Мир спасет балаган
Вчера я постоял в прекрасной толпе на тротуаре примерно напротив Курского вокзала. Сознаюсь: я шел туда с нелегким чувством легкой тревоги. Я боялся, что людей будет мало, что многие подустали от бурных, веселых и многолюдных, но лишенных вещественного результата стояний и хождений. Я боялся, что мне придется стоять в жидкой цепи молчаливых сограждан, слегка стыдливо демонстрируя городу и миру инфантильную белую ленточку, а мимо меня будут мчаться автомобили, начиненные вечно озабоченными и вечно мрачноватыми горожанами и гостями столицы. Я пошел из чувства долга. Я знал, что не пойти было бы неправильно. Вот и пошел.
Придя на назначенное место, я устыдился своего вечного неизбывного скепсиса. Да, я скептик. Да, я всегда ожидаю худшего. Но именно поэтому я радуюсь всякий раз, когда ошибаюсь. Людей было не просто много, а очень много.
Москва, как известно, слезам не верит. Не очень она верит и в добрые и бескорыстные помыслы окружающих. И, увы, для подобного недоверия имеются некоторые основания. А именно поэтому кажется несомненным счастьем то нежданное обстоятельство, что, оказывается, так много совершенно разных людей способны радоваться друг другу.
Стоя в этой теплой толпе, слушая сводный оркестр автомобильных клаксонов, приветствуя проезжающих мимо знакомых, а чаще, разумеется, вовсе незнакомых, я испытал почти забытое чувство: я откровенно любовался родным и, несмотря ни на что, любимым городом.
Вот перечитал я только что написанные абзацы и с некоторым смущением обнаружил, что невольно впал в совершенно мне несвойственный несколько восторженный тон. Ну а что же делать, если все было именно так.
Теперь нельзя не вернуться к теме скепсиса. И не только моего. Многие говорят: "Ну и что? И чего такого вы этим добились? А чего добьетесь?" "Вы что, не понимаете, - говорят они, - что "они" понимают только два языка: язык силы и язык денег. А вы тут со своими ленточками и креативными веселыми слоганами да картинками? Это все, конечно, весело и празднично. Но вы этим никого не испугаете".
А вот это правда, никого не испугаем. Прежде всего потому, что никого пугать и не собираемся. Пугают как раз нас. А мы вот не боимся.
Есть такая приблатненная формула: "Я тебя научу свободу любить". Понятно, что подразумевается под ней нечто прямо противоположное. Вообще же учить кого-либо любви к свободе не только бесполезно, но и невозможно. А если это и можно сделать, то лишь одним-единственным способом - являя и демонстрируя своим личным творческим и повседневным поведением, каковы бывают свободные люди. Свободу не преподают, ей не учат. Ею заражают. И ею заражается все большее и большее число людей.
А "они" заражают общество собственной агрессивной тупостью, мрачным сопящим напором, несусветной колхозной конспирологией. Они представляют себе общество в виде огромного детского сада для детей с задержками в развитии. И развращают его всеми доступными им способами.
Но мы их победим. Внутренней свободой, веселостью, творческой энергией, уроками самоуважения и уважения взаимного.
"Это все понятно", - говорят многие, особенно твердые сторонники хирургической концепции участия в историческом процессе. "Это понятно, - говорят они, - но у нас тут что - политика или перформанс? Зачем же серьезное дело превращать в балаган?"
Конечно же, политика, ответил бы я. Просто теперь это и есть политика. А насчет балагана? Что же, по-моему, именно балаган - это то, что нам и нужно. Если перефразировать широко известный тезис о том, что мир спасется красотой, то можно сказать, что мир спасется бахтинским карнавалом, интеллектуальной мистерией, балаганом. Вспомните-ка книжку, любимую многими из нас в детстве, - "Трех толстяков". Кто играл и сыграл там главную роль в сокрушении постылых толстяков? Вспомнили? Ага, это были артисты. Причем цирковые. Балаган, одним словом.
Путин-то скорее всего все-таки проскочит в дамки. Но это в сущности ерунда. Он там в своих "дамках" окажется в обескураживающем одиночестве. У него, конечно, останутся, покуда не развалятся окончательно, армия, флот и, конечно же, одна из самых преступных, а потому и принципиально нереформируемых организаций ХХ века, выходцем из которой и выучеником которой является он сам. А также куча жадной, ненадежной, туповатой и вороватой дворни с бегающими глазами. Это уж точно не балаган. Куда им до балагана, если они ни ступить, ни молвить не умеют.
И пусть они живут в своей интеллектуальной резервации. Пусть они свозят на стадионы толпы оптового электората, неумело изображающего всенародную любовь. Не знаю, верит ли в эту самую любовь он сам. Если так, то мне это сильно напоминает старый анекдот о том, как две моли ведут светский разговор в платяном шкафу. Одна другой говорит: "Ты, знаешь, оказывается, люди меня необычайно любят и уважают". "Почему ты так решила?" - спрашивает вторая. "Ну, как почему! Я буквально вчера провела целый вечер в обществе людей. Так меня там так приветствовали! Мне так аплодировали!"
И мы их все равно победим, я не сомневаюсь. Причем с помощью балагана. Победим, побеждая и веселя самих себя. Я в этом уверен, несмотря на некоторые представления об отечественной истории и на то, что я все-таки скептик.
Ну, такой уж я, видимо, неправильный и непоследовательный скептик. Но уж какой есть.
Статьи по теме
Есть о чем говорить
Теперь, кажется, окончательно, как при "развитом социализме", очевидно, что есть МЫ и есть ОНИ. Я лишь выскажу скромное пожелание, чтобы ИМ не досталось ничего кроме бочки солярки, на которой они сидят с ядерной берданкой в трясущихся руках, и груды ими же нарисованных бюллетеней, заполнивших их же урны с их же прахом.
Выбор артиста
В культурном сообществе возник яростный спор о том, как относиться к тем, кто согласился на роль так называемых доверенных лиц. Спор этот протекает в довольно широком диапазоне - от граничащего с проклятиями бескомпромиссного осуждения до благодушного "каждый человек имеет право, и мы должны это право уважать"
Поверх барьеров
Меня, привыкшего считать главной общественной проблемой нашей страны отсутствие общего языка, способного объединить людей для внятного общего дела, изумляет и бесконечно радует, что столь много совершенно разномастных людей способны говорить на одном языке и понимать друг друга.
Когда начинается искусство
Считается, что искусство занимается, так сказать, красотой. Но эстетическое и этическое прописаны не по разным адресам. Когда из общественного обихода исчезают такие базовые категории, как достоинство, совесть, сострадание, да просто честность, то тут кончаются почва и судьба, а начинается как раз оно самое, искусство.