Перед отлетом из Нью-Йорка в Кэмп-Дэвид Владимир Путин принял участие в открытии бензоколонки "ЛУКОЙЛ", прежде принадлежавшей компании Getty Petroleum (российский нефтяной гигант скупил в 2000 году по всей стране 1300 таких бензоколонок). В напряженном графике президента мероприятию было отведено 10 минут. Речей российский лидер не произносил, зато съел глазированный пончик, какие на подобных торжествах раздают публике бесплатно. Сенатор Чарльз Шумер, тоже приглашенный на открытие, почему-то сказал репортерам, что зрелище поедающего пончик президента России было "одним из самых сюрреалистичных" в его политической карьере.

Российско-американские отношения уже давно пребывают в странном и двусмысленном положении. Каждая из сторон считает, что оказала партнеру величайшие услуги, а взамен получила лишь капризы и придирки. Москва вносит в свой "список благодеяний" участие в антитеррористической коалиции, согласие на использование американскими военными баз в Центральной Азии и обмен разведданными о террористах. Вашингтон отвечает беспочвенными, по мнению Кремля, обвинениями в содействии иранской ядерной программе, упорно не отменяет проклятую поправку Джексона-Вэника и снова взялся в самый напряженный момент критиковать чеченскую политику России.

У администрации Буша, однако, свой баланс. США совершенно перестали комментировать внутреннюю политику Москвы, дали зеленый свет участию невоевавшей России в послевоенном восстановлении Афганистана и внесли чеченских экстремистов в список международных террористических организаций. Москва отплатила тем, что, вступив в блок с европейскими пацифистами, лишила США и их союзников возможности получить мандат ООН на войну с Ираком и не собирается сворачивать ядерное сотрудничество с Ираном.

Вряд ли, впрочем, США требовалось согласие Москвы на военное присутствие в суверенных государствах Центральной Азии. Утверждения о сотрудничестве разведок особого доверия не внушают: в Афганистане у СВР и ГРУ резидентур при "Талибане" не было, а в Ираке они до последней минуты сотрудничали с режимом Саддама. С изрядной долей скептицизма автор всегда относился и к заявлениям об особой заслуге России – вступлении в коалицию, объявившую войну "Талибану" и "Аль-Кайде". Казалось бы – ну какой выбор был у Москвы? Вступить в альянс с муллой Омаром и Бен Ладеном? Вот уж сюр так сюр. Оказывается, нет. Выбор был вполне реальным.

На итоговой пресс-конференции в Кэмп-Дэвиде корресподент российского агентства "Интерфакс" предварил свой вопрос следующей сентенцией: "Бытует мнение, что российско-американские отношения тем не менее носят декларативный характер..." Владимир Путин ответил нетривиально. "Я никогда не говорил об этом публично, скажу сегодня, - заявил он. – Когда началась контртеррористическая операция в Афганистане, по различным каналам на нас выходили люди, которые собирались противостоять и противостояли Соединенным Штатам в Афганистане. И если бы между президентом Бушем и мной не сложились соответствующие отношения, то неизвестно, как развивались бы события в самом Афганистане. Вы знаете, какую позицию заняла Россия, и я смею вас заверить, что это пошло на пользу тем результатам, которые сейчас мы там наблюдаем". Таким образом, президент России дал понять, что его дружеские отношения с Джорджем Бушем фактически предопределили военную победу коалиции. Неужели в Кремле всерьез рассматривали дилемму? Выходит, что так. В свете таких признаний значение российского выбора в пользу коалиции неизмеримо возрастает.

Уже в случае с Ираком дружба не помогла. Раздвоенность российской позиции наилучшим образом подтвердил сам президент, когда накануне саммита на вопрос о возможности направления войск в состав многонациональных сил в Ираке сумел дать двойной ответ. Кэмп-Дэвид ясности не внес: Владимир Путин сказал, что формы российского участия в иракском урегулировании будут зависеть от параметров проекта новой резолюции Совета Безопасности. Не взял он на себя и обязательства свернуть ядерное сотрудничество с Ираном. России все еще трудно выбирать.