Сравнивая нынешнюю ситуацию в нашей стране с положением в конце 1930-х годов, Дмитрий Шушарин утверждает, что накануне и в начале Второй мировой войны Сталин собирался разделить мир с Гитлером. Это близко к представлению наших историков и публицистов 60-х годов о хитром фюрере и наивном советском вожде, который в конце концов одолел "заклятого друга" только благодаря мужеству советского народа, а сам к великой Победе не имел никакого отношения. Но Сталин уже вскоре после заключения сделки с Гитлером намеревался сокрушить Германию и добиться полной гегемонии в Европе. Еще в конце февраля 1940 года, в разгар войны с Финляндией, Сталин приказал считать главными противниками СССР Германию и ее союзников. А на мартовском 1941 года плане стратегического развертывания Красной Армии на Западе сохранилась резолюция заместителя начальника Генерального штаба генерала Николая Ватутина, лично вхожего в кабинет Сталина: "Наступление начать 12.6". На братский раздел мира с нацистской Германией это никак не похоже.

Замечу, что процитированный документ совершенно подлинный, в отличие от записи мифической речи Сталина от 19 августа 1939 года, на которую ссылается в своей в целом очень хорошей статье Ирина Павлова. Эта фальшивка была впервые опубликована во Франции 28 ноября 1939 года. Она была изготовлена при участии французских спецслужб и должна была вбить клин в отношения между Сталиным и Гитлером. Текст содержит явные вымыслы - например, будто бы Германия в качестве платы за пакт о ненападении предложила СССР в качестве сферы влияния Румынию, Болгарию и Венгрию. Как свидетельствуют все сохранившиеся документы, таких предложений Берлин Москве никогда не делал.

Совершенно фантастичен и такой пассаж:

"...наша задача заключается в том, чтобы Германия смогла вести войну как можно дольше, с целью, чтобы уставшие и до такой степени изнуренные Англия и Франция были бы не в состоянии разгромить советизированную Германию. Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь нынешней Германии, снабжая ее сырьем и продовольственными товарами. Но само собой разумеется, наша помощь не должна превышать определенных размеров для того, чтобы не подрывать нашу экономику и не ослаблять мощь нашей армии".

Во-первых, если нельзя допускать поражения Германии, то каким образом она советизируется? И где гарантия, что поражения не потерпят Англия и Франция, тем более что одновременно французским коммунистам ставится задача деморализации французской армии и полиции? Во-вторых, неужели члены Политбюро такие дураки, что их надо предупреждать, что нельзя отдавать Германии последнюю рубашку, а надо помогать так, чтобы не подорвать советскую экономику?

В 1939 году у Сталина была армия, имевшая больше всех в мире танков и самолетов. И Сталин тогда действительно чувствовал себя самым сильным. Неудача в финской войне немного поколебала его уверенность в себе, но не заставила отказаться от агрессивных планов. Сегодня же российская власть отнюдь не чувствует себя самой сильной в мире. И ни о каком разделе мира между Россией и еще кем-нибудь речи не идет. Не с Китаем же, в самом деле, мир делить.

Шушарин говорит о Красной Армии 1939 года как о кадровой армии. Но на самом деле переход на кадровую систему комплектования был завершен только 1 сентября 1939 года, когда Верховный Совет СССР принял закон о всеобщей воинской обязанности. До этого Красная Армия комплектовалась по смешанной территориально-милиционной системе - основная масса призывников призывалась лишь на очень короткий срок, около месяца, а затем проходила лишь военные сборы. В 30-е годы начался постепенный переход к кадровой армии, комплектуемой по двухгодичному призыву. Этот переход был завершен в день начала Второй мировой войны. Гитлер начал переход к массовой кадровой армии в 1935 году, отказавшись от военных ограничений Версальского договора.

Таким образом, СССР и Германия перешли к массовой кадровой армии практически одновременно, однако вермахт, опиравшийся на кадры офицеров с опытом Первой мировой войны, а также на ветеранов рейхсвера, представлявших собой прекрасный унтер-офицерский состав, оказался намного выше по качеству, чем Красная Армия. Из последней еще в начале 30-х годов были вычищены почти все бывшие царские офицеры, и обратно призывать их на службу никто не собирался, тем более что многих успели отправить "в штаб Духонина". Сталин, впрочем, в начале Второй мировой войны о качественном превосходстве германских вооруженных сил не догадывался и был неприятно удивлен катастрофой 41-го года. Да и в локальных конфликтах 39-го года Красная Армия выступила не слишком здорово. Если Халхин-Гол еще можно счесть ее успехом, хотя советские потери в итоге оказались не меньше японских, то финская война оказалась просто провальной, особенно в первые месяцы.

Для нынешней российской власти важнее оказывается не победа в Великой Отечественной войне, как было в советское время, а война как таковая, считает Дмитрий Шушарин. По его мнению, нынешнее положение России сродни тому, какое у СССР было в 39-м году, в ожидании большой войны. Однако непохоже, что сегодня в российском руководстве кто-то всерьез замышляет большую или хотя бы малую войну. Да, некоторые публицисты изобретают фантастические сценарии войны с Украиной, однако для того чтобы ее действительно развязать, в Кремле должен появиться кто-то гораздо покруче и побезрассуднее Жириновского. На горизонте такого политика сейчас нет. Российскую ползучую аннексию Абхазии и Южной Осетии, начавшуюся еще в начале 90-х, лишь с очень большой натяжкой можно сравнить с советской агрессией против Финляндии. Сталин первоначально стремился завоевать Финляндию целиком, и только неудачи советских войск в "зимней войне" заставили его умерить аппетит. Как-то не верится, что путинско-медведевский режим собирается аннексировать всю Грузию.

Шушарин разделяет со многими нашими шестидесятниками веру в то, что хорошая литература была способна постепенно подтачивать тоталитарный режим: "лейтенантская проза", по его словам, заложила мину под советскую власть. Между тем самое знаменитое произведение "лейтенантской прозы" - роман Виктора Некрасова "В окопах Сталинграда" - чрезвычайно понравилось Сталину и было удостоено Сталинской премии. Значит, никакой угрозы своей власти генералиссимус в романе не чувствовал. Да и литература, хорошая или плохая, сама по себе не способна подорвать политический режим, хотя духовному освобождению человека она может способствовать.

Да, "проза лейтенантов" несла людям ту правду о войне, которая не давала официальная история. И по этим книгам и их экранизациям в 60-е годы люди узнавали о Великой Отечественной больше, чем из увесистых многотомников партийных историков. А в 70-е пришло "Освобождение" с парадным Сталиным. Для оправдания коммунистического правления победа в войне использовалась вплоть до горбачевской перестройки. Другое дело, что Путину или Медведеву очень трудно связать свой режим с победой в 45-м, но все равно миф Великой Победы остается в арсенале государственной пропаганды, хотя роль его по сравнению с советским временем и уменьшилась. И я бы не преувеличивал степень гражданского мужества наших фронтовиков. Мне кажется, что опасность, которая якобы грозила Сталину со стороны вернувшихся из Европы солдат и офицеров, была сильно преувеличена нашими либеральными историками, особенно в годы перестройки. Кстати, и послевоенные репрессии в армии были весьма умеренны и далеко не достигали масштаба 1937-1938 годов.

Милитаризм в нашей сегодняшней пропаганде несомненно присутствует, но он уже непосредственно не связывается с темой Великой Отечественной войны. Это в советское время пели: "Пусть враги запомнят это,// Не грозим, а говорим:// Мы прошли, прошли с тобой полсвета, // Если надо - повторим!". Теперь никто Великую Отечественную повторять не собирается - всем ясно, что любая большая война в ракетно-ядерный век самоубийственна. Вот и на последнем параде 9 мая везли грозные муляжи баллистических ракет, грозя то ли Украине, то ли Грузии. И все значение этого парада – покореженная брусчатка на Красной площади. Сегодня по своему весу в мире Россия значительно слабее, чем был Советский Союз в 1939 году. Поэтому ни мыслей о разделе мира, ни о восстановлении статуса сверхдержавы у российской элиты нет, а вся милитаристская риторика предназначена явно для внутреннего потребления, в расчете на то, что США и НАТО не будут воспринимать ее всерьез и не перейдут к настоящей конфронтации с Россией. Такую конфронтацию Кремль не выдержит, как бы ни были высоки цены на нефть.