Даже в Израиле, при посещении мемориала холокоста "Яд-Вашем", президент России не мог скрыть своего раздражения поведением лидеров стран Балтии. Когда гид упомянул о пакте Молотова-Риббентропа, Владимир Путин тотчас предъявил претензию: а почему, дескать, вы не говорите о мюнхенском сговоре? А в зале стран Балтии не преминул указать на попытки "легитимизировать СС".

Вполне очевидно, что отказ президентов Литвы и Эстонии Валдаса Адамкуса и Арнольда Рюйтеля прибыть в Москву на победные торжества Владимир Путин воспринимает – или делает вид, что воспринимает, - как личное оскорбление. Его клевреты в Думе и патриотически-сервильной прессе делают все, чтобы в последний момент отказалась приехать и президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга. Несмотря на оскорбительные высказывания президента России в свой адрес и на то, что его страна стала первой жертвой советско-немецкого пакта, президент Польши Александр Квасьневский принял приглашение. После глубоких раздумий решился на поездку в Россию Дзюнъитиро Коидзуми - премьер-министр страны, по сей день не подписавшей с Москвой мирный договор по итогам Второй мировой войны. Герхард Шредер и Сильвио Берлускони капризничать и подавно не стали, так что страны "оси" будут представлены на московских празднествах в полном составе.

Приедет даже бывший король Румынии Михай – единственный из ныне здравствующих кавалеров ордена "Победа", который он получил за то, что в августе 1944 года арестовал военного диктатора Антонеску и вывел свою страну из войны. Другой бывший монарх, чья страна была союзником Гитлера, болгарский царь Симеон II, который ныне занимает пост премьер-министра Болгарии и называется Симеоном Саксен-Гобург-Готским ("фамилие такое"), взошел на престол в 1943 году шестилетним ребенком, а потому и не несет ответственности за политику своего кабинета. Сын майора Красной Армии Ким Чен Ир был приглашен, но не пожелал стоять на одной трибуне с империалистами.

Нечто подобное уже было 10 лет назад. Тогда Кремль тоже политизировал свои приглашения на праздник 50-летия Победы; российский МИД строго заявлял, что Москва "естественно, будет помнить", кто приехал на торжества, а кто отказался. В тот раз усомнился в необходимости присутствия в Москве Билла Клинтона Конгресс США. В результате уже сам факт визита Клинтона выглядел как политическая уступка. 9 мая 1995 года президент США в полной мере насладился ролью свадебного генерала и писаной торбы. Люди с хорошей зрительной памятью помнят, как перед началом церемонии на Поклонной горе Ельцин и Черномырдин, завидев чету Клинтонов и спохватившись, пересадили своих жен во второй ряд, дабы освободить места рядом с собой для Билла и Хиллари.

Однако то, что для Бориса Ельцина было вопросом личного престижа, для Владимира Путина нечто иное. Своим упорным стремлением уравнять "мюнхенский сговор" и пакт Сталина с Гитлером, истолковав пакт как следствие "сговора", он фактически возвращает нас к сталинской оценке предвоенной политики европейских держав, впервые изложенной в брошюре 1948 года "Фальсификаторы истории" в ответ на публикацию в США сборника документов о нацистско-советских отношениях 1939-1941 годов. Оценка эта с тех пор оставалась обязательной для советских историков вплоть до 24 декабря 1989 года, когда Съезд народных депутатов СССР признал предвоенные советско-германские секретные протоколы "юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания". Именно по этим протоколам три балтийские страны вошли в "сферу влияния" СССР и совершился раздел Польши. Мюнхенское соглашение 1938 года, позволившее Гитлеру оккупировать Судетскую область Чехословакии, где преобладало немецкое население, было чудовищной ошибкой Чемберлена и Даладье, но они были убеждены, что подписывают договор о мире. Пакт Молотова-Риббентропа открывал Гитлеру дорогу к войне.

В свое время я кое-что сделал для разъяснения проблемы секретных протоколов в Советском Союзе. Моим старшим товарищем и наставником в этой работе был Натан Эйдельман. Нет, я не обнаружил оригиналы протоколов – даже во времена расцвета горбачевской гласности к самым секретным архивам никого извне не подпускали. Но я нашел косвенные подтверждения их существования. Эйдельман пригласил меня участвовать в дискуссии в Центральном доме литераторов. Уже наутро об этом донесли моему газетному начальству, которое не велело мне впредь участвовать в "полуподпольных сборищах".

То было странное время. Еще действовала цензура, но она уже не знала, что можно, а чего нельзя. Еще не существовало Закона о печати, и еще далеко было до событий в Вильнюсе, после которых Горбачев попытался приостановить его действие, потому что либеральная российская пресса дружно назвала его режим преступным, и это был приговор Советскому Союзу. Когда в августе 1989 года в связи с 50-летием начала Второй мировой войны развернулась острая дискуссия о советско-германских протоколах и стало ясно, что чаша весов клонится к признанию их подлинности, мой редактор принял запоздалое решение печатать мой текст на эту тему, который провалялся у него на столе полгода. Но к тому времени я уже отдал статью в московский журнал. Главлит вынул ее из сверстанного номера, и номер полетел к черту, но я переслал статью в Таллин, где она и была опубликована. А месяц спустя вышла и в Москве.

Ничего особенно героического во всем этом нет. Я никак не пострадал - меня не выгоняли с работы, не вызывали в КГБ. А неприятности с цензурой бывали у всех приличных людей. Но все-таки, когда оригиналы протоколов наконец нашлись в президентском архиве и были опубликованы (это сделал уже Ельцин), у меня было ощущение свалившегося с плеч груза – дело сделано, развернуть историю вспять невозможно. Оказалось, еще как возможно. Всего только и требуется спрятать протоколы в какую-нибудь "особую папку". И через полвека историки и журналисты нового поколения начнут раскопки заново.

Точку зрения президента России на предвоенные события в Европе трудно считать мнением частного лица. Значение этой интерпретации выходит далеко за рамки отношений Москвы со странами Балтии. Она вполне укладывается в концепцию "Назад в СССР", гармонирует с тоской по сверхдержавности и двухполюсному миру. В России уже "общечеловеческие ценности" иначе как в кавычках и не пишут. И то правда – пропагандируя советские "идеалы", нельзя оставаться европейцем.

Ну а что касается военных формирований СС в Латвии и Эстонии и горстки их выживших ветеранов, отмечающих свои годовщины, то народы Балтии сполна заплатили по этому счету – после войны карательная машина МГБ обрушилась на них всей своей мощью. Не стоит забывать, что в составе войск СС – а это совсем не то же самое, что эйнзатцкоманды, занимавшиеся истреблением евреев и прочих "врагов Рейха", – были соединения, сформированные из представителей кавказских и тюркских народов, были казачьи части, была и русская бригада, снискавшая мрачную известность своими зверствами и мародерством при подавлении Варшавского восстания.

Глава государства, в столице которого беспрепятственно действуют банды скинхедов, терроризирующие инородцев, где градоначальник открыто призывает к этническим чисткам, а милиция задерживает людей только за неславянскую внешность, где мусульманка в хиджабе не чувствует себя в безопасности, где члены парламента пишут юдофобские доносы в прокуратуру, - такой глава государства должен для начала привести в чувство собственных неонацистов, а потом уже ставить вопрос о "легитимизации" мирных шествий в других странах.