В документальном австрийском фильме Blind Spot секретарша Гитлера рассказывает о своей жизни, о том, как с 22-летнего возраста работала на босса, оставаясь на боевом посту вплоть до его самоубийства. Траудль Юнге не видела, что он преступник, и любила его как отца и благодетеля. Понимание Истории, конечно же, не входило в ее обязанности. Аккуратно заправить бумагу в пишущую машинку, не допустить опечаток - это другое дело, и ему она служила на совесть.

Понятие Вlind Spot хорошо известно автолюбителям. "Слепое пятно" (буквальный перевод с английского) у российских шоферов называется "мертвой зоной". Зеркала бокового вида недостаточно, чтобы увидеть идущий за тобой транспорт, и прежде чем пойти, скажем, на обгон надо непременно оглянуться.

За последнее время появилось много статей в "ЕЖ" и на "Гранях" о том, как мы не хотим знать своей Истории. И чем ближе "история", тем более не хотим. Вот только человек, в отличие от автомобиля, намеренно создает мертвую зону. Об этом страстно говорит в недавнем видеоролике "Граней" Гарри Каспаров. Мы боимся знать правду: о Катыни, о Беслане, об убийствах Анны Политковской и Александра Литвиненко, о взрывах домов и о многом другом. Конечно, знать это и спокойно жить с этим знанием невозможно. Потому что это значило бы мирно жить в одной квартире с преступником, то есть жить, себя презирая.

Симона Вейль:

Невозможно простить человека, если его злодеяние нас унижает. Нужно согласиться с мыслью, что оно не унижает нас, но обнаруживает наш истинный уровень.

Лев Толстой:

Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобно тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар... Он не видел и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных... Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем... И вот на обочине убивают Каратаева. ...Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов осталось до Смоленска.

Спасительная сила перемещения внимания!

Если вам приходилось заходить в подвал, где проживают вполне омерзительные грызуны, вы наверняка освоили умение ничего не видеть, пока они, напуганные вами, не скрывались из вида.

Многие замечательные люди повторяли вслед за Паскалем: "Смертные муки Иисуса Христа будут длиться до скончания мира - а потому все это время нельзя спать!"

Обычному человеку такая бессонница не по силам. В фильме "На исходе дня", где главного героя, дворецкого, так превосходно играет Энтони Хопкинс, действие разворачивается накануне Второй мировой войны, но дворецкому нет дела до Истории, пути которой обсуждаются в поместье лорда. Подать к столу, открыть бутылку вина, подвинуть кресло, сделать безукоризненно все, что предписано делать слуге, - такова жизнь этого человека. Заметим, что обычный человек, в отличие от героя Хопкинса, может обойтись и без непоколебимой преданности служебному долгу.

Что за квартира, в которой мы живем? Кто в ней хозяин?

В этом году, в мае, отмечалось 100-летие со дня рождения поэта и прозаика Юрия Домбровского. Есть у него стихотворение "Чекист", в котором перечисляются люди, с которыми ему приходилось встречаться (палач, архиерей, моряк и т.д.); каждого из них он кратко характеризует. И вот финал:

Но как-то в дни молчанья моего
Над озером угрюмым и скалистым
Я повстречал чекиста. Про него
Мне нечего сказать - он был чекистом.

Власть, возможно, единственная область человеческой деятельности, где посредственность может добиться успеха и отомстить миру. В пределе - уничтожить лучших и талантливейших.

Можно повернуться лицом к клетке, в которой "безвинно севшие", а можно подсчитывать, сколько осталось дней до зарплаты. Можно написать "Ныне, о муза, воспой Джугашвили, сукина сына,/ Упорство осла и хитрость лисы совместил он умело..." - и погибнуть, а можно навалять "Нас вырастил Сталин на верность народу" - и выжить. Кстати, в 1956 году Сергей Михалков был среди тех, кто категорически отказался участвовать в хлопотах о посмертной реабилитации Павла Васильева, чьи строки о Джугашвили я только что процитировал.

Я не верю в ненамеренную "мертвую зону". Секретарша Гитлера говорит в фильме, что даже ее тогдашняя молодость не оправдание. Не знала не потому, что была молода и глупа, а потому что не хотела знать.

Невозможно рекомендовать человеку героический путь, рецептов нет, но стоит помнить слова философа, который много размышлял об этике и вот как определял введенное им самим понятие "абсолютно правильной дороги": "Полагаю, что это будет дорога, увидев которую, каждый с логической необходимостью либо пойдет по ней, либо же будет стыдиться, что по ней не пошел".