Кто-то пишет по отношению к журналистке Наталье Геворкян: "Даже вот с точки зрения этичности – допустимо ли хаять все русское и российское, попивая кофе в Париже?" Во-первых, это вранье (никто ВСЕ не хает); во-вторых, "быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей", и если вы окажетесь рядом с парижским кафе, не проходите мимо. То же и в Риме. Если, конечно, у вас нет дел поважней – например, написать "Мертвые души", задать пару риторических вопросов типа "Русь, куда ж несешься ты? дай ответ". Гоголь не расслышал, что она ответила, – может быть, вам повезет и вы тоже не расслышите?

Чекисты от литературы то и дело вменяют и мне в вину место проживания. "Это у них там в Америке так пишут, наверное", – дуется блюстительница русского языка. Она работала когда-то в одном из двух литературных журналов Питера, – там, откуда нас вежливо выпроваживали в течение двух десятилетий. Ей подпевает блюститель, который по совместительству бывал переводчиком и многие годы увечил все, что переводил.

Не было другого такого поколения в русской литературе, которому бы не давали печатного слова от рождения (поэтического, конечно) и почти до старости. Вы думаете, случайно столько поумирало моих ровесников-поэтов? Да только в этом году – посмотрите!.. Для литературных чекистов Интернет – катастрофа, потому что теперь никому они глотку заткнуть не могут. Но этика, этика! Этика не дает покоя.

Что и говорить, они отважно пользуются привилегией жить на родной земле, – например, выходят на демонстрацию против строительства вышки "Газпрома".

Мой питерский друг поэт Валерий Черешня пишет с места события: "Первое, что я услышал, – плачущий надрывный голосок: "Они не читали Пушкина!" Но толпа была в основном молодежная, ей было как-то не до Пушкина, они ждали своих рокеров и заранее подпрыгивали на месте. Видел пару остроумных плакатов: на одном Матвиенко на фоне фаллической башни, а рядом доктор Фрейд в кресле со словами: "Поговорим об этом?"; на другом – та же башня, перечеркнутая лозунгом: "Красота убьет мир". Но самым впечатляющим был ОМОН, "охраняющий" этот митинг. Эти быки медленно ползали около своих тюремных машин, не верилось, что их просто нанимают на службу, казалось, их выращивают в специальных инкубаторах, где основной показатель, как на любой свиноферме, живой вес".

И еще: "Насчет башни "Газпрома" – у меня претензии не принципиальные, а эстетические – уж больно тупой проект. Такая ракета в никуда. Аргументы с телевизионными башнями и трубами не проходят – они функциональны и мы привыкли в уме их вычитать из пейзажа (или, по настроению, включать, но не смешивать)".

Я тоже никак не "за". Но вспоминается история... Не очень вспоминается, потому что не помню, какая такая советская знаменитость жаловалась другой, что не вызвать такси. Что за страна такая, невозможно вызвать такси! На дворе стоял год примерно 1937-й, и "другая знаменитость" спросила: "Тебя только это не устраивает?"

"Газпром"! Конечно, мир сошел с ума. Он всегда сошел с ума, но в молодости это не так заметно, потому что и сам ты слегка не в себе. "Зенит" принадлежит "Газпрому". За кого болеть, если в команде нет ни одного петербуржца? (Или один есть?) За Текке? За "Газпром"? Понятно, понятно, спорт стал профессиональным, волейбола на Сретенке нет и не будет. Но за кого болеть? Помню стадион им. С.М. Кирова в 60-е годы, помню болельщиков, которые с детства начали ходить на футбол, сразу после войны. Один из них брал меня с собой – помню, он гордился, что с первого класса начальной школы не пропустил ни одного матча "Зенита". Каждый игрок родной: Бурчалкин, Завидонов, Рязанов... 26-й сектор – там лучшие болельщики, рассудительные, умные – настоящие знатоки футбола. Открытие сезона 2 мая. Вторая игра – в День Победы, 9-го. Помню плакат ("баннер", что ли, прикажете говорить?) – "Зенит" стоит 90 минут как Ленинград 900 дней блокады". А? Ну то-то.

Знаю, мне скажут: "Знакомая песня из репертуара "в наше время было лучше". А как насчет того, что эти доморощенные игроки были по сути крепостными, что рядом с идиллией футбольных матчей цвел пышным цветом идиотизм советской жизни? Пир во время чумы?»

Но в том и гениальность пушкинской метафоры, что жизнь на земле, пока есть общество и смерть, всегда проживается во время чумы. И у человека не столь уж велик выбор: героизм (может быть, и показной) – пировать вовсю, зная все о чуме, трусость (может быть, и кажущаяся) – бегство из-за опасности или отвращения и, наконец, безумие, когда слишком ясный разум не выдерживает накала героизма или трусости. Все три исхода достойны сочувствия или по крайней мере понимания; недостойно только одно – раболепное и восторженное служение чуме ради того, чтобы причаститься ее силе и могуществу. Читайте классику, господа! Но не читают, предпочитают ходить к чуме на поклон.

"Газпром"! Уродливое слово. Никакая реформа русского языка не сумеет разъять этих сиамских близнецов. Они и порознь не слишком красивы, а тут совсем труба. Вот именно.

Дело не в ударениях и не в том, какого рода "кофе" (особенно в Париже). Дело в способе соединения слов, в уместности их применения. Вот женщина обращается к своему ребенку: "Иди сюда, кретин, кому говорю". Он не кретин, но идет, идет, и пока дойдет, станет кретином, можете не сомневаться.

Вот кто-то из нынешних правителей России: "Большую часть целей, которую мы перед собой ставили, мы достигли". Выходит книга "Сталин" в серии "Жизнь замечательных людей" – но каково значение слова "замечательный" в русском языке, в той ли серии выходит биография серийного убийцы? Евгений Евтушенко когда-то наивно просил правительство "удвоить, утроить... караул, чтоб Сталин не встал и со Сталиным — прошлое", но у слова "караул" есть и другое значение (как у "трубы"), и оно торжествует.

Между тем разговор с правительством продолжается.

Из письма В. Ч.: "...ты правильно обозначил все эти метания инженеров наших душ – прийти не прийти – все равно проиграешь, если стал играть в эти игры. Р., просящий подаяние на журналы у эффективного менеджера, – вот вполне постмодернистский сюжет, в котором пришлось играть борцу с постмодернизмом, В., который написал полтысячи страниц об игре Сталина с Булгаковым в кошки-мышки с известным результатом, ловящий каждое слово властителя. А резоны отказа Б.: не хочу встречаться в день рождения, не получится разговора о серьезных вещах – он что, собирался с ним говорить о "жизни и смерти"? Вот была бы пародия: встреча несталина с непастернаком. Между прочим, весь политический капитал властителя держится на вере в его благие намерения, и если для простецов это простительно, то писатели должны бы знать, куда ведут эти самые намерения".

Выхолащивать свой язык, унижать призвание писателя (если оно есть) – это и значит хаять "все русское".

А если уж выхолащиваете, то сумейте этим искореженным языком донести что-то сущностное, как это делал Рильке в своих русских стихах или как это сделал мой ученик Джон в письме своей российской подруге: "Даже при том, что вы являетесь лежащими на полпути во всем мире от меня, я буду терпелив и только знать, что вы там думаете меня, дает мне силу, чтобы пойти другой день. С каждым днем моя любовь становится более сильной и более сильной для вас. Я еще тебя люблю".