысловатые правила. Так, к группе от 12 до 16 относятся «эпизодические изображение или описание жестокости и (или) насилия (за исключением сексуального насилия) без натуралистического показа процесса лишения жизни или нанесения увечий при условии, что выражается сострадание к жертве и (или) отрицательное, осуждающее отношение к жестокости, насилию (за исключением насилия, применяемого в случаях защиты прав граждан и охраняемых законом интересов общества или государства)», а к группе от 16 до 18 - «изображение или описание жестокости и (или) насилия (за исключением сексуального насилия) без натуралистического показа процесса лишения жизни или нанесения увечий при условии, что выражается сострадание к жертве и (или) отрицательное, осуждающее отношение к жестокости, насилию (за исключением насилия, применяемого в случаях защиты прав граждан и охраняемых законом интересов общества или государства)». Найди два отличия.

Или, например, детям до 6 лет разрешена «информационная продукция, содержащая информацию, не причиняющую вреда здоровью и (или) развитию детей (в том числе информационная продукция, содержащая оправданные ее жанром и (или) сюжетом эпизодические ненатуралистические изображение или описание физического и (или) психического насилия (за исключением сексуального насилия) при условии торжества добра над злом и выражения сострадания к жертве насилия и (или) осуждения насилия)». А для детей от 6 до 12 то же самое, но разделенное на три детализированных пункта (да простят мне столь длинные цитаты, но, как ни тужься, авторов не переплюнешь): «1) кратковременные и ненатуралистические изображение или описание заболеваний человека (за исключением тяжелых заболеваний) и (или) их последствий в форме, не унижающей человеческого достоинства; 2) ненатуралистические изображение или описание несчастного случая, аварии, катастрофы либо ненасильственной смерти без демонстрации их последствий, которые могут вызывать у детей страх, ужас или панику; 3) не побуждающие к совершению антиобщественных действий и (или) преступлений эпизодические изображение или описание этих действий и (или) преступлений при условии, что не обосновывается и не оправдывается их допустимость и выражается отрицательное, осуждающее отношение к лицам, их совершающим».

Настоящий вред детям несет сам этот фальшивый закон. Да, он не распространяется на классиков и научную информацию и не затронет, по причине недосягаемости, труднодоступные хляби болот в Интернете. Мешать он будет прежде всего современному искусству, уж точно не признаваемому чекистско-патриархийными экспертами «значительной ценностью».

К детям же закон не имеет отношения. Они сами таким вещам научат… Как уж блюли девственность мозга советских октябрят – не помогло:

Маленький мальчик нашел пулемет.
Больше в деревне никто не живет.
Только осталась там тетка Матрена…
Жаль, на нее не хватило патрона.

(Русский школьный фольклор. От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов.// Cоставитель А.Ф Белоусов. М., «Ладомир», «АСТ», 1998.)

Только одно положение закона оставляет надежду: он вступает в силу 1 сентября 2012 года. И если президенту не устоять перед шантажом и агрессивным ханжеством, то можно будет затем без лишнего шума в каком-нибудь законе о внесении изменений в некоторые (или отдельные) законодательные акты, внести в последнюю статью закона небольшую поправку и отложить окончательное превращение России в страну дураков лет на десять.