В Питере окружной военный суд приговорил к огромным срокам одиннадцать человек, обвинявшихся в пособничестве теракту в метро.

Я не стану говорить о возможных судебных ошибках и справедливости. Не буду пересказывать объяснения обвиняемых - ведь и преступник обычно стремится оправдаться. Даже о пытках не стану - в конце концов, зафиксированные тюремным врачом следы могут иметь иное происхождение, а Азимов (как это утверждает следствие) мог и сам причинить себе ожоги ступней - мало ли какие люди встречаются! Да и думать о таких вещах настолько страшно, что мало кто захочет. Зададимся лучше одним вопросом: станет ли наша жизнь после этого безопаснее или хотя бы почувствуем ли мы себя в большей безопасности?

Мы не знаем доподлинно, как спецслужбы борются с терроризмом. Это логично. Мы не можем судить об эффективности этой работы и по результатам: теракты совершаются повсюду, а могло ли их быть меньше или больше, могут сказать только те же спецслужбы, но это никак не проверишь.

Единственная возможность как-то оценить эту борьбу появляется, когда дела о терроризме приобретают публичность - в судах. Там следствие отчитывается о своей работе, описывая произошедшие события и представляя доказательства, а суд должен их оценить.

Некий Акбарджон Джалилов пронес в питерское метро две начиненные взрывчаткой сумки: одна взорвалась на нем в вагоне, другая, оставленная на платформе, не взорвалась. Судя по всему, именно так и было. Какова же роль остальных одиннадцати, как это описало следствие?

Каримова (20 лет строгого режима) и Ортиков (28 лет строгого) "обеспечили террористическое сообщество средствами связи". Заключалось это в том, что оба дали раз или два позвонить еще одному сообщнику по их мобильникам.

Вспоминается дело об убийстве Бориса Немцова. Там обвинение объяснило, что один из подсудимых "страховал бегство убийц" тем, что проезжал на машине по соседнему шоссе в то же время (на самом деле на пару часов позже), когда они улетали на самолете из "Внуково".

Другой подсудимый "выполнял роль ключника" бандитской малины, поскольку остался ночевать в квартире другого обвиняемого, когда тот скрылся из Москвы. Он же "страховал отход убийц с места преступления", поскольку те бросили машину в соседнем переулке с баром, где он работал (на самом деле он находился в другом баре, но суд решил не заморачиваться на этот счет).

Семеро питерских гастарбайтеров (от 19 до 28 лет строгого режима), живших вповалку в одной квартире, "приискивали места для совершения теракта и отхода" и стерегли от полиции собственную квартиру. Доказательств этому нет, ибо делали они это "строго конспиративно". Зачем эти бредни, если у них и так нашли взрывчатку, неясно. Или все же не нашли?

В немцовском деле, кстати, несколько человек "следили за Немцовым по сети интернет".

Самое страшное, что Немцова убили, а бомбу в метро взорвали вполне реально, но эти следственные байки вызывают разве что нервный смех. Я не знаю, зачем меня держат за идиота, но чувства безопасности мне это не прибавляет.

Подсудимые по делу о теракте в Петербурге. Фото пресс-службы петербургских судов

О доказательствах в этом деле написано уже много. Главные (с точки зрения следствия и прокуратуры) вещдоки - найденные у обвиняемых взрывчатые вещества. При этом мы знаем, как наши органы зачастую "находят" такие вещдоки (вспомнить хотя бы дело Ивана Голунова). Стоит отметить, что в питерском деле улики были найдены по трем адресам: в стенном шкафу в коридоре "общаги" гастарбайтеров - взрывчатка, в дамской сумочке работницы - граната, а под матрасом, на котором спал еще один фигурант, - еще одна граната.

Можно было бы недоверчиво поморщиться, если бы не еще одно доказательство - аудиозапись телефонного разговора одного из обвиняемых со смертником Джалиловым накануне теракта. Приведенный в деле перевод этого разговора (он велся на узбекском) вроде бы не оставляет сомнений: Аброр Азимов дает террористу последние наставления, как уничтожить улики и отправиться на встречу со Всевышним с чистой душой, а Джалилов сообщает, что завтра-послезавтра пойдет в метро с бомбой. Этим бы следствию и козырять - не отвертишься. Но оно почему-то не торопилось.

Во-первых, диск с записью долго прятали от адвокатов и нашли среди вещдоков, лишь когда суд перевалил за середину.

Во-вторых, несмотря на требования обвиняемых и адвокатов, в судебном зале дали прослушать из нее лишь лишь несколько секунд.

В-третьих, осталось непонятным, каким образом запись была получена неким таинственным "Информационно-вычислительным центром" в Нижнем Новгороде и как следствие узнало о ее существовании. В суде свидетелем выступил представитель этого Центра, но все вопросы адвокатов о том, как и на каких основаниях Центр прослушивал телефоны, были отведены судом. Можно допустить минимум два варианта:

1. Центр давно занимается прослушкой и записью (в то время закон Яровой о хранении всех разговоров еще не вступил в силу) абсолютно всех разговоров как минимум с использованием интернет-телефонии (именно ею пользовались собеседники).

2. Центр по поручению спецслужб прослушивал именно этих людей, подозревавшихся в чем-то недобром.

В деле есть фонографическая экспертиза записи, но перевод делала специалистка, которую заменили в ходе суда, поскольку она плохо понимала диалект подсудимых, а перепроверить идентификацию голоса Азимова защите не удалось. Но речь сейчас даже не о возможности фальсификации.

Если подозреваемых "вели" целенаправленно, то мы имеем колоссальный прокол спецслужб: имея запись разговора, где практически названы дата и место теракта, они его просто прохлопали (это самое невинное из пригодных слов). Если прослушивалось и писалось все скопом, то это наглядная иллюстрация эффективности закона Яровой: при колоссальных расходах на аппаратуру и хранение разговоров предотвратить конкретный теракт оказывается невозможно попросту из-за гигантского объема данных, которые никто не в состоянии отслеживать оперативно.

Я не могу утверждать этого категорично, но есть сильное подозрение, что масштабность арестов и приговоров (а это не первое дело, так или иначе связанное с питерским терактом) - не более чем попытка спецслужб обратить свои проколы в достижения.

В сухом остатке от этого суда.

У меня нет уверенности в виновности одиннадцати человек, обреченных провести практически всю жизнь в тюрьме.

У меня не прибавилось уверенности в том, что, спустившись в метро в России, я выйду на поверхность и что это хоть сколько-нибудь заботит тех, кто обязан об этом заботиться.

Есть мысли и похуже, но от них становится совсем тошно.

С материалами дела и описаниями всех дней суда можно познакомиться на посвященном питерскому делу сайте.