Exegi monumentum

Вынужден сказать им жестокую правду. Вы умрете, господа и товарищи. И ваши героические имена останутся в памяти разве что у ваших ближайших родственников. И это еще в лучшем случае. И ваших имен не напишут ни на каких обломках, в том числе и на обломках ваших героических бюстов в вашем родном поселке Корявые Хомуты, бестактно и цинично отправленных на переплавку.

Козлы и дети

Поскольку литература, как и родина, начинается с картинки в твоем букваре, то и заговорили они вдруг о школьной программе по литературе. Ну, а как еще. До самой литературы они в силу временного отсутствия единственно верного учения, а также очевидной короткорукости пока не дотянулись. А школу может обидеть любой. Школа-то вот она, под рукой. И учителя-бюджетники всегда под рукой.

Товар "Сталин"

В наши дни книжные магазины буквально кишат книгами о товарище Сталине. Товар, видимо, ходовой – иначе не издавали бы. Очень многие авторы изображают вождя в радужных тонах. Дело, конечно, не в том, что эти авторы такие уж прямо упертые сталинисты. Логика проста: со всякими разоблачениями да поруганиями уже ужас как надоели, поэтому и товар этот как-то не идет. Сколько же, типа, можно?

Оглянись вокруг себя

Тайные знаки, которыми "обмениваются", не являются тайными хотя бы для двух человек - для того, кто их посылает, и для того, кто является их адресатом. Но сколько же вокруг нас тайных знаков, которые явными не являются ни для кого. И никогда. И не надо даже пытаться их расшифровывать. Все равно ведь ничего не поймем, а лишь окончательно расшатаем себе и без того расшатанные нервы.

Град без гада

Города Сталинграда уже нет. И никогда его не будет, даже если он снова станет так называться. Потому что этот ребрендинг даже в его комической, бесконечно абсурдной версии - на шесть дней в году - уже не будет означать ничего кроме попыток гламурной жульнической ресталинизации.

Признак бродит

Фашизм определяется и описывается не объектом ненависти, а лишь самой ненавистью и степенью ее интенсивности. Самым же заветным и лакомым объектом лютой ненависти является ее изначальный враг и антипод. То есть любовь. Позорная и стремительно набирающая обороты гомофобская вакханалия последних недель свидетельствует именно об этом.

Ориентация на местности

Я практически с детства автоматически брал сторону тех, кто подвергается атаке агрессивного, тупого и инертного большинства. В детстве, когда я читал, допустим, "Хижину дяди Тома", мне было стыдно, что я белокожий. Точно так же, как в эти дни мне стыдно, что я не гей. Быть "как все" практически никогда не казалось мне сколько-нибудь заманчивым. А уж скорее постыдным.

Взрывоопасное слово

Мы все чаще и чаще упоминаем слово "революция". Но мы и боимся этого слова, потому что более или менее знаем, где мы живем. Потому что мы знаем, что революция - это взрыв. А также мы знаем, что взорвать можно скалу, дворец тирана или здание тюрьмы. Но нельзя взорвать болото. И мы знаем, что взрыв на болоте - это всего лишь великое множество веселых, зрелищных, эффектных брызг.

Барин из Парижа

"Даже в Россию", говоришь? А чего? Мы чего только не сделаем, чтобы хоть кто-нибудь, "даже" Депардье, оказал нам респект и уважуху. Не все же пробавляться собственными холопами, леонтьевыми да мамонтовыми. Эти-то что? Они-то всегда на подхвате - только свистни. Да и поднадоели, если честно, уже. А тут бери выше - настоящий иностранец, его весь мир знает.

Недоношенный год

Родился этот год примерно на месяц раньше календарного срока, а именно в декабре 2011-го, когда ярко вспыхнуло и отчетливо заявило о себе протестное движение, определившее колорит и специфику этого года. Поражающего своей невероятной противоречивостью, где надежда и отчаяние, энтузиазм и оцепенение, гнев и радость свились в плотный клубок.