Главной кинематографической новостью последних десяти дней (за исключением регулярных рапортов о кассовых успехах "Дневного дозора") стало известие, пришедшее из Канн. Почти за полгода до начала самого престижного и знаменитого из мировых фестивалей объявлено имя президента жюри 2006 года. Судить фильмы коллег на этот раз будет гонконгский режиссер Вонг Кар-Вай. В традиционных заявлениях по этому поводу президент Каннского фестиваля Жиль Жакоб рассыпался в похвалах по адресу Вонга, а тот в присущей ему загадочной манере процитировал старинную китайскую пословицу: "Нельзя ждать ветра, но нужно держать окно открытым"... Мы будем держать окна открытыми настежь!.

В Каннах с каждым годом интрига, связанная с президентом жюри, его предполагаемыми предпочтениями (которые несколько тысяч человек безуспешно пытаются угадать на протяжении двух недель фестиваля) и его – всегда неожиданным – решением, становится все более напряженной. Если на протяжении шестидесяти лет фестивальное жюри возглавляли и постановщики, и актеры, и менеджеры от кино, и литераторы (например, Жорж Сименон и Теннесси Уильямс), то в последние годы эта роль поручена исключительно режиссерам.

В 1999-м Дэвид Кроненберг поставил Канны на уши исключительно неожиданным и скандальным распределением призов: в основном они достались "Розетте" братьев Дарденнов (тогда мало кому известных) и провокационной "Человечности" Бруно Дюмона, тогда как Дэвид Линч, Такэси Китано, Джим Джармуш, Питер Гринуэй и прочие корифеи остались с пустыми руками. В 2000-м наделал шуму Люк Бессон, вручивший "Золотую пальмовую ветвь" Ларсу фон Триеру с "Танцующей в темноте". В 2001-м фестивальное руководство решило сделать перерыв в режиссерах, позвав возглавить жюри американскую актрису Джоди Фостер, – но та отказалась в последний момент, и ее место заняла Лив Ульман. Тоже, конечно, актриса, но сегодня не столько былая муза Ингмара Бергмана, сколько его преемница в методах режиссуры. Сам-то старик все равно не согласился бы принять пост президента жюри: он даже на юбилейный 50-й фестиваль не приехал получать присужденную ему беспрецедентную "Пальму пальм". Ульман порадовала общественность, вручив главный приз фильму-фавориту общественных симпатий, "Комнате сына" Нанни Моретти.

На следующий год режиссеры вернулись - и скандалы возобновились. Непредсказуемый Дэвид Линч в 2002-м вручил "Пальму" разруганному критикой "Пианисту" Романа Поланского. Импульсивный Патрис Шеро в 2003-м проигнорировал "Догвилль" фон Триера, осыпав призами "Слона" Гаса Ван Сэнта и сомнительный турецкий фильм "Отчуждение". Квентин Тарантино в 2004-м едва не сверг Джорджа Буша, отдав "Пальму" Майклу Муру, а заодно одарил нарочито-трэшевого "Old Boy" Чхан Ук-Пака. Наконец, в 2005-м Эмир Кустурица дал вторую "Пальму" (что случается крайне редко) тем же Дарденнам, предпочтя их скромное и профессиональное "Дитя" куда более ярким конкурсным фильмам.

В Каннском оргкомитете тоже заседают прирожденные режиссеры – пусть их имена больше известны во внутрицеховом узком кругу. Они усвоили, что жюри должен возглавлять персонаж яркий, в том числе внешне: и Тарантино, и Кустурица – режиссеры-актеры, раскрученные медийные фигуры. Кар-Вай не менее ярок, но он другой. Он молчалив, улыбчив, неразговорчив. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не снимает темные очки. Интересно, как он будет смотреть фильмы в каннском зале - тоже в очках? О его кинематографических пристрастиях почти ничего не известно, за исключением того, что он платит Тарантино признательностью за любовь к его фильмам. Но нельзя забывать, что Тарантино, будучи давним пропагандистом Вонга, в Каннах-2004 оставил без награды его "2046", прибывший на фестиваль в последнюю секунду и показанный при огромной давке.

Вонг – первый китаец во главе Каннского жюри; также в 1997-м он стал первым китайцем, получившим в Каннах приз за лучшую режиссуру (за гомосексуальный романс "Счастливы вместе"). Как истинный азиат, Вонг скрытен: каждый его следующий фильм обманывает, так или иначе, ожидания публики. В общем, делать ставки на победителя на сей раз будет еще бессмысленнее, чем всегда, – и, таким образом, еще увлекательнее.

Читающий эти строки может задаться вопросом – а зачем вообще интересоваться каннскими президентами и победителями, какое это имеет отношение к нашей жизни? Но, как известно, все со всем связано: кино по-прежнему остается самым массовым искусством в мире, и даже спустя многие десятилетия после успехов Лени Рифеншталь и Сергея Эйзенштейна по-прежнему очевидно – более эффективного инструмента воздействия на умы и души людей пока человечество не придумало. Канны – универсальный барометр кино и не перестает быть таковым от того, что русские фильмы там показывают все реже. Зато туда везут и аргентинскую порнографию, и венгерскую психоделику, и новейшие "Звездные войны". При этом кино остается практически единственной областью культуры, в которой существует система авторитетных международных наград. Одна из главных среди них, наравне с "Оскаром", - "Золотая пальмовая ветвь". А решающий голос в определении ее лауреата принадлежит президенту каннского жюри. В этом году – Вонгу Кар-Ваю.

Русским все это как-то исторически безразлично. Лейбл с пальмовой веточкой на постере никогда не повлияет на прокатную судьбу фильма в нашей стране. Интересно почему. Возможно, потому что наши соотечественники получали "Пальму" лишь однажды – в 1958-м этой чести удостоился Михаил Калатозов с прекрасным фильмом "Летят журавли". Или потому что русские никогда в истории не возглавляли основное каннское жюри. Или они его не возглавляли именно потому, что плевать хотели на Канны? Вопрос праздный – все равно никто не ответит.

На излете длинных новогодних выходных был удивительный случай: по отечественному ТВ показали – по самому наипервейшему каналу – последний фильм выдающегося режиссера Киры Муратовой "Настройщик". Показали, а потом еще и затеяли детальное (хотя и несколько беспорядочное) его обсуждение. Случилось это поздним днем и ранним вечером, а вовсе не в три часа ночи. В это же время по второму (тоже по-своему наипервейшему) каналу показали документальный фильм Петра Шепотинника о втором из ныне живущих великих российских режиссеров, Алексее Германе. Как тут не порадоваться: нечасто Германа с Муратовой в наш телевизор допускают, да еще и в праздничную пору, когда там царят Галкин, Сердючка и Петросян. Если задуматься, есть в этом какой-то дурной парадокс: настоящие именины духа наступают, когда по ящику увидишь раз в вечность пару российских гениев, и все только потому, что никто не знает – где их, этих гениев, отыскать в других обстоятельствах.

Место искусства – подполье, дело режиссера – послушно отвечать на вопросы интервьюера, а не определять судьбы мира, как это делают избираемые в Каннах президенты жюри. Собственно, поэтому мы в области кино и остаемся провинцией, сколько бы денег ни вкладывали в очередной заведомо прибыльный проект. Китай нас и в этом опередил. Спасибо Вонгу Кар-Ваю.