Велосипед
Эту отчасти трогательную и безусловно поучительную историю рассказал мне однажды мой добрый приятель писатель X.
Это было в Доме кино, на премьерном показе какого-то важного кинофильма. В зале сидела так называемая "вся Москва", включая и моего приятеля, писателя Х. А после просмотра был, разумеется, и банкет - куда ж без банкета.
И вот сидит на этом банкете писатель Х в компании своих развеселых приятелей, весело и обильно выпивает и закусывает, участвует в неторопливом обсуждении только что просмотренного кинофильма. Обсуждение носит исключительно дружественный характер, что и понятно, если учитывать, что и сам автор кинофильма сидит совсем неподалеку. Ну, в общем, все как всегда.
И видит писатель Х своим боковым писательским зрением, что через два стола от него сидит прославленная эстрадная певица Y, любимица всего российского народа, живая легенда и все такое.
И говорит слегка подвыпивший, а потому настроенный на бесшабашный лад писатель Х одному из своих приятелей: "Коля, ты ведь знаком, кажется, с Y. А не можешь ли ты и меня с ней познакомить?" "Могу, конечно, говно вопрос", - отвечает отзывчивый Коля, берет писателя Х за руку и подводит его к столику, где сидит певица. "Вот, познакомься, - говорит он ей, - мой друг, писатель Х. Очень хочет с тобой познакомиться". Ну, с ней, понятное дело, кто только не хочет познакомиться, поэтому ее лицо не выражает ничего кроме прохладной вежливости.
"А вы, между прочим, должны помнить мою жену, - говорит Х. - Вы в детстве жили на одной даче. Ее зовут Светлана Z". "Ой, Светка! - оживилась певица. - Надо же!"
Будущая жена писателя Х и будущая звезда отечественной эстрады Y действительно жили на одной даче и действительно дружили. Но их дружба не была безмятежной. Эту дружбу существенно омрачало одно роковое обстоятельство: у Z был велосипед, превосходный велосипед, привезенный ее родителями из-за границы, где они работали какое-то время. А вот у Y велосипеда не было. Никакого. Ее родители, хотя и не были особенно бедными, почему-то считали, что "незачем". И Y тяжко и мучительно завидовала Z. И не очень-то даже эту свою зависть скрывала. И всякий раз, когда находила для этого повод, говорила: "Ничего, Светочка, у меня тоже будет велосипед. Точно такой же". Но его все не было.
"Передать Светлане привет от вас?" - спросил писатель Х. "Передайте, конечно, - горячо и искренне сказала певица. - И скажите ей вот что. Скажите ей, что у меня теперь тоже есть велосипед. Она поймет". Писатель Х и сам понял про велосипед. Но ему при этом показалось, что в ее голосе прозвучала некоторая неуверенность.
Нет, не было у нее велосипеда. Все было: слава, деньги, всенародное обожание. А велосипеда, того самого, что был у подруги ее детства, не было. И уже не будет. И это было очевидно.
Давно известно, что вечная погоня за несбывшимся есть мощный стимул для громких побед, впечатляющих свершений и великих открытий. А также для подлых предательств и масштабных преступлений. Давно известно, что энергия мучительной зависти, ревности, соперничества может быть преобразована в энергию созидательную, а может и в разрушительную. Все это известно. И что в биографической перспективе предпочтительнее: иметь в детстве "велосипед" или не иметь его - не вполне понятно.
По-моему, все-таки лучше иметь. Я, например, по выражению глаз, по пластике, мимике и особенностям повседневного или публичного поведения разных людей тотчас распознаю тех (кем бы они ни были - артистами, президентами, продавщицами или курьерами - и каких бы социальных высот бы они ни достигали), кто так и не обрел того самого заветного "велосипеда", а потому столь яростно, упорно и суетливо пытается изобрести другой. Иногда это удается, иногда нет.
У меня, кстати, был велосипед. Я его помню как сейчас. Вишневый с синими полосками на крыльях. Завернутый в промасленную пергаментную бумагу. Кожаная сумочка с инструментами. Серебристый насос. Аппетитный коктейль запахов: машинное масло, кожа, свежая резина. "Орленок", одним словом.
Ну и что с того, что был он у меня не более полутора суток? И что с того, что на второй же день я горделиво отправился верхом на вновь обретенном красавце в булочную? И поставил его у дверей. И вертевшемуся тут же пацану моих примерно лет сказал: "Позырь, ладно? Я быстро". "Ладно, - сказал пацан, - позырю".
Ну, и надо ли говорить, что в обратный путь я отправился пешком и в горючих слезах? Слезы потом высохли. И самое главное, что он же все-таки был у меня.
Статьи по теме
От катка до лимузина
"Не могли бы ли вы что-нибудь такое про ваши отношения с автомобилем?" - "С каким именно?" - "Как с каким? С вашим. У вас какая марка?" - "Никакая у меня не марка. Нет у меня машины, никогда не было, и боюсь, уже не будет. И водить я не умею".
Золотая осень юбилейного года
"Посмотри, - говорил мой друг, указывая на квадратные километры кумача, драпирующие Центральный телеграф, - как похорошела наша столица в праздничном убранстве!" "Да, товарищ, - с легкостью соглашался я. - Я вижу перед собой яркое свидетельство окончательного торжества коммунистических идеалов в отдельно взятой стране".
Очки, шляпа, подтяжки
Или взять ту же интеллигенцию. Как ее вообразить? А изобразить как? Как персонифицировать? Собирательный народный образ интеллигента сводится к чему-то невнятному, но непременно в очках и шляпе. Но тут может получиться, не дай бог, какой-нибудь Берия. Нет, не пойдет.
Апология одного места
Там, между прочим, не только сладко и плодотворно читается. Там и думается ой как славно, ой как плодотворно. Как мечтается там! Там человека поджидают глубочайшие, высочайшие и благороднейшие откровения. И это известно более или менее всем, а если в этом стыдятся признаваться, то исключительно из ханжества и лицемерия.