По воспоминаниям власовцев, именно так в первые недели и месяцы войны бойцы перед переходом к немцам переиначивали известный клич "За Родину, за Сталина!" Однако в сознании большинства нынешнего населения страны быть ее верным гражданином и активно действовать против ее (нашего) правительства, особенно в тяжелейшие моменты истории, невозможно. Для таких людей, особенно со стороны государственных структур, используется одно определение – предатель. Официально все коллаборационисты времен Великой Отечественной до сих пор считаются преступниками, и их потомки даже не могут просмотреть следственные дела своих отцов или дедов для поиска грехов и ошибок сталинской юстиции. Большинство наших современников, наверное, сказало бы о поведении и мотивах власовцев так: да, они сражались со сталинизмом, но все равно они нарушили присягу (поэтому были предателями) и сражались против своих товарищей вместе с нацистами (поэтому не могут называться патриотами)

Однако есть и другая точка зрения. Молодой историк Кирилл Александров недавно издал сборник статей и материалов под красноречивым названием "Против Сталина. Власовцы и восточные добровольцы во Второй мировой войне" (СПб.: Ювента, 2003). Автор книги энергично отвергает концепцию "предательства" коллаборационистов. Возможно, самый большой интерес в сборнике представляет не повествование о событиях военных лет, а статья "Судебный процесс" 30 июля – 1 августа 1946 г." - о "разбирательстве" в отношении высших чинов Вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР), то есть власовской армии.

Г-н Александров не согласен с распространенным мнением о сути этого процесса, которое состоит в том, что обвиняемые признали свою вину и получили возмездие (смертную казнь) за совершенные преступления. Он не без основания утверждает, что никакого настоящего суда над власовскими командирами не было - была аналогичная "процессам" 1930-х годов бессудная расправа государства над обвиняемыми. Поэтому вина как самого Власова, так и его окружения до сих пор не определена – их должен был судить нормальный суд. Да, тысячи действительных военных преступников, с которыми расправа в 1943-1946 гг. была проведена столь же бессудно и круто, реабилитации не подлежат. (Кстати, карательные акции власовцам в вину не вменялись.) Но дела какой-то части коллаборационистов, вероятно, еще предстоит пересмотреть.

Во-вторых, на основании многочисленных документальных данных автор делает вывод, что власовцев, вероятнее всего, пытали. Например, их показания в конце "следствия" сильно отличаются от того, что они говорили в его начале, да и вообще порой с трудом вяжутся со здравым смыслом. В следственных делах "предателей" присутствуют "огромные несоответствия между временными рамками допросов и объемом протоколов и т.д."

Также вероятно, что большинство из двенадцати представших перед судьями бывших командиров РККА (среди них 5 генералов, 5 полковников и 1 подполковник) за год не было сломлено пытками. Из "суда" первоначально планировалось устроить театрализованное представление, наглядно демонстрирующее высшим офицерам Советской армии, что к врагу переходить нехорошо. Но председатель Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульрих, а также министр госбезопасности В.С. Абакумов 26 апреля 1946 года обратились к Сталину с просьбой: "дело предателей... заслушать в закрытом судебном заседании... без участия сторон". Мотивацией послужило то, что антисоветские взгляды подсудимых "могут совпадать с настроениями определенной части населения, недовольной Советской властью".

Кирилл Александров поднимает вопрос о том, были ли действительно виновны власовцы в правовом смысле слова (безотносительно к советским законам сталинског времени). Однозначный вывод не сформулирован, но аргументация автора заслуживает внимания.

"В уголовном праве существует понятие обстоятельств, исключающих преступность деяния. К ним относятся необходимая оборона, причинение вреда при задержании, физическое или психическое принуждение... и – особо нас интересующее – состояние крайней необходимости. Под последним подразумевается наличие опасности, непосредственно угрожающей личности, правам, интересам общества и государства. При наличии политической воли не подлежит сомнению и не потребует особых доказательств тезис о степени крайней опасности партийного... государства... Оценка всего антисталинского протеста 1941-1945 гг. с точки зрения наличия де-юре для его участников состояния крайней необходимости устраняет любые рассуждения об "измене Родине"..."

Разумеется, и бойцы Красной Армии в Великой Отечественной войне сражались в условиях крайней необходимости, поскольку смертельная опасность нацизма для нашей страны не подлежит сомнению.

Прецедент оправдания людей, бившихся с советским режимом в годы Второй мировой войны, уже создан. В феврале 1999 года автор сборника Кирилл Александров обратился в прокуратуру Санкт-Петербурга и Главную военную прокуратуру (ГВП) с ходатайством о реабилитации расстрелянного чекистами 18 января 1946 года русского летчика Михаила Тарновского. Последний родился в 1907 году в Царском Селе, в 1920 году с семьей эмигрировал, служил в годы войны сначала в восточных войсках вермахта (люфтваффе), а в 1944-1945 годах в ВВС Комитета освобождения народов России. Оснований для реабилитации было несколько. Во-первых, Тарновский имел чехословацкое гражданство, а значит, не мог предать советское государство, гражданином которого никогда не был. Во-вторых, авиатор хоть и боролся против СССР, военных преступлений не совершал (аэрофотосъемка и бомбардировка партизанских лагерей таковыми не являлись). Получалось, что это был случай расстрела военнопленного по политическим мотивам, поэтому Тарновский подпадал под действие закона "О реабилитации жертв политических репрессий" от 18 октября 1991 года.

6 апреля 1999 года реабилитационное заключение вынесла прокуратура Санкт-Петербурга, а 22 июня (вот уж совпадение даты!) того же года – Главная военная прокуратура России. Историко-политическое значение оправдания Тарновского весьма велико: впервые на государственном уровне расстрел офицера ВС КОНР признан политической репрессией. Важен этот факт и как юридический прецедент – государство реабилитировало человека, сражавшегося против него самого.

Понятно, что суды в России еще долго будут миловать и карать людей в значительной степени на основании политических настроений в верхушке государства. Поэтому массовой реабилитации противников коммунистического режима в скором времени ожидать не приходится. Но в сознании значительной части населения, в том числе и благодаря подобным инициативам и решениям судов, отношение к "предавшим Сталина" уже изменилось.