Зачем Гитлер напал на СССР?

Вопрос звучит почти неприлично. Ответ кажется очевидным. А вот Сталин, которого нацистское вторжение повергло в шок и трепет, отказывался верить сообщениям собственных военачальников - он все надеялся, что это провокация.

Сталин полагал, что война по идеологическим мотивам абсурдна, и был, разумеется, абсолютно прав - идею не убьешь. Тем не менее именно этими мотивами он объяснил причины войны народу.

Вождь имел все основания изумиться, но, конечно, не вероломству, а именно отсутствию видимых причин. С его точки зрения, война на два фронта была чистой авантюрой. Он испугался, потому что не понимал, что происходит.

А дело было просто в том, что блицкриг трансформировался в войну на истощение. Уже летом 1940 года стало ясно, что надеждам Сталина на положение "третьего радующегося" сбыться не суждено. Несмотря на вой победных фанфар, военно-стратегическая ситуация складывалась отнюдь не блестяще для Германии. Война затягивалась.

Операция "Морской лев" - десант на Британские острова - была отложена. В Северной Африке итальянские войска оказались в отчаянном положении. Базы англичан на Мальте, Крите и в Гибралтаре сильно затрудняли военные действия на Средиземноморском театре. Вдобавок Муссолини ввязался в опасную войну с Грецией, которую Гитлер считал авантюрой и оказался прав. Когда авантюра и впрямь потерпела крах, возник план послать на помощь дуче немецкие части кратчайшим сухопутным путем - через Югославию, однако Гитлер не желал ставить под угрозу югославский нейтралитет. В Восточной Европе лишь Румыния могла считаться верным союзником нацистов. Венгрия вступать в войну определенно не хотела. Вовлекать Болгарию Гитлер не спешил, не желая создавать лишние раздражители для Москвы.

Главная же проблема заключалась в том, что после Дюнкерка немцам никак не удавалось заставить Англию перейти к активной фазе боевых действий. Пользуясь островным положением, британцы владели инициативой в Атлантике и наращивали, по настоянию Черчилля, производство тяжелых бомбардировщиков, в то время как Гитлер усиленно строил подводный флот.

Англичане готовились к длительной войне. Они были убеждены в том, что экономика рейха перенапряжена. Аналитики заявляли, что в результате морской блокады к середине 1941 года значительная часть европейских военных заводов остановится из-за нехватки сырья. Этот прогноз во многом соответствовал действительности. За спиной Англии стояли США с их практически неограниченными материальными ресурсами. Гитлер же мог легко лишиться своего единственного источника нефти в Румынии. Советские стратегические поставки в значительной степени сводили на нет эффект морской блокады. Советский Союз, кроме того, закупал редкоземельные материалы и другое сырье для Германии в третьих странах, соблюдавших эмбарго. Но этот вентиль Сталин мог в любой момент перекрыть.

Вот обстановка, в которой Гитлер принял решение о подготовке войны против СССР. Генералитет относился к этим планам неоднозначно. Наиболее настойчиво возражал начальник штаба Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал Кейтель. На его вопрос, что, собственно, заставляет его "оценивать положение с Россией как угрожающее", Гитлер ответил, что "никогда не упускал из виду неизбежность столкновения между крайне противоположными мировоззрениями".

Окончательное решение созрело в начале декабря, после того как Сталин запросил за свое участие в Берлинском пакте непомерную цену. Шелленберг пишет, что Гейдрих сообщил ему о новом стратегическом замысле следующим образом: Гитлер, дескать, отказался от планов создания "евроафриканской зоны" и намерен теперь строить "евроазиатскую".

Предварительно следовало поправить дела в Европе. Гитлер распорядился начать подготовку к захвату Гибралтара, но Франко, опасаясь нарушить испанский нейтралитет, своего согласия не дал. От этого проекта пришлось отказаться. Вместо него возник новый, более масштабный план. В феврале 1941 года было подписано соглашение с Болгарией о транзите через ее территорию немецких войск. Части вермахта заняли там стратегические позиции. Болгария присоединилась к Тройственному пакту, окончательно выпав из "сферы интересов" Советского Союза, столь упорно навязывавшего ей свои гарантии. Таким образом немцы начали осуществлять план "Марита" по предотвращению угрозы английского десанта из Ливии в Грецию (откуда Англия могла угрожать румынским нефтяным промыслам) и для помощи застрявшим там итальянцам. 25 марта, польстившись на обещанные Гитлером Салоники, к Пакту Трех присоединилась Югославия. Однако в ночь с 26 на 27 марта в стране произошел военный переворот: регент князь Павел был свергнут, царем провозглашен малолетний наследник престола Петр. Новое правительство генерала Симовича немедленно обратилось к СССР с предложением заключить пакт о взаимопомощи.

Белградский путч спутал все карты немецким стратегам. Он поставил под угрозу не только операцию "Марита", но и план "Барбаросса". Уже 27 марта Гитлер; собрал совещание и отдал приказ о нападении на Югославию. Оно началась через девять дней. Реакция Гитлера была чисто эмоциональной. По словам очевидцев, ярость, охватившая его, не поддается описанию. Кейтель пытался возражать: ввиду приближающегося срока начала операции "Барбаросса" перебрасывать силы, уже сосредоточенные на Востоке, крайне нежелательно.

В ответ на это Гитлер принял роковое для него решение: он отодвинул дату вторжения в СССР на четыре недели.

В середине июня состоялось последнее совещание по "Барбароссе", на котором Гитлер произнес монолог о "войне мировоззрений". В письме Муссолини от 21 июня он писал: "Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени".

Задним числом анализируя сложившуюся ситуацию, Кейтель задается вопросом: что было бы, не ввяжись Италия в войну против Греции и не взбунтуйся Югославия? И сам себе отвечает: "Надо только представить себе, что мы оказались бы в 30 километрах от Москвы, окруженной с севера, запада и юга, не в ноябре, увязая в снегу и при морозе до 40 градусов, а двумя месяцами раньше, до начала этой инфернальной стужи, которая, кстати, в последующие годы ни разу не повторялась с такой суровостью!"

Все началось с осенней распутицы, заметно снизившей темпы немецкого наступления. В ноябре и декабре случаи обморожения сделались массовыми. Подвоз зимнего обмундирования в ходе непрерывного, выматывающего сражения (не успевали доставлять уже и боеприпасы и продовольствие) был практически неосуществим.

Прекрасно знаю контраргумент: мол, небывалые морозы одинаково сказывались на боеспособности и вермахта, и Красной Армии. Стоит посмотреть хронику времен московской битвы, чтобы убедиться, что это не так: советские войска были экипированы несравненно лучше немецких. Существует также мнение, что зима, напротив, резко повысила маневренность немецких танков. Повысила бы, но дело в том, что техника была абсолютно не подготовлена к таким морозам: у танков и автомобилей обращалась в лед система охлаждения. В аналогичном параличе пребывал и железнодорожный транспорт. Не стреляли автоматы - в затворах замерзала смазка.

Подведем итоги.

К середине 1940 года Германия оказалась загнанной в угол. Желая заключить мир с Англией, она не знала, как этого добиться. Массированные воздушные налеты на Британские острова отнюдь не деморализовали англичан, вызвав к тому же прилив англофильских чувств за океаном. Между тем ресурсы Германии стремительно истощались. Огромная сухопутная армия почти бездействовала. (Гитлер жаждал кровопролитной войны - легкие победы, полагал он, развращают солдата. Характерны его слова, сказанные Шпееру: "Поверьте мне, такого не вынесет даже самая лучшая армия. Победы без кровопролития деморализуют".) Зная его любовь к древнегерманскому эпосу, можно сказать, что для Гитлера это было чем-то вроде купания Зигфрида в крови дракона, сделавшей его неуязвимым. Но сразиться с англичанами было негде, масштабный театр военных действий отсутствовал.

Страх Гитлера - вот подлинная причина войны. По словам Кейтеля, фюрер "предвидел экономический крах Германии, если не сумеет разорвать то железное кольцо, которое Сталин в любой день, когда того пожелает, может сомкнуть вокруг нас в союзе с западными державами". Разрубить этот узел можно было лишь восточным походом. Война с Советским Союзом была для Германии войной за ресурсы, в первую очередь нефть и уголь.

Всем известно, что в средней полосе России начинать войну надо в мае, едва просохнут дороги, чтобы к ноябрю управиться и стать на зимние квартиры. Не дождавшись войны на исходе весны, Сталин решил, что в этом году пронесло. Но Гитлер решил сыграть не по правилам. Правила дали себя знать под Москвой зимой того же года.

Вскоре после начала вторжения Гитлер обнаружил, что главное командование сухопутных сил (ОКХ) реализует собственный стратегический план. Для Гитлера было две важнейшие цели: Донбасс и Северный Кавказ с его нефтью, а также Ленинград с Кронштадтом. Основные задачи кампании возлагались на группы армий "Юг" и "Север". ОКХ, напротив, главным считало московское направление. Когда Гитлер решил вмешаться и с этой целью прибыл в штаб командующего группой армий "Центр" генерал-фельдмаршала фон Бока, он столкнулся с откровенной обструкцией. Командующие приданными "Центру" танковыми армиями Гудериан и Гот в один голос заявили, что переброска их соединений на северный и южный фланги невозможна ввиду крайней измотанности войск. В конце концов фюреру пришлось уступить, однако он не простил генералам упрямства. Вскоре после первых же неудач на Восточном фронте разразился так называемый кризис командования - отстранение от должностей едва ли не всех командиров высшего звена. В этой же связи следует упомянуть знаменитый приказ "Стоять до последнего" от 16 декабря 1941 года. Лишь к началу января немцам удалось упорядочить оборону, стабилизировать фронт и избежать катастрофы.