Либеральные СМИ никак не откликнулись на очередную годовщину пиночетовского переворота в Чили. Можно понять: слишком много своих проблем у нас сейчас. Между тем полемические схватки внутри оппозиции по поводу событий в Чили сорокалетней давности продолжают периодически вспыхивать. Причем не между либералами и коммунистами - представители этих двух лагерей мало интересуются друг другом. Споры идут внутри либерального лагеря.

Мало кто задумывается, насколько в этих спорах нет ничего нового. В 1982 году в одном из подпольных машинописных бюллетеней мне попалась статья, в которой говорилось, что в "военные интеллигенты-патриоты" спасли Чили от ужасов коммунистического тоталитаризма, - с соответствующими эпитетами по адресу Сальвадора Альенде. Я ответил статьей в защиту Альенде. Писал о том, что правительство Альенде последовательно соблюдало принципы парламентской демократии. До самого переворота в стране свободно действовали оппозиционные партии. Свободно проходили демонстрации оппозиции и забастовки. Оппозиция решительно преобладала в СМИ, которые также работали совершенно свободно. Оппозиция имела большинство в парламенте. Весной 1973 года левая коалиция "Народное единство", на которую опиралось правительство Альенде, получила 44% голосов (и соответствующее при пропорциональной избирательной системе количество мест). Это на 10% больше, чем на предыдущих выборах, но не большинство. Лучшее доказательство того, что выборы были честными. Если бы их фальсифицировали, уж как-нибудь натянули бы себе левые недостающие до контрольного пакета 6 процентов.

Принципиально новый путь к социализму с сохранением всех гражданских свобод, политического и идеологического плюрализма – это была сознательная установка чилийских левых. Это постоянно подчеркивал в своих выступлениях президент Альенде. Это я и ставил ему в заслугу. Через несколько месяцев мой ответ красовался на первом месте в списке текстов, предъявленных мне КГБ при втором аресте. Защита идеи сохранения реальной конкурентной многопартийности при социализме однозначно расценивалась "органами" и судами как "антисоветская агитация и пропаганда" (статья 70 УК РСФСР). Во всяком случае, если ты не Луис Корвалан, заявивший на устроенном по случаю его освобождения из пиночетовской тюрьмы торжественном приеме в Кремле: "Мы стоим за такое социалистическое общество, в котором будет дозволена любая оппозиция". И газета "Правда" это напечатала.

В общем, мои отношения с пиночетолюбами внутри оппозиции имеют очень давнюю историю. Для меня пиночетовский переворот был примерно тем, чем для более старшего поколения советских диссидентов было подавление "пражской весны". 21 августа 1968 года, советские танки "шли по вацлавской брусчатке" (Александр Галич), размазывая по ней идею демократического социализма, "социализма с человеческим лицом". 11 сентября 1973 года эту идею в упор расстреливали танки американского производства. И Пиночет на всю жизнь стал моим личным врагом.

Писатель Вера Камша вспоминает об отношении многих советских людей к событиям в Чили:

Это была последняя вспышка бескорыстного сопереживания чужому горю, начавшегося любовью к республиканской Испании и продолженного восхищением революционной Кубой и ее молодыми вождями. Кровь была настоящей, сострадание и желание помочь тоже, равно как и восхищение теми, кто принял свой последний, заведомо смертельный и неравный бой. Это не было ложью, обязаловкой, ханжеством...

Но время шло. Диктаторский режим в Чили стал чем-то обыденным, его в общественном сознании затмили сначала польские события, затем - Афганистан и, наконец, Перестройка. Нам стало не до чужих проблем, со своими бы разобраться. О Чили вспомнили... 19 августа 1991 года. ГКЧП не сговариваясь прозвали хунтой, словом с которым четко ассоциировались два слова - "чилийская" и "Пиночет". Эта кличка вобрала в себя неприятие военной диктатуры и посягательств на нарождающуюся демократию, которую олицетворял Борис Ельцин. Президент на танке у Белого дома вольно или невольно ассоциировался с Альенде, с автоматом в руках защищавшим врученную ему народом власть от жестокой и тупой военщины.

В ставшем питерским центром сопротивления Мариинском дворце, куда утром 19-го стихийно бросились люди, готовые драться за то, что они считали свободой, то и дело звучало имя Альенде. Люди ждали танков и были готовы ко всему. К счастью, "наш" путч обернулся не трагедией, а фарсом.

Последующие годы для России выдались тяжелыми, да эпоха великих перемен и не может быть веселой. Вместе с прежним укладом жизни рушились и привычные ценности. Черное становилось белым, белое - черным. Формировавшийся в годы "прихватизации" класс новых хозяев жизни нуждался в идеологическом обосновании. А для этого уже подходила фигура не Альенде, а Пиночета. Ревностный христианин (правда, не православный, а католик, ну да ничего), друг американских властей, покровитель молодых либеральных экономистов, устроивший бойню в центре собственной столицы, наплевавший на конституцию и законы, задавивший оппозицию и создавший новых собственников из своих друзей за счет приватизации государственного имущества. Ну чем не эталон для политиков и публицистов, оправдывавших расстрел собственного парламента?

И вот теперь Юлия Латынина пишет, что Пиночет убил всего-навсего три тысячи человек ради избавления страны от правящего класса революционной сволочи – шариковых и швондеров. И задается вопросом: а чем занимались убитые до переворота? Да, ужасающие Латынину до дрожи "cordones industrieles (нечто вроде реввоенсоветов, вооруженные организации самоуправления в барачных предместьях Сантьяго)", по-санкюлотски пытались обеспечить продовольствием свои голодающие предместья, диктуя собственникам условия продажи их товаров. Только они никого не убивали. Убивали их. При живом Альенде. Боевики военизированной ультраправой организации "Патриа и либертад". Еще они взрывали линии электропередачи, трубопроводы, мосты, создавая тот самый голод. Запрещена эта оппозиционная организация (какое нарушение демократии!) была всего за несколько недель до переворота.

Еще Латынина задается вопросом, сколько из убитых были "легитимными целями". Что ж, по данным Комиссии по установлению исторической правды и примирению под руководством Рауля Реттига, в "стычках" (то есть в боестолкновениях с оружием в руках) уже после переворота было убито 39 человек. Менее 2% от общего числа. Были еще захваченные и потом бессудно убитые участники вооруженного подполья. Это уже как минимум убийство пленных. Но подавляющее большинство убитых – жертвы массового государственного террора, развязанного военщиной против безоружного населения. А что касается "легитимности целей", то в этих условиях любое лицо в мундире пиночетовских бандформирований было более чем легитимной целью для любого чилийца. То, что большинство чилийцев своим легитимным правом не захотели воспользоваться, – другой вопрос. Слишком не хотели гражданской войны, как в Испании. Как не хотели ее cordones industrieles при Альенде.

Когда Андрей Илларионов утверждаетт, что Чили подходит под критерии, позволяющие определить ситуацию как гражданскую войну (участие в вооруженном насилии государственных структур с обеих сторон, применение обеими сторонами тяжелых видов вооружения, массовая гибель людей с обеих сторон), – это в лучшем случае недобросовестность. Единственной "государственной" структурой, оказавшей сопротивление перевороту, была личная охрана президента, насчитывавшая несколько десятков человек и вооруженная легким стрелковым оружием. И в дальнейшем вооруженное подполье было крайне слабым и никакой реальной угрозы режиму не представляло. Неправда также, что, как утверждает Латынина, комиссия Реттига включает в число жертв режима погибших "с другой стороны". Представленный армией список своих "потерь" из 132 военных и полицейских (более тридцати из них – во время самого переворота) проходит отдельно.

Доклад комиссии Реттига – это вообще-то, по словам историка Марка Солонина, доклад Хрущева о "культе личности", составленный и прочитанный при живом товарище Сталине. Комиссия работала не просто при живом Пиночете, но при Пиночете в должности главкома сухопутных войск. Прочие высшие посты в армии занимали его соратники. Такова была цена "примирения" – диктатура не была свергнута народным восстанием, а медленно, угрожающе рыча, отползала от власти. В апреле 1991 года еще никто не мог знать, чем все это закончится, и у членов комиссии был реальный шанс войти в перечень жертв нового переворота.

В докладе речь идет лишь о документально зафиксированных случаях, в связи с которыми было начато судебное разбирательство еще при военном режиме. То есть когда жертвами были те, чьи родственники имели юридическую и экономическую поддержку. Практически не учтены выявившиеся уже в 90-е годы случаи уничтожения крестьянских активистов аграрной реформы (за ними шла настоящая охота), военных, отказавшихся участвовать в перевороте и репрессиях. Не учтено более тысячи "пропавших без вести", причастность армии к исчезновению которых не была документально доказана.

Расследования продолжались и после завершения работы комиссии Реттига. По позднейшим официальным данным, за время диктатуры было убито или пропало без вести более 5 тысяч человек, более 300 тысяч было арестовано по политическим мотивам, около 40 тысяч подвергалось пыткам. Последнюю цифру можно смело удвоить - в комиссию по пыткам смогли обратиться далеко не все. Кто-то просто умер (пытки не способствуют долголетию). Кто-то не захотел вспоминать пережитый ужас. Подавляющее большинство арестованных женщин подвергалась сексуальному насилию. Какая женщина захочет, чтобы ее дети читали про то, как маму насиловали "военные интеллигенты-патриоты"? Сотни тысяч чилийцев за годы диктатуры рассеялись по миру. Многие ли из них захотели лететь на другой конец света, рвать себе душу воспоминаниями, чтобы обратиться в комиссию по примирению с убийцами? Комиссия не могла инициировать возбуждение уголовных дел. В 1978 году Пиночет объявил амнистию по всем преступлениям, совершенным "для спасения государства от коммунистической угрозы". Так что убийцы простили сами себя без всякой комиссии. Это еще одна цена "мирного перехода к демократии".

В пересчете "на душу населения" (в Чили 70-80-х годов было около 10 миллионов жителей) масштабы пиночетовского террора сопоставимы с масштабами террора сталинского. О том, чем еще Пиночет похож на Сталина, и о пиночетовском «экономическом чуде» – как-нибудь в следующий раз.