"Они топили за родину!" Таков энергичный заголовок статьи М. Панина, написанной в ответ на мою заметку, в которой говорится о гибели немецкого пассажирского судна "Вильгельм Густлов".

Автор утверждает, что я будто бы обвиняю командира советской подлодки Александра Маринеско и его товарищей в военном преступлении. Любой, кто внимательно прочтет мой текст, убедится, что слов "военное преступление" или "военный преступник" там вообще нет. Я не ставлю под сомнение правомерность атаки на "Густлов" и другое немецкое судно - "Генерал Штойбен". Это были законные военные цели. Подводники не могли видеть красного креста на "Штойбене" и не могли знать, что на "Густлове" находились в основном беженцы - женщины, дети и старики. А если бы даже и знали, то наличие на борту лайнера более тысячи военнослужащих все равно делало атаку оправданной. К Маринеско и его товарищам претензий нет. Моя статья была о другом: правильно ли, что потопление "Густлова" у нас называют "атакой века" и беспримерным подвигом"?

М. Панин указывает, что наши западные союзники во Второй мировой войне тоже не без греха: сбросили атомные бомбы на японские города и точно так же, как Маринеско, топили суда с ранеными и беженцами. Верно. Но тут между нами и англо-американцами есть существенная разница. Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки приблизила капитуляцию Японии - но и в Америке, и во всем цивилизованном мире она воспринимается в первую очередь как одна из величайших трагедий войны. К осуществившим ее американским пилотам никто никаких претензий, естественно, не предъявлял, но и национальными героями их сегодня никто не делает. Точно так же англичане, как справедливо отмечает М. Панин, не любят вспоминать о гибели транспорта "Кап-Аркона" с узниками концлагерей и военнопленными и не делают из потопивших его летчиков героев.

Ведь британским морякам и летчикам есть чем гордиться и без этого - хотя бы потоплением линкоров "Бисмарк", "Тирпиц" и "Шарнхорст". Точно так же и у американского флота и авиации в активе не только бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, но и разгром японского флота в сражениях у атолла Мидуэй и в заливе Лейте. У советского же флота и морской авиации в Великой Отечественной войне неудач было больше, чем успехов. Самая крупная морская операция советского флота - обстрел крымского побережья в октябре 1943 года лидером "Харьков" и эсминцами "Способный" и "Беспощадный" - закончилась гибелью всех трех кораблей на обратном пути от ударов немецких пикирующих бомбардировщиков. Переход Балтийского флота из Таллина в Кронштадт в августе 1941 года привел к потере четверти участвовавших в нем боевых и транспортных кораблей. Советский флот и авиация не сумели эвакуировать войска из Севастополя и Керчи в 1942 году. А в 1944 году они не смогли воспрепятствовать эвакуации большей части немецких и румынских войск из Крыма. Такая же неудача случилась при эвакуации немецких войск с балтийского побережья в 1944-1945 годах, когда советское господство на море и в воздухе было неоспоримо.

В таких условиях потопление Маринеско "Густлова" и "Штойбена" начиная с 60-х годов XX века вовсю использовалось советской пропагандой, хотя сам герой легендарной атаки умер в забвении. Действительно, по потопленному тоннажу поход Маринеско стал рекордным для советского подводного флота. О том, что подавляющее большинство жертв составили гражданские беженцы и раненые, у нас предпочитали не вспоминать. А чтобы повысить военное значение результативного похода, эксплуатировалась легенда о будто бы потонувшем вместе с "Густловом" цвете германского подводного флота и эсэсовских надсмотрщицах из концлагерей, о "личном враге фюрера" и о общенациональном трауре в Германии. И даже торпедный катер охранения превратился в группу эсминцев и миноносцев.

Но сегодня, повторю, гибель "Густлова" воспринимается прежде всего как гуманитарная катастрофа, а не героический подвиг. И именно так, судя по всему, она показана в фильме Йозефа Вильсмайера, который, я надеюсь, российским зрителям когда-нибудь удастся посмотреть.