Впечатления от суда над Гаскаровым, прошедшего 15 октября 2010 года. Заметки участницы Кампании Ольги Мирясовой.

Когда мне приходится бывать в судах, я каждый раз удивляюсь абсурдности происходящего и тому, насколько они похожи на спектакли. Сценарии для которых, как известно, пишутся заранее и итог предрешен. Вчерашний суд по изменению меры пресечения ничем от привычного образа не отличался: судьи как будто заранее знали результат и просто были вынуждены соблюсти такую формальность как судебное заседание.

Алексей Гаскаров и его друзья и близкие, сидевшие в зале, все-таки надеялись, что суд не ограничится отменой приговора и отправкой дела на пересмотр в Химки, а освободит Алексея в зале суда. Тем более, УПК настаивает именно на этом. Устанавливать меру пресечения для обвиняемого имеет право только районный суд (ст. 108 ч. 4 УПК РФ), и если вышестоящей инстанцией отменено решение Химкинского городского суда, то обвиняемый должен быть немедленно освобожден (ст.108 ч.11 УПК РФ). Никакие суды кроме районных не наделены правом назначать меру пресечения, но Московский областной суд почему-то решил самостоятельно продлить заключение Алексея Гаскарова. Он отменил решение Химкинского, но назначил новую дату, когда Гаскаров потенциально сможет выйти на свободу – 27 октября. И довольно вероятно, что химкинский суд снова продлит заключение Алексею, чехарда будет продолжаться, а человек сидеть.

Надо отметить, что вредничать в ходе заседания ни судьи, ни прокурор не стали. Они удовлетворили почти все ходатайства защиты и обвиняемого, приобщили к делу несколько положительных характеристик и документ о том, что Гаскаров был направлен на место событий в Химках как корреспондент ИКД. (Правда, из троих защитников, заявленных Алексеем, к участию в заседании допустили только одного – Льва Пономарева.) Но и суть дела, казалось, их не интересовала. Вопросов они не задавали, решение было зачитано скороговоркой. При зачтении судья даже оговорился весьма символическим образом: сказал, что ходатайство защитника решено удовлетворить, что означало немедленное освобождение Алексея. И поправился через несколько секунд: удовлетворить частично.

Гаскаров пытался привлечь внимание судей к тому, что свидетели, на показаниях которых строится обвинение против него, не заслуживают доверия, а его поручители, напротив, известные в правозащитном движении люди, депутаты Госдумы. Адвокат Алексея перечислил набор положительных характеристик и продемонстрировал несостоятельность аргументации следователя о необходимости его содержания под стражей. Но суду было все равно.

Вспоминаются антиутопии про тоталитарные государства. Большая безразличная машина вращает свои колеса и колесики, а сырье для нее – человеческий материал. И плывут человеки по конвейеру, раскладываются по ячейкам – кто-то пригоден для производства, кто-то для размножения, кто-то пусть пока полежит на складе. Машина сейчас оценивает опасность Леши для общества (или для себя?) и решает, надо ли его отпустить на свободу. Как и по каким правилам, мы не знаем, потому что слишком мало имеют наши законы отношения к реальной жизни, потому что фасад деятельности системы слишком мало отражает ее внутреннюю кухню.

Поэтому-то мы не очень надеемся переиграть машину по ее правилам. Мы пытаемся сделать Алексея гвоздем для нее или непредусмотренной гайкой, которую она не сможет так же спокойно «отработать», как остальной материал, и поспешит избавиться, чтобы спокойно функционировать дальше...