Дело Ларисы Арап - мурманской правозащитницы, принудительно помещенной в психушку, - напоминает о зловещих страницах советской истории борьбы с инакомыслием. Диссидентов вновь будут пытать в психушках? Карательная психиатрия возвращается? А уходила ли она? Об этом размышляют Татьяна Касаткина, Александр Подрабинек, Лев Левинсон, Андрей Бильжо и Валерия Новодворская.

Татьяна Касаткина, исполнительный директор правозащитного центра "Мемориал":

Будем надеяться, мы имеем дело с произволом местных властей, а не с тенденцией на общегосударственном уровне. Но если был зафиксирован хотя бы один подобный случай, государство (если оно, конечно, демократическое) должно быть очень осторожно и должно установить жесточайший контроль над помещением людей в психиатрические больницы.

Александр Подрабинек, бывший политический заключенный, главный редактор правозащитного информационного агентства "Прима":

Использование психиатрии в политических целях имеет долгую историю, которая начинается еще с досоветского времени. Все известные мне случаи применения карательного психиатрического лечения – это случаи драматические, порой даже трагические.

Мне представляется, что в наше время никто не застрахован от того, что система карательной психиатрии будет возобновлена. На сегодняшний день состояние права и состояние психиатрии в России вполне позволяет возродить систему психиатрических злоупотреблений в политических целях, в целях борьбы с инакомыслящими.

Что касается этого конкретного случая, то я сейчас им занимаюсь и через какое-то время, я думаю, смогу составить ясное впечатление о том, что случилось в Мурманске. Для начала мне просто нужно собрать всю информацию, это довольно кропотливое дело, и в том, что касается случаев психиатрических злоупотреблений, нужно проявлять гораздо большую тщательность, чем в случае с обычными правонарушениями.

Лев Левинсон, эксперт Института прав человека:

К великому сожалению, люстрации в психиатрии не произошло. Вождей, инициаторов и некоторых кровавых исполнителей психиатрических репрессий, которые были реализованы в советские годы, надо было хотя бы перевести на какую-то более безобидную работу - например, в комиссии военкоматов. Но этого не произошло. Советский Союз распался, прошло какое-то небольшое время, все они вернулись к привычной работе – лечению идеологически вредных групп населения.

В ельцинские времена, конечно, политических противников режима психиатрическим мероприятиям не подвергали, но опыт деятелей советской карательной психиатрии не пропал - они стали заниматься лечением тоталитарных сектантов. Ныне здравствующий профессор Федор Кондратьев, руководитель отделения в институте имени Сербского, переквалифицировался с лечения политических на лечение инаковерующих – свидетелей Иеговы и других. Хочу заметить, что в любой традиционной церкви можно увидеть людей не совсем обычных или, если угодно, не совсем адекватных, однако их никто не подвергает принудительному психиатрическому лечению.

Теперь стало можно "лечить" уже не только религиозных диссидентов. По-видимому, это будет потихонечку наращиваться. Не было серьезного очищения или, если угодно, покаяния советской психиатрии. Директор Института имени Сербского Татьяна Дмитриева стала говорить, что среди диссидентов, которых в советское время помещали в психиатрические клиники, были действительно больные люди, что, мол, за политику в колонии отправляли, а в Институт Сербского отправляли именно больных... Почетный директор Института имени Сербского академик Морозов, основное ответственное лицо за советскую карательную психиатрию, до сих пор является уважаемым человеком.

Андрей Бильжо, художник, врач-психиатр, кандидат медицинских наук:

Что до этой истории, то мне лично очень обидно за психиатрию. Нужно понимать, что психиатрия – это серьезная медицинская наука, и в психиатрической помощи нуждается огромное количество людей. Теперь, я боюсь, они просто испугаются и не будут обращаться в клиники.

Мне обидно за психиатрию, которой я был честно предан, потому что я знаю очень много замечательных психиатров. За всю свою карьеру я идиотов и уродов практически не видел, среди санитаров и медсестер такие действительно попадались, но вот среди врачей-психиатров, которых я знал довольно много, были интеллигентнейшие, умнейшие и образованнейшие люди, многие из них мыслили в то время по-диссидентски.

Существуют жесткие законы психиатрии. Принудительная госпитализация практикуется только в двух случаях: во-первых, если пациент опасен для себя (то есть он хочет покончить жизнь самоубийством, тогда принудительная госпитализация оправдана, чтобы его каким-то образом от этого оградить), во-вторых, если есть опасность для окружающих, если человек бегает с топором или пистолетом и т.д.

Вопрос о принудительной госпитализации решают комиссионно – одна комиссия на месте, вторая комиссия в приемном отделении больницы, потом в течение 48 часов проводятся обследования, собеседования, после чего ставится диагноз. Через 48 часов пациента под расписку могут забрать родственники. Если врачи не отдают пациента родственникам, это дело передается в суд. Существуют однозначные прописанные законы, за нарушение любого пункта психиатр должен ответить.

Если в случае с Ларисой Арап законы были нарушены, психиатр должен ответить. Я бы такого психиатра лишил диплома, потому что он не только нанес вред конкретному человеку и нарушил закон, но и нанес гигантский вред психиатрии, которая все время пытается отмыться от вреда, который наносят вот такие психиатрические мудозвоны.

Насколько я знаю, муж Ларисы Арап поговорил с ней по телефону - возможно, это реакция на общественное мнение. Нельзя бросать эту историю, нужно, чтобы в Мурманск выехала комиссия независимых нормальных психиатров. Если бы вдруг возникла необходимость, я был бы готов присоединиться к такой комиссии: хотя я уже и не занимаюсь психиатрией, я все-таки понимаю в этом достаточно много. Необходимо до конца разобраться, что там произошло.

Валерия Новодворская, правозащитница:

Я думаю, это не государственная тенденция, им это сейчас не нужно, иначе бы они не раскручивали закон об экстремизме. Сейчас у нас не брежневская эпоха, когда главное было – тишь да гладь и это афишировать, сейчас власти, наоборот, практикуют идеологию осажденной крепости: всюду враги, всюду агенты влияния, камни валяются с радиопередатчиками - в общем, под каждым кустом сидит враг.

Я совершенно уверена в том, что это дело – результат тандема местных ментов и психиатров, такое часто бывает по краям империи. В провинции очень много прокуроров, и все хищные, травоядных нет, а адвокатура вообще не работает. А местные чиновники и силовики – это цари и боги.

Что касается психиатров, то это очень подозрительная категория, которая прошла через массовое применение карательной психиатрии, у них очень размыта грань между добром и злом, и даже профессионально они убеждены, что нормальных людей нет. Для людей, которые выносили диагнозы "философская интоксикация" и "бред правдоискательства", ненормальны все, кто имеет убеждения и ради них может действовать во вред себе ради высшей цели. С их точки зрения не только Лариса Арап, но и Моцарт, и Аксенов, и Сорокин, и Зоя Космодемьянская - все ненормальные.

Я бы посоветовала Ларисе Арап объявить сухую голодовку, требовать, чтобы ей перестали давать нейролептики. Нужно немедленно подать в суд, написать заявление с отказом от лечения, нужно написать письмо во Всемирную ассоциацию психиатров - надо барахтаться. Я не понимаю, почему Гарри Каспаров еще не в Мурманске - пусть берет адвоката и немедленно едет в Мурманск.

Досье: Дело Ларисы Арап