25 июня (8 июля) 1916 года император Николай II подписал указ о привлечении на тыловые работы в прифронтовых районах мужского "инородческого" населения Туркестана и Степного края в возрасте от 19 до 43 лет включительно, что позволяло призвать в армию ранее занятое на этих работах славянское население. Царская армия, понесшая большие потери в войне, остро нуждалась в пополнении.

Прежде такую повинность на население российской Центральной Азии никогда не накладывали, поэтому указ вызвал всеобщее недовольство. Из Туркестанского генерал-губернаторства к работам планировалось привлечь 250 тысяч человек, из Степного генерал-губернаторства - 140 тысяч. Призывы отсрочить мобилизацию до осени, чтобы люди успели собрать урожай хлопка и других культур, не возымели действия.

К этому добавились давние обиды в связи с тем, что царская администрация за бесценок отнимала земли у туземного населения для передачи ее русским поселенцам, поток которых резко возрос с 1907 года в связи с началом столыпинской земельной реформы. Численность русского населения Средней Азии увеличилась с 200 тысяч человек в 1897 году до 750 тысяч в 1917-м, достигнув 10% всего населения края. В Казахстане русских и других славян было более 2 миллионов. Здесь в 1914 году они составляли уже около 40% населения.

Генерал от инфантерии Алексей Куропаткин, срочно отозванный с командования Северным фронтом и назначенный 22 июля (4 августа) Туркестанским генерал-губернатором, командующим войсками Туркестанского военного округа и войсковым наказным атаманом Семиреченского казачьего войска, писал в своем дневнике: "Чиновники произвольно рассчитали нормы земельного обеспечения киргизов (этноним "киргизы" тогда применялся как к нынешним киргизам, так и, главным образом, к нынешним казахам. - Б.С.) и начали нарезать участки, включая в них пашни, зимовые стойбища, насаждения, оросительные системы... Отбирали землю не только годную для устройства селений, но и для развития скотоводства. Именно несправедливое изъятие земель привело к восстанию".

Кроме того, для нужд фронта у местного населения реквизировали мясо, скот и фураж, а также заставляли выращивать хлопок, необходимый для производства пороха и обмундирования, - это вело к сокращению посевов и грозило голодом.

Уже через 9 дней после издания указа о мобилизации восстание вспыхнуло в Ходженте Самаркандской области (ныне Худжанд, Таджикистан). Восставшие требовали уничтожить списки мобилизованных. Вскоре пламя перекинулось на Самаркандскую, Сырдарьинскую, Ферганскую, Закаспийскую, Акмолинскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Тургайскую, Уральскую области с более чем 10-миллионным населением. Уже в июле 1916 года в Самаркандской области произошло 25 выступлений, в Сырдарьинской - 20, в Ферганской - 86.

17 (30) июля 1916 года в Туркестанском военном округе было объявлено военное положение. Восстание охватило огромную территорию, от юга Сибири до границ Афганистана и от Каспийского моря до гор Тянь-Шаня. Оно стало крупнейшим за все время русского владычества в Центральной Азии. Точное число повстанцев неизвестно, но оно наверняка превышало 100 тысяч. Численность карательных отрядов, включая вооруженных поселенцев, составляла около 30 тысяч человек с 42 орудиями и 69 пулеметами.

Такие вожди восстания в Казахстане, как Амангельды Иманов и Алиби Джангильдин, в дальнейшем присоединились к большевикам, тогда как Джунаид-хан, фактический правитель Хивинского ханства, также поддержавший повстанцев, вел многолетнюю борьбу с большевиками в Средней Азии.

Прибыв в Ташкент, Куропаткин записал в дневнике: "Исполнители, вместо успокоения и разъяснения населению, что от них требуют, сделали наряд рабочих источником наживы. Трудно себе представить, сколько было в одной Фергане и Самаркандской области взято, особенно чинами туземной администрации, взяток. Общую сумму их нельзя измерить иначе как миллионами рублей". Коррупция властей еще больше разжигала восстание. 18 августа Куропаткин телеграфировал военному министру: "По быстро распространенным слухам, рабочих собирались отправить на боевую линию, поставить между русскими и немецкими войсками, с целью перебить, а земли отдать русским поселенцам. 41 год тому назад при завоевании Ферганы ныне восставшие киргизы с своим почетным представителем войсковым старшиною Шабдан Джантаевым двинулись через горы в Фергану и помогли Скобелеву покорить оседлых жителей Ферганы. За период в 40 лет мы не приблизили к себе сердца этих простых, но еще первобытных людей, а чрезмерно усердною деятельностью по отчуждению лучших земель, находившихся веками в распоряжении киргизов, для образования русских селений вызвали недовольство киргизов новым режимом управления: при желании киргизов перейти к оседлости по действующему положению им отводилась только пахотная земля, а участков для выпаса скота и заготовки сена не отводилось; крайняя ограниченность чинов администрации не позволяла влиять в должной мере на настроение населения и своевременно знать это настроение".

Генерал Алексей Куропаткин

Куропаткин и другие русские чиновники предполагали, что значительную роль на местах играла германо-турецкая агентура, в том числе среди находившихся в Туркестане военнопленных. Однако никаких доказательств участия в восстании германских, турецких или австрийских агентов так и не было найдено. Несомненно, активную роль играло исламское духовенство, для которого турецкий султан являлся халифом - духовным главой всех мусульман, а некоторые муллы призывали к газавату - священной войне против христианского населения Туркестана и Степного края. Но в целом восстание было стихийным и отличалось слабой организацией и отсутствием единого руководящего центра. Кроме того, у повстанцев почти не было современного стрелкового оружия и совсем не было пулеметов и артиллерии. Все это обрекало их на поражение.

Бывший дипломатический представитель Российской империи в столице Туркестана Ташкенте Сергей Чиркин в мемуарах, написанных уже в эмиграции, называл назначение Куропаткина "крайне своевременным и удачным": "Он был уже по прежней своей деятельности очень популярен среди всех народностей, населяющих Туркестан. Он любил туземцев, был доступен для них и внимательно входил во все их нужды, зная хорошо их быт. Менее через два месяца по прибытии в Ташкент рядом мягких мер при посредстве преданных ему влиятельных туземцев он добился не только того, что вызванное вышеуказанными распоряжениями брожение среди населения прекратилось, но даже своевременно без ропота формировались этапные тыловые рабочие отряды и отправлялись на фронт".

Куропаткину действительно удалось подавить восстание, но дело отнюдь не ограничилось мягкими мерами. Сам Алексей Николаевич признавал в телеграмме, посланной военному министру через месяц после приезда в Туркестан: "Войска мало сплоченные, недостаточно дисциплинированные. Уже при усмирении беспорядков в Джизакском уезде были справедливы жалобы на войска за излишнее разорение туземных жилищ, грабеж, лишние убийства. То же получается и при действиях в Семиречье. Но это, надеюсь, исключения. В общем, войска действуют самоотверженно... Мы сделали роковую ошибку, давшую киргизам надежду на легкую добычу: отобрали для отправки в действующую армию у русского населения 7 500 бердановских ружей... Озлобление между русским и киргизским населением растет. Киргизы допускали огромные жестокости. Русские не оставались в долгу".

Куропаткину в ряде случаев удавалось договариваться с родо-племенной знатью и духовенством и гасить восстание мирным путем. Особенно успешной была эта тактика в населенной туркменами Закаспийской области, начальником которой Куропаткин был в 1890-е годы и где его популярность все еще была велика. К тому же в Закаспийской области почти не было русских колонистов, и русско-туркменские противоречия не были столь остры. Учитывая, что туркменский текинский конный полк сражался на фронте, Куропаткин освободил туркмен-текинцев от мобилизации на работы и использовал их для охраны военнопленных, железных дорог и в качестве лесной стражи. Хотя туркмены-йомуды, пользовавшиеся поддержкой Джунаид-хана, все еще оставались проблемой. В сентябре-октябре 1916 года Куропаткину все-таки удалось отправить из Туркестана в Европейскую Россию около 22 тысяч рабочих. Всего же до Февральской революции из Туркестана и Степного края было отправлено на работы около 100 тысяч человек.

Наиболее крупномасштабными были волнения в Семиречье и в Северном Казахстане, где находилось максимальное число русских переселенцев. Здесь восстание было буквально утоплено в крови.

К концу 1916 года основные отряды повстанцев были разгромлены. Лишь небольшие отряды продолжали партизанскую борьбу вплоть до Февральской революции, когда боевые действия в Туркестане и в Степном крае были прекращены.

В Туркестане официально было вынесено 340 смертных приговоров, из которых Куропаткин утвердил 20. Степной генерал-губернатор, командующий войсками Омского военного округа и наказной атаман Сибирского казачьего войска генерал от кавалерии Николай Сухомлинов, активно участвовавший в подавлении восстания в Северном Казахстане, вряд ли утвердил больше смертных приговоров. Однако основное число жертв как среди повстанцев, так и среди мирного туземного населения пришлось на карательные экспедиции, в ходе которых приговоры не выносились, а порой истреблялись целые аулы.

Основные потери понесли казахи и киргизы. Не менее 16 тысяч их было убито в столкновениях с войсками - в это число входят как вооруженные повстанцы, так и мирные жители. Но еще больше людей, главным образом мирных жителей, погибли от голода, холода и болезней, когда были вынуждены бежать после разрушения их аулов и кочевий в Китай, Персию и Афганистан. Общее число жертв среди туземного населения оценивается от 150 до 270 тысяч человек. Из 164 тысяч казахских и киргизских беженцев из Семиречья, оказавшихся в Китае к началу 1917 года, к маю того же года умерли от голода около 70 тысяч человек. Еще десятки тысяч человек погибли на пути в Китай. Киргизское и казахское население Семиречья сократилось с 937 тысяч человек в 1916 году до 670 тысяч в 1917-м. Учитывая число беженцев, добравшихся до Китая, в самом Семиречье и на пути в Китай могли погибнуть порядка 100 тысяч киргизов и казахов.

С учетом потерь в других регионах Центральной Азии число жертв среди всего туземного населения в ходе восстания должно было составить не менее 200 тысяч человек, а скорее всего было больше. По оценке китайских властей, во вторую половину 1916 года в Китай прибыло около 220 тысяч казахов и 80 тысяч киргизов. Со стороны русских погибли 97 военнослужащих, еще 86 были ранены и 76 пропали без вести. От рук повстанцев погибли также 7 русских и 22 "туземных" должностных лиц.

Жертвы среди поселенцев - 2521 убитый и 1384 пропавших без вести. Основное число жертв пришлось на Семиречье, где среди поселенцев было 2325 убитых и 1384 пропавших без вести. Там в Пржевальском районе погибли 2179 русских и пропали без вести 1299, а в остальных районах Семиречья погибли 146 поселенцев и пропали 85 человек. В остальных районах Туркестана погибли 196 поселенцев. Было уничтожено более 9 тысяч хозяйств русских колонистов. Повстанцы часто расправлялись с колонистами с особой жестокостью, не щадя ни детей, ни женщин. Многих женщин перед смертью насиловали.

Имущество колонистов подверглось разграблению. Временное правительство в сентябре 1917 года выплатило поселенцам обещанную компенсацию за потерю имущества.

В современной официальной российской историографии восстание 1916 года в Средней Азии по большей части именуется "мятежом", подчеркивается мнимая роль германо-турецкой агентуры в его возникновении, делается упор на преступления повстанцев против русских поселенцев и всячески оправдываются действия царских войск, а жертвы среди туземного населения преуменьшаются. Но когда речь об аналогичных восстаниях в британских, французских или германских колониях, российские историки характеризуют их как национально-освободительные, направленные против колониального гнета.

Британский историк Александр Моррисон указывает на существование в нынешней российской историографии двух тенденций в оценке восстания 1916 года. Согласно одной, "восстание было актом отвратительного предательства в военное время и за ним последовало нападение киргизов и казахов на невинных поселенцев". Согласно другой, восстание - это "общая для всех трагедия, то есть это результат несостоятельности государства, но никто не виноват". Однако, как замечает Моррисон, "разница в человеческих потерях настолько велика, что это нельзя назвать "общей трагедией"". "Насилие с одной стороны было более значительным, чем с другой, - напоминает историк. - Это отражение колониальной ситуации того времени".

Но слово "колониализм" применительно к политике царского и советского правительств в сегодняшней России находится под фактическим запретом, а царская и советская империя превратились в образец для подражания.