Петербургская встреча Путина, Шредера и Ширака стала одним из самых загадочных событий в современной политике. Для чего собирались трое лидеров, что обсуждали и какой урок миру собирались преподать – тайна. Причем тайна, похоже, скрытая и от них самих. Такое, во всяком случае, складывалось впечатление, когда камера выхватывала их физиономии в тот момент, когда они погружались в себя, отклеив дежурные улыбки. Растерянность и озабоченность явно читались на лицах гостей, как и немой вопрос в глазах: а для чего я здесь?.. Ответа не читалось.

Впрочем, невнятность мероприятия объясняется обстоятельством общеизвестным. Американцы довольно быстро выиграли войну, против которой с разной степенью убедительности и последовательности выступали друзья Владимир, Герхард и Жак. "Шок и трепет" уже в прошлом, и пацифистская ось, протянувшаяся между Москвой, Берлином и Парижем, провисла, как провода в зоне точечного бомбометания. Антивоенные речи, не утратив своего глубокого воспитательного значения, потеряли смысл. В самом деле, как можно бороться с войной, которая уже дотлевает где-то в иракской провинции, тогда как освобожденный, хотя и оккупированный народ почти неделю рушит памятники Саддаму и растаскивает в телегах мягкую мебель из бесчисленных дворцов? И как, наконец, в каких выражениях теперь осудить победителя, которого не судят?

Проблема заключалась еще и в том, что у пацифистов накопились вопросы к диктатору, который сбежал, оставшись им должен кучу денег, измеряемую в миллиардах долларов. А те же самые вопросы, адресованные американцам, звучали бы несколько диковато. Хотя бы потому, что, выиграв свою беззаконную, грубо поправшую Устав ООН войну, победители никому ничего не задолжали. Напротив, они проделали грязную, трудную и весьма дорогостоящую работу, связанную с разоружением Саддама, и еще не остыли от схватки, вследствие чего любые вопросы о долгах могли бы натолкнуться на ответ неадекватный, если не асимметричный. Так что о деньгах в Петербурге всерьез говорить не приходилось, а других важных тем, судя по всему, не нашлось.

Оттого на саммите преобладало умолчание либо речи таинственные. Бундесканцлер хвалил русский и немецкий народы, которые вопреки общей кровавой истории сегодня выступают за мирное разрешение конфликтов. Президент Франции по обыкновению много и убедительно жестикулировал, но не сказал в сущности ничего. А Путин пускался во все тяжкие диалектические рассуждения: мол, свержение диктатора – это плюс, а война – это минус. И еще запальчиво говорил о том, что новой Ялты, то есть раздела Ирака странами-победительницами, в Петербурге не будет. Хотя союзники, выигравшие войну, ни о какой Ялте никого не спрашивали, делиться своей победой ни с кем не собирались, а на страны-победительницы Россия, Франция и Германия походили мало. Ялтой не пахло.

Наоборот. Если в чем-то и была общая цель у собравшихся в Питере, то заключалась она в скорейшем улучшении отношений со злополучным агрессором. Для России нормальные отношения с Америкой – это как экономическая (цены на нефть, хрупкие надежды поучаствовать в послевоенном восстановлении Ирака, обязательства по кредитам), так и политическая печальная необходимость. Для Берлина и Парижа – прежде всего моральный долг, ибо абсурдность ссоры внутри западной цивилизации, не вполне понятная простодушному техасскому ковбою, европейцам давно ясна. Быть может, поэтому во взорах Шредера и Ширака временами мелькала такая тоска: как известно, союз Кремля с Елисейским дворцом и ведомством федерального канцлера вызывает в Белом доме нескрываемое раздражение. И даже эта заранее намеченная встреча явно не могла прибавить тепла в отношениях Америки и старой Европы. Так что, может, и не стоило приезжать...

Хуже того. Судя по интенсивным контактам Вашингтона с Москвой (вояж Волошина, визит Кондолизы Райс), администрация Буша не слишком серчает на Кремль: то ли имеются некие секретные договоренности, то ли просто с России спрос другой и другие с ней расчеты. Напротив, "измена" верных союзников по НАТО была воспринята в Белом доме с искренним негодованием, так что и рана оказалась глубже, и залечивать ее будет трудней. И тут российский партнер ни в чем Шираку и Шредеру не помощник, скорее помеха. И о том, в какой мере Путин может всерьез способствовать обострению отношений Запада с Западом, и в какой степени это ему выгодно в текущей внешнеполитической игре, в Европе могут только гадать. Гадания эти тревожны.

Должно быть, желая успокоить хотя бы немецкого гостя, россияне заготовили ему подарок: звание почетного доктора права с вручением мантии и шапочки с кисточкой. Вышло бы миленько, если бы декан не сообщил Шредеру, что в случае чего он может рассчитывать на пенсию в размере 300 евро. Это слишком уж тянуло на символ, и мрачноватый канцлер довольно резко заметил, что она ему вряд ли понадобится. Подразумевалось: он все-таки действующий политик, а не пикейный жилет. Собравшиеся бестактно аплодировали.