статья Через левое плечо

Мариэтта Чудакова, 02.08.2005
Мариэтта Чудакова. Фото с сайта russ.ru

Мариэтта Чудакова. Фото с сайта russ.ru

Статья Ходорковского - ничего не попишешь - требует ответа. Но я не собираюсь рассуждать о том, почему, а также для чего он ее написал. Я не психолог, не психиатр, не тюремный врач и вообще не медик. Семь лет подряд еженедельно встречалась я с коллегами по президентской Комиссии по вопросам помилования (сейчас таковой не существует - напоминаю, потому что все забывается, вот и я, например, вовсе забыла, что самые успешные предприниматели писали в январе 1996 года письмо, где призывали поставить Зюганова премьером - будто он не был им до этого целых 74 года с известными результатами). Чтобы обсудить прошения о помиловании людей, отбывших иногда весьма немалые сроки заключения, я пыталась понять состояние этих людей. Тем не менее не стану обсуждать мотивы поступков человека, созданного природой для активной деятельности и отлученного волею или произволом других людей от всякой деятельности - на девять лет. Надеюсь, что приговор все-таки будет изменен, и не в ту сторону, о которой маниакально мечтает один из главных прокуроров. Но сейчас человек засыпает и просыпается с этим приговором. Среди самых сильных строк русской поэзии числю и такую - "Измучен казнию покоя".

Необходимо обсудить сам проект - от кого бы он ни исходил. Уже потому необходимо, что слишком у многих крутится сегодня мысль вокруг да около этих идей. Но и по существу, должна признаться, обсуждать статью трудно - настолько она слаба и, по моему мнению, прошу прощения, нелепа.

Имеет значение и слишком разный личный опыт. Автор статьи пишет, что у него и его единомышленников "не было ни малейшего сомнения, что Зюганов выиграет предстоящие президентские выборы" - потому главным образом, что "изменилось нечто, что можно назвать национальной повесткой дня". И я думала примерно так же - что изменилась, да! - повестка дня. И что поэтому, много раз почесав в затылке, в конце концов выберут Ельцина, у которого в данный момент было 5 или 6 %.

Пик моих тяжелых размышлений - и конечного решения - пришелся на вторую половину декабря 1995 года, когда по цифрам опросов Зюганов и сам не сомневался, видимо, ни капельки в победе. Тремя месяцами позже я, единственная из 25-30 отвечавших на анкету журнала "Новое время", где один из вопросов был насчет "Если Зюганов придет к власти...", ответила - "Зюганов не придет".

Почему я так решила? Кроме общего представления о своей стране и своем народе, у меня был очень конкретный опыт участия в референдуме 1993 года - сначала агитатором - в Кемерове и Красноярске, потом общественным наблюдателем в Новосибирске, на едва ли не самом большом городском избирательном участке, размещенном в Институте водного транспорта. Я пробыла на участке ровно 24 часа, из них 10 часов простояла на ногах в метре от избирательной урны, сообразив вовремя, что именно здесь надо стоять, а не сидеть в конце коридора за столиком с табличкой "Наблюдатели демократической ориентации" (столик рядом - "Наблюдатели патриотической ориентации" - был предназначен для членов компартии; когда я, вернувшись в Москву, рассказала про эту расфасовку дочери, она, ухмыльнувшись, сказала: "Лично я большей патриотки, чем ты, не знаю"; молодежь в тот год была настроена насчет патриотизма скептически). Председателем избирательной комиссии был молодой профессор этого института, доктор наук, по совместительству - член партии Анпилова. Все члены Комиссии были его подчиненные. Ночью, наблюдая его очень нервное поведение, очевидным образом вызванное нашим присутствием (второй была пожилая и явно очень честная коммунистка - ей я с легкой душой доверяла наблюдение за урной, отбегая выпить чашку кофе) и необходимостью изрезать на наших глазах пачку чистых бюллетеней, я ясно поняла, что без нас результат референдума на этом участке был бы другой - такой, о котором председатель смог бы гордо отчитаться своему лидеру.

Одним из самых сильных впечатлений постсоветских лет было созерцание того, как менялись в ту весну лица людей, когда они входили в кабинки (метрах в сорока от урны), полуприкрытые узкими занавесками (их мало кто задергивал), с четырьмя бюллетенями в руках.

Только что эти люди орали на улице "Верните нам колбасу за 2.20!" и поносили Ельцина. И вот они в кабине. Помните это заклинание "Да Да Нет Да"? Казалось бы, чего тут чикаться - отметель по-быстрому Ельцина с его разорившими тебя реформами (третий, кажется, вопрос был - "Поддерживаете ли вы курс реформ?"; вот тут и я не верила, что - поддержат), да и дело с концом. Ан нет. На лицах анархизм и удаль стирало как тряпкой - только тяжкая дума. Почему так? А очень просто, проще некуда: это не о колбасе на улице базарить, а решать - в какой стране твоим детям жить. Совсем, совсем другой коленкор. И эта разница в подходе к проблеме была запечатлена на лицах с такой выразительностью, какой больше я и не видела.

...Было немало коротких обменов репликами около урны. Одна пожилая пара на мое "спасибо, что пришли":
- Ну как же было не прийти?
И, засмеявшись:
- Мы вообще против советской власти.

Мы с анпиловцем составили заранее свои цифровые прогнозы. Он очень надеялся на свой народ. Я - тоже. Когда ночью разложили по стопкам треть примерно бюллетеней, он мрачно сказал мне: "Уже вижу, что вы выиграли". В Новосибирске, тогда очень "красном" и агрессивном, проголосовали не за левый поворот.

По тем же доминантным причинам и в 1996 году через силу, но проголосовали не за Зюганова. Одни - ясно понимая главное: коммунисты не затем приходят, чтоб потом демократически уйти. Другие - не желая просто, чтоб дети их жили в той стране, в которой они прожили свою жизнь. И это все - не лирика и не романтика, а реальность. А если бы 13,3 % (разрыв в пользу Ельцина во втором туре) можно было делать "многомиллионными вложениями и безграничными манипуляциями", как считает автор статьи, и запросто выигрывать президентские выборы "коробками из-под ксероксов", то давно бы в мире никаких выборов не было, а собирались за ломберным столиком пять-шесть самых богатых манипуляторов и решали все по-быстрому. Нет, в 1996-м не "бревном авторитаризма дорогу истории" ("Левый поворот") перекрыли мы. Усилиями на последнем пределе оттащили-таки в сторону бревно национал-коммунистического реванша, грозно катившееся на внезапно открывшуюся перед Россией в начале 90-х дорогу истории.

Нам по этой дороге еще идти и идти - до тех пор, пока у нас каждые выборы не перестанут превращаться в исторический выбор.

Я говорила в тот год с разными коммунистами. Пытаться объяснять что-либо было бессмысленно. Говорила в конечном счете одно - "Ваш эксперимент - закончен. 74 года - достаточный срок для любого эксперимента - физического, химического и социального тоже". Автору статьи кажется, что недостаточно, что надо дать еще попробовать - потому в первую очередь, что в эту сторону якобы (да - именно якобы) клонится сейчас некрасовская чаша вселенского горя и что лучше ее расплескать в законных рамках, чтоб худшей беды не было. Есть одна слишком натуралистичная метафора, мне приводила ее Е.С.Булгакова, не смущаясь (а позже я наткнулась в ее дневниках на запись раздраженной реплики одного из знакомых актеров). Воспроизвожу по памяти: "У нас ребенок всегда идет задницей, а потом его запихивают обратно, и все начинается сначала..."

Да, "чудо демократии как-то не задалось". Но если автор статьи огорчается, вспоминая время, когда "нас уважал или, во всяком случае, боялся весь мир", то я, мягко говоря, огорчаюсь, представляя, как же над нами будут потешаться: "Посмотрите - они по новой пошли!.. Им мало было".

"Левый поворот состоится", уверен автор. Но в этом случае его надо называть не поворотом, а разворотом. Поворотом через левое плечо выполняется, как известно, не только там, где военные кафедры, а где обычные уроки физкультуры, команда "кру-у-гом арш!" И, повернувшись на 180 градусов, шагают от прежнего движения в сторону противоположную. Глупо.

Мариэтта Чудакова, 02.08.2005


новость Новости по теме