Итак. Уведомление о проведении 6 мая 2012 г. массового мероприятия «Марш миллионов» было, как установил суд, подано заявителями своевременно – 23 апреля 2012 г. (т.5, лл. 147 и 148) и оформлено правильно (во всяком случае, никаких претензий на этот счет не высказывалось никем из участников переговоров). После долгих и непростых переговоров, осложненных тем обстоятельством, что в первых числах мая в Москве намечалось много мероприятий, включая парад на Красной площади 9 мая с неизбежными репетициями в предшествующие дни и инаугурацию президента 7 мая, 4 мая между заявителями и организаторами мероприятия и мэрией г.Москвы было достигнуто согласие относительно даты, места, параметров времени мероприятия, зафиксированное в письме №4-19-6817/2, а именно: «о согласовании проведения 6 мая 2012 года с 16:00 демонстрации от Калужской площади по улицам Б.Якиманка, Б.Полянка до Болотной площади и митинга до 19:30 на Болотной площади с целью «Выразить протест против злоупотреблений и фальсификаций в ходе выборов в Государственную Думу Российской Федерации и Президента РФ, высказать требование честных выборов, соблюдения прав человека, законодательства РФ и ее международных обязательств» с количеством участников до 5000 человек» (т.5, л.145).

При этом следует отметить ряд существенных обстоятельств:
- организаторы митинга (как показал в судебном заседании 02.12.2012 г. один из заявителей С.Давидис) были изначально предельно ограничены по времени подготовки ввиду задействованности территории для проведения репетиции парада 9 мая, вследствие чего ими было оперативно принято вынужденное решение об использовании мобильной сцены, а не стационарной (последняя требует 12-18 час. на монтаж и, соответственно, на демонтаж, которые не могли быть предоставлены (именно этим, не зависевшим от воли организаторов фактом объясняется выбор сцены митинга, а отнюдь не будто бы изначальной «незаинтересованностью» в проведении собственно митинга, как то предполагал ряд свидетелей обвинения, не бывших в курсе всех привходящих сложностей согласования);
- ввиду ограниченности времени на подготовку не было проведено рекогносцировки на местности; организаторов заверили, что «все будет так же», как во время митинга и шествия 24 февраля 2012 года, когда допуск манифестантов на Болотную площадь (в частности, в сквер им. Репина) был открыт; единственным изменением было незначительное приближение сцены к Малому Каменному мосту (по сравнению с 24.02.2012) ввиду ожидавшейся меньшей численности участников;
- организаторы мероприятия, как показал С. Давидис, на основании мониторинга социальных сетей пришли к выводу, что число граждан, собиравшихся принять участие в шествии и митинге, существенно превышает ранее ожидавшееся и заявленное в Уведомлении, и незамедлительно сообщили об этом представителям мэрии, с тем чтобы было возможным принять необходимые меры для обеспечения организованности и безопасности проведения акции.

Не позднее 05.05.2012 на официальном сайте ГУВД г.Москвы «Петровка,38» появилась схема организации мероприятия, полностью отражавшая согласование мэрии и отмечавшая Болотную площадь как место проведения митинга. Эта схема была растиражирована основными интернет-СМИ (РИА “Новости”, Lenta.ru, Gazeta.ru) и многократно воспроизведена в социальных сетях. Как показал допрос свидетелей в судебном заседании, большинство из них были знакомы с этой схемой или по меньшей мере знали о том, что митинг должен был состояться именно на Болотной площади, как то было 24 февраля 2012 г.

Во исполнение решения мэрии руководителям департаментов и ГУВД г.Москвы 04.05.2012 г. заместителем мэра г-ном Горбенко А.Н. было направлено письмо №22-30-1067/2 (т.5, лл.135-136), исследованное в судебном заседании 11 июня 2012 г. Согласно п.1 этого письма должны были быть назначены уполномоченные от мэрии и ГУВД и организаторы мероприятия должны были быть оповещены о сделанных назначениях.

Однако 05.05.2012 ГУВД г.Москвы был разработан Оперативный план обеспечения общественного порядка, принципиальным образом нарушавший согласование мэрии г.Москвы – единственного полномочного органа принятия решения. В соответствии с этим Планом, Болотная площадь исключалась из зоны проведения митинга, для которого оставлялась лишь узкая полоса Болотной набережной. Этот План был частично (в части исследования схемы, содержащейся в т.5 на л.238) исследован в судебном заседании 9 июня, и в части, касающейся событий на Болотной площади (т.5, лл. 181-182, 184-185, 205-229), исследован в судебном заседании 16 июня 2013 г. Необходимо подчеркнуть, что Оперативный штаб не имел никаких полномочий для внесения изменений в согласованные мэрией параметры мероприятия, т.е. эти изменения были совершенно незаконны. Более того, согласно показаниям, данным в судебном заседании 10,11, 12 и 16 июля 2013 г. заместителем начальника Оперативного штаба полк. Дейниченко Д.Ю., указанные изменения не доводились ни до организаторов, ни до участников массового мероприятия. Здесь я не могу не отметить, что заявления обвинения, сделанные им в ходе прений в настоящем судебном заседании 22.01.2014 г., о том, что правоохранительные органы будто бы имели право произвольно изменять параметры мероприятия и что граждане, пришедшие на согласованное (т.е. с установленными территориальными и временными параметрами) мероприятие, «безусловно должны были подчиняться требованиям сотрудников полиции» безотносительно их законности, представляет собой вопиющее пренебрежение законом. Слышать такое из уст сотрудников прокуратуры, на которую согласно ч.1 и ч.2 ст.1 Федерального закона “О Прокуратуре Российской Федерации” возлагается не только поддержание обвинения в суде, но и, в первую очередь, «осуществление от имени Российской Федерации надзора за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов», мне представляется по меньшей мере противоестественным.

Очевидно, что корректировка организации массового мероприятия без согласования и даже без уведомления его организаторов и участников недопустима и незаконна, поскольку создаёт угрозу безопасности и нарушает конституционные права граждан.

Она допускается законом исключительно в случаях неожиданного возникновения чрезвычайных ситуаций. Чрезвычайные же ситуации (природные, техногенные и прочие) именно потому и чрезвычайны, что дают основание отступить от некоторых общих требований закона исключительно для предотвращения большего вреда. Однако 5 мая 2012 г., когда ГУВД г.Москвы принимал Оперативный план, никаких чрезвычайных обстоятельств не было и в помине. А следовательно, решение штаба по негласному изменению параметров массового мероприятия, согласованного единственным уполномоченным органом власти – мэрией г.Москвы, было незаконным.

Это принципиальный момент, поскольку именно вследствие незаконного изменения согласованной территории мероприятия все действия полиции по ограничению передвижений граждан на Болотной площади также оказывались незаконными. Более того, решения Оперативного штаба ГУВД г.Москвы создали все условия для того, чтобы они и воспринимались как незаконные гражданами, осведомленными о согласованных параметрах мероприятия.

И не наши подзащитные должны сегодня сидеть на скамье подсудимых, но те официальные лица, которые нарушили закон, подменив своими решениями согласование единственного уполномоченного органа – мэрии г. Москвы. Именно их действия, основывавшиеся в лучшем случае на столь характерном – увы! – пренебрежении законом, а в худшем – на сознательном его игнорировании, привели к ничем не обоснованному силовому разгону мирного массового мероприятия 6 мая 2012 г.

Следует всячески подчеркнуть также, что вопреки недвусмысленным указаниям, содержавшимся в письме заместителя мэра г-на Горбенко А.Н. от 04.05.2012 №22-30-1067/2 и сложившейся практике, до организаторов мероприятия не были доведены имена ответственных от мэрии и ГУВД за безопасность проведения митинга, и в течение всего мероприятия все усилия, предпринимавшиеся организаторами, чтобы выяснить, кто же отвечает за мероприятие на Болотной площади, и связаться с ними не увенчались успехом.

При этом фактически даже нарушавший условия согласования с мэрией Оперативный план не был соблюден. Неустановленными судом лицами была выставлена так называемая «ограждающе-направляющая цепочка» из солдат-срочников ВВ, усиленная сотрудниками ОМОН. Она заняла позицию от левого по движению колонны парапета Малого Каменного моста около к/т “Ударник” до ближайшего угла сквера им.Репина, выгнутая в сторону Малого Каменного моста. Эта никем ранее не предусматривавшаяся цепочка сужала проход на повороте на Болотную набережную с 40 метров (ширины Малого Каменного моста) до 10-12 метров, при этом в створе моста она стояла практически перпендикулярно движению шествия. Как специалист в области градостроительства, могу с полной ответственностью заявить, что такое размещение цепочки неизбежно должно было привести к «пробке» и связанной с нею давке. В лучшем случае такое решение было следствием критически недостаточной квалификации и профессионализма со стороны руководства полиции, в худшем – результатом сознательной провокации. К последнему предположению склоняет тот факт, что уже в ходе развития событий эта цепочка так и не была сдвинута для расширения прохода, хотя ничто тому не препятствовало.

При этом допрос свидетелей обвинения в суде – сотрудников силовых структур (как рядовых, так и младших офицеров) однозначно и убедительно показывает, что до них не были доведены ни согласованные мэрией параметры массового мероприятия, ни положения Оперативного плана. Их размещение в районе Болотной площади и конкретные задачи определялись для них непосредственно на месте приказами вышестоящих офицеров. Таким образом, рядовые сотрудники полиции НЕ ЗНАЛИ, ЧТО ИХ ДЕЙСТВИЯ НАРУШАЛИ СОГЛАСОВАННЫЕ ПАРАМЕТРЫ МЕРОПРИЯТИЯ, И СУБЪЕКТИВНО СЧИТАЛИ ДЕЙСТВИЯ ГРАЖДАН НАРУШЕНИЕМ ПОРЯДКА.

Подготовка мероприятия на месте 6 мая 2012 г. с самого начала столкнулась (опять-таки вопреки обыкновению) с непредвиденными осложнениями. Как показали в судебном заседании 02 и 03.12.2013 г. соответственно свидетели С. Давидис и В. Захаров, в зону сцены полиция плохо пропускала заявленные заранее организаторами машины, в том числе и с оборудованием сцены, препятствовала установке телевизионного оборудования и т.д., а связаться с ответственными лицами за эту зону (и даже выяснить, кто был ими) организаторам не удавалось.

Но в начальном пункте шествия, на Калужской площади, все шло в штатном режиме. Ответственный за зону шествия полковник Махонин А.А. принес на подпись С. Удальцову и С. Давидису стандартное Предостережение и во время его подписания лишний раз сказал: «Ну, вы все знаете, маршрут знакомый, как 4 февраля» (видеозапись этого разговора мы исследовали в судебном заседании).
Как установлено в ходе судебного следствия, 6 мая 2012 г. участники мероприятия начали собираться на Калужской площади в согласованное время и организовано проходили через стационарные рамки металлодетекторов, заходя в зону публичного мероприятия. При этом, согласно показаниям сотрудников 2 ОПП Горышина А.Е., Рябинина А.А. и других, досмотр был тщательным и исключал пронос в зону шествия и митинга неразрешенных предметов. Колонны долго строились и шли медленно, некоторая часть участников ушла вперед и, поскольку строй был еще неплотным, смогли увидеть узкий проход справа, выйти на Болотную набережную и дойти до сцены. Однако основная масса участников, шедшая в плотных колоннах, примерно в 17:00 – 17:10 уперлась в цепочку, выставленную поперек движения. При этом никто, кроме тех, кто был в первых рядах и на правом фланге колонны, вообще не мог увидеть оставленный узкий проход на Болотную набережную (в частности, об этом свидетельствуют показания П. Богдановой, данные ей в заседании 16.12.2013). Зато очень большое количество участников – все «перевалившие» через высшую точку Малого Каменного моста – смогли увидеть необъяснимо пустую ул. Серафимовича и боевые порядки ОМОНа, усиленные техникой, на подъеме Большого Каменного моста.

Далее часть участников шествия села на асфальт, с тем чтобы продемонстрировать мирный, ненасильственный характер действий (и мы исследовали в судебном заседании ряд файлов, на которых были отчетливо слышны соответствующие призывы, озвучивавшиеся, в частности, С. Удальцовым, А. Навальным). Эта так называемая «сидячая забастовка» происходила на некотором расстоянии от цепочки (мы видели, что граждане и корреспонденты относительно свободно проходили между цепочкой и сидящими) и никоим образом не перекрывала узкий проход на Болотную набережную. В это время целый ряд ответственных лиц, а именно Уполномоченный по правам человека в РФ В.Лукин вместе с Н. Мирзой, представитель СПЧ при Президенте РФ Н. Сванидзе, депутаты Государственной думы Г.и Д. Гудковы, предприняли ряд попыток переговоров с представителями ГУВД и мэрии г.Москвы, с тем чтобы отодвинуть «ограждающе-направляющую цепочку» и обеспечить свободный проход граждан к месту проведения митинга (об этом, в частности, давали показания свидетели Б. Немцов (05.12.2013), Н. Мирза (18.12.2013), Н. Васильев, Н. Сванидзе и Г. Гудков (23.12.2013) в судебных заседаниях), однако эти переговоры – напомню, собственно переговоры шли о том, чтобы полиция хотя бы отчасти соблюдала условия согласования мэрии г.Москвы! – не увенчались успехом. Граждане, большинство из которых вполне внятно представляло себе тот факт, что проход в сквер им. Репина на Болотной площади со стороны ул Серафимовича должен был быть открыт, стала требовать соблюдения согласованных с мэрией параметров митинга (скандирование «Пропускай!» отмечали в своих комментариях по исследованию в судебном заседании 24 июля 2013 г. видеофайла DVD+R №PAPA30PL251938781 подсудимый С. Кривов и защитник Л. Пономарев).

Не могу не отметить следующее обстоятельство: в своем выступлении в прениях сторона обвинения заявила: «Часть граждан села, то есть уже грубо нарушила план мероприятия, тем самым создав условия для возникновения давки». Подобное заявление о некоем «нарушении» со стороны участников в устах представителей Прокуратуры – органа, призванного следить за соблюдением закона, – не может не вызывать по меньшей мере изумления, если не возмущения: участники мероприятия находились в пределах согласованной территории и в согласованное время, их действия носили подчеркнуто мирный характер, и это было их полное право ходить, сидеть или лежать – говорить о нарушении можно было бы только в том случае, если бы в согласовании мэрии вопрос о «не-сидении» был бы оговорен, если бы организаторы согласились на запрет сидения и если бы этот запрет, не основывающийся ни на каком законе, был бы доведен до участников мероприятия в качестве условия его проведения.

Очень характерна первая реакция представителя мэрии г-на Майорова, о которой сообщил во время допроса 23.12.2014 свидетель Г.Гудков, осуществлявший попытку переговоров между демонстрантами и представителями власти: «Да пусть сидят – времени у них еще полно!». Что же до «создания условий для возникновения давки», то и здесь надо сказать, что группа сидевших граждан являлась преградой для непосредственного давления толпы на цепочку, давления почти неизбежного из-за подхода все новых участников со стороны ул. Большая Полянка.

Однако, несмотря на все требования и попытки переговоров, несмотря на постепенно возраставшее давление в толпе в связи с тем, что со стороны ул. Б.Полянка подходили все новые участники шествия, не имевшие и не могшие иметь никакой информации о ситуации перед цепочкой, последняя неожиданно сделала два шага вперед, резко усиливая давку и создавая тем самым угрозу для жизни и здоровья граждан. В судебном заседании 24 июля 2013 г. при исследовании файла 20120506_minaev_live_hd с диска DVD+R №PAPA30PL251756361 адвокат С. Бадамшин, в частности, детально откомментировал именно это движение вперед со стороны полиции.

Еще раз хочу расставить все точки над «i». Тысячи демонстрантов уперлись в цепочку полиции, выставленную в не соответствующем согласованию мэрии месте и выставленную таким образом, что она создавала препятствие для продвижения столь большой массы участников манифестации. Попытки переговоров о сдвижке цепочки провалились по вине руководства полиции, о чем подробно свидетельствовал Г. Гудков на заседании 23.12.2013. Давление на передние ряды сзади естественным образом нарастало, поскольку прибывавшие сзади не имели и не могли иметь информации ни о существовании преграды, ни о ее характере. Действия полиции, а именно пресловутые два шага вперед, усилили давку, в результате которой цепочка разорвалась и часть демонстрантов оказалась выдавленной за нее, но – и это я хочу подчеркнуть особо! – не за пределы согласованной мэрией территории массового мероприятия. Никто из граждан, оказавшихся за спинами разорванной цепочки, выставленной в не предусмотренном согласованием месте, не сделал попыток выйти за пределы согласованной решением мэрии территории, то есть, НИ ОДИН УЧАСТНИК МАССОВОГО МЕРОПРИЯТИЯ НЕ НАРУШИЛ ЗАКОНА, и большинство участников мероприятия осознавало, что никаких нарушений ими не допускалось. Об этом, в частности, свидетельствовали их действия: так, обращаю внимание на комментарий адвоката Макарова, сделанный им по исследовании файла PAPA 30PL251935292 в судебном заседании 31 июля 2013г.: «Слышно скандирование: «Вы нарушаете закон!».

Несмотря на это, сотрудники полиции начали производить массовые, демонстративные и немотивированно жесткие задержания участников мероприятия, не объясняя причин задержания и не выдвигая никаких требований.
Практически сразу же после восстановления цепочки (т.е. через 2-3 минуты) группы сотрудников полиции начали проводить ничем не мотивированные задержания граждан уже и перед цепочкой, глубоко вклиниваясь в ряды граждан с применением физической силы и спецсредств, без предъявления каких-либо понятных гражданам законных требований, не представляясь, без видимых гражданам номерных знаков-жетонов, не предъявляя удостоверений и т.д. При этом, хочу еще раз подчеркнуть, ссылки на оглашение требований разойтись, будто бы уже в тот момент озвучивавшиеся через звукоусиливающую аппаратуру, не могут расцениваться как предъявление требований гражданам как ввиду их неперсонифицированности (абсолютно неясно, к кому они были обращены конкретно), так и – в первую очередь! – незаконности, поскольку ни согласованное мэрией время проведения массового мероприятия, ни его территориальные рамки участниками не нарушались.

И никаких действий в отношении сотрудников полиции, которые можно было бы хоть отдаленно, хоть с натяжкой признать противоправными, гражданами на этот момент не совершалось. На это обстоятельство, в частности, указывал адвокат Самарин в комментариях к просмотру диска DVD+R №PAPA30PL251756361 с файлом 20120506_minaev_live_hd в судебном заседании 24 июля 2013 г.

То, что происходило после этого, нельзя охарактеризовать никак иначе, кроме как избиение мирных граждан сотрудниками полиции или некими лицами без опознавательных знаков, одетыми в форменное обмундирование сотрудников полиции. В своих показаниях мнимые потерпевшие и свидетели из числа полицейских всячески уклонялись от описания собственных действий и действий своих коллег, зато очень часто сообщали сведения, достоверность которых равно нулю.

Так, в качестве примера сошлюсь на показания сотрудников 2 ОПП Гоголева А.И. и Емельянова А.А., которые (по их же показаниям, данных ими в судебных заседаниях 11 и 10 и 12 сентября 2013 года соответственно) были одеты в форму ППС, что они якобы задерживали одного из наших подзащитных, Артема Савелова, за «оказание сопротивления при задержании другого лица» (кстати сказать, так и не установленного следствием). И я даже не хочу обращать особого внимания на очевидные противоречия в показаниях, данных на следствии и в судебном заседании. Я о другом: помимо свидетельских показаний заинтересованной, кстати, стороны, мы располагаем исследованными в судебном заседании 13 августа 2013 г. объективными свидетельствами – видеозаписями момента задержания Артема Савелова (в частности, диск CD-RW №hld625pk30224925b04), из которых неопровержимо следует, что Савелова задерживали сотрудники ОМОН, одетые в форменное обмундирование «Ночь-91», а не ППС, т.е. следует, что допрошенные в суде сотрудники 2 ОПП Гоголев А.И. и Емельянов А.А. допустили лжесвидетельство.

Я упомянул этот вопиющий пример потому, что хочу обратиться к свидетельствам объективного характера – видеозаписям, которые (если считать вкупе с оглашением Протоколов к ним) исследовались в судебных заседаниях с 17 июля по 13 августа 2013 г. Да, стороной защиты неоднократно указывалось, что исследованные нами видеодоказательства не являлись оригиналами, что они несут множественные следы монтажа, но сколь бы выборочными (зачастую – тенденциозно выборочными в пользу обвинения) они ни были, они тем не менее являются пусть не полными, но безусловными и объективными доказательствами тех фактов, что имели место 6 мая 2012 г. во время массового мероприятия «Марш миллионов».

Готовясь к сегодняшнему выступлению, я постарался на основании протоколов подсчитать количество комментариев защиты, касающихся незаконных действий сотрудников полиции, сделанных в ходе просмотра видеодоказательств, представленных обвинением: ударов ПР-73 по головам, ключицам, спине, почкам, ударов кулаками в лицо гражданам (часто – бронированной перчаткой), ударов ногами в тяжелых берцах по лежащим, применения удушающих приемов (в том числе с использованием ПР-73), болевых приемов, волочения по асфальту, удержания за волосы и т.д. – и не смог. Строго говоря, все протоколы за 17 июля – 13 августа практически только такими ремарками и заполнены, если исключить текущие процедурные вопросы. Это не единичные случаи, не десятки – это сотни случаев прямого нарушения представителями «правоохранительных органов» Закона «О полиции». Но этими персональными действиями дело не ограничивалось. Граждане многократно ставились коллективными действиями сотрудников полиции в ситуации, угрожавшие их безопасности и даже жизни, порождавшие панику и состояние безысходности.

Так, на исследованном нами 01.08.2013 г. файле DVD+R №PAPA 30 PL 260004863 (50-я минута записи) мы отмечали, как, жестко вытесняя участников мероприятия с Кадашевской набережной (уже, кстати, за границами мероприятия), омоновцы сталкивали людей с парапета высотой более 2 м, после отсмотра многих файлов отмечались ситуации, когда полиция прижимала граждан к парапету набережной, не давая возможности выхода, или ситуации, когда граждане просили дать им возможность уйти и не получали ее.

В своем выступлении в прениях 20.01.2014 представители обвинения заявили, что «часть граждан покинула район Малого Каменного моста в сторону станции метро «Октябрьская». Таким образом, у лиц был выбор для свободного волеизъявления». Это очень характерный пример тенденциозной полуправды, которую недопустимо использовало обвинение: да, у тех граждан, которые стояли в задних рядах на Малом Каменном мосту, такая возможность была; да, часть граждан ей воспользовалась; но у граждан, оказавшихся на Болотной набережной, такой возможности либо не было вовсе, либо, когда она возникала, им о ней не было и не могло быть известно, поскольку полиция не предпринимала никаких усилий для информирования граждан о возможных путях выхода с территории мероприятия.

Мы видели на видео ситуации, когда граждане требовали переговоров с представителями власти (помимо видеозаписей об этом требовании граждан свидетельствуют и показания потерпевшего Круглова И.А., данные им в судебном заседании 19.09.2013) или ГУВД (в частности, с тогдашним начальником ГУВД г-ном Колокольцевым), требовали прекратить избиения и т.д. О состоянии страха за свою жизнь, паники вполне отчетливо показали суду свидетели П. Богданова (16.12.2013), О. Мазурова и Д. Зыков (23.12.2013) и др.

Да, согласно п.3 ч.31 Ст. 20 Закона «О полиции», «сотрудник полиции имеет право лично или в составе подразделения (группы) применять физическую силу, в том числе боевые приемы борьбы, если несиловые способы не обеспечивают выполнения возложенных на полицию обязанностей, в следующих случаях:
…
3) для преодоления противодействия законным требованиям сотрудника полиции".

Но именно ЗАКОННЫМ, а требования полиции были незаконными, и стали они таковыми начиная с 05.05.2012, с того момента, как они стали регламентироваться положениями Оперативного плана, нарушившего законное согласование мэрии г. Москвы.

И еще, согласно п.2 ст.9 Закона «О полиции» №3- ФЗ, «действия сотрудников полиции должны быть обоснованными и понятными для граждан». А они таковыми 6 мая 2012 г., как свидетельствуют показания свидетелей – участников мероприятия, не являлись. Точнее, обратное: действия полиции воспринимались гражданами как необъяснимо необоснованные, незаконные. И воспринимались они таковыми, как мы установили в первые же дни судебного заседания, вполне справедливо.

Я вовсе не пытаюсь представить дело так, будто граждане не оказывали полиции никакого сопротивления. Оказывали. Точнее, начали оказывать ПОСЛЕ того, как удостоверились в жестких и незаконных действиях полиции и не смогли их остановить иными методами, о которых, в частности, говорил свидетель О. Орлов на заседании суда 16.12.2013. И всесторонне исследованный в суде эпизод с барьерами – яркое свидетельство не агрессивных действий, а сопротивления граждан, их действий в целях необходимой самообороны в условиях крайней необходимости, когда все обращения к полиции, все увещевания ее оказывались тщетными. И сопротивление граждан задержаниям – как собственным, так и окружающих – это примеры именно такого рода. Притом это действия безоружных и не защищенных ничем граждан против жестокого самоуправства снаряженных и вооруженных спецсредствами полицейских и бойцов ОМОНа.

В этих условиях все действия граждан, включая и наших подзащитных, могут рассматриваться только применительно к ст.39 УК РФ «Крайняя необходимость» и ст.37 УК РФ «Необходимая оборона», которые, согласно УК, являются обстоятельствами, исключающими преступность деяния. Я не буду наставать на применении ч.1 ст.37, говорящей об «угрозе для жизни», хотя в ряде упомянутых выше случаев именно ее и следовало бы применить, но части 2, 2’ и 3 безусловно относятся к рассматриваемому делу.

И еще один исключительно показательный момент. Великая Отечественная война – едва ли не единственное событие в нашей современной истории, которое объединяет нацию общей памятью и всеобщим уважением к павшим. Как и всякое такое событие, оно породило ментальные и лексические табу, в первую очередь табуированным оказалось использование слова «фашисты» по отношению к своим согражданам. И то, что 6 мая 2012 г. это табу было нарушено, то что тысячи простых граждан хором скандировали это до сего дня табуированное слово «Фашисты!» в адрес сотрудников полиции, лучше многих долгих рассуждений говорит о восприятии гражданами действий представителей сил «правопорядка».

Я уже говорил выше, что рядовые сотрудники полиции не были информированы своим руководством относительно согласованных мэрией г.Москвы границ и параметров массового мероприятия и субъективно могли воспринимать совершенно законные требования граждан как нарушение порядка. И жесткость, даже жестокость их действий до какой-то степени может объясняться их неосведомленностью, восприятием действий и требований участников манифестации как незаконных и следствием стресса, вызванного необъяснимостью для них сопротивления граждан. Но только ОБЪЯСНЯТЬСЯ, отнюдь НЕ ОПРАВДЫВАТЬСЯ. Одновременно и в прямой связи с этим, ТЕМ БОЛЬШАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И ВИНА ЛОЖИТСЯ НА РУКОВОДСТВО ГУВД, которое своими заведомо неправомерными действиями поставило не только участников мероприятия, но и рядовых сотрудников полиции в ложную ситуацию, спровоцировав тем самым избыточное, совершенно неадекватное насилие со стороны полиции. И это как раз та ситуация, которая предусмотрена ч.1 с.42 УК РФ «Исполнение приказа или распоряжения», а именно: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение».

Теперь, установив обстоятельства происходившего в районе Болотной площади 6 мая 2012 года, необходимо выяснить, соответствуют ли эти события тому, что понимается УК РФ как «массовые беспорядки», то есть возможно ли их квалифицировать в соответствии с 212 ст. УК.
Соответствующая статья УК не раскрывает термина «массовые беспорядки», приводя только ряд признаков, их сопровождающих. Иными словами, мы оказываемся перед альтернативой: или признать действия законодателя неквалифицированными и неосмысленными, или, опираясь на презумпцию квалифицированности законодателя, признать, что по мысли законодателя, эти самые признаки и являются квалифицирующими обстоятельствами для признания некоей конфликтной ситуации «массовыми беспорядками», и что любая иная трактовка является ни на чем не основанным домыслом и выводит нас за пределы правового поля. Убежден, что мы не вправе сомневаться в квалификации законодателя и обязаны исходить из второго предположения.

Итак, согласно ст.212 УК РФ «массовые беспорядки» квалифицируются по следующим признакам: «насилие, погромы, поджоги, уничтожение имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также вооруженным сопротивлением представителям власти».

Никто из свидетелей, равно как и никакие иные доказательства не указывают на наличие 6 мая 2012 года «погромов»: никто из участников массового мероприятия не крушил витрины, автобусные остановки, рекламные тумбы или ограждения парапета набережной либо сквера, не переворачивал или повреждал автомашины.

Обвинение не представило и каких-либо доказательств поджогов. Единственная (а не несколько, по мнению ряда свидетелей обвинения) бутылка с зажигательной смесью была брошена неустановленным лицом на пустой участок асфальтового покрытия метров за 10-15 за спину цепочки ОМОНа, т.е. даже если она и была брошена кем-либо из участников мероприятия (а поскольку, повторю, лицо, совершившее этот бросок, не установлено, мы не можем утверждать даже этого), этот бросок мог иметь целью оказание психологического давления, провокационной эскалации напряжения – чего угодно, но не поджога. Тем более что следствие так и не смогло установить ни что содержала эта бутылка, ни то, как она вообще оказалась за рамками контроля на входе, ни – еще раз подчеркну самое главное! – кем она была брошена, т.е. являлся ли бросивший ее участником массового мероприятия или иным, посторонним по отношению к ним лицом.

Еще раз хочу подчеркнуть: «поджог» – в отличие, например, от «неосторожного обращения с огнем» – есть, во-первых, действие по определению умышленное, целенаправленное (согласно Толковому словарю В. Даля, поджог – действие от глагола “поджигать”, а осуществляющий его поджигатель – действующий со злым умыслом. – В. Даль Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1956. Т.III, С.173), а во-вторых, требующее объекта поджога, которым асфальтовое покрытие очевидно являться не могло.

Не было представлено обвинением и доказательств «уничтожения имущества». Подчеркну, именно УНИЧТОЖЕНИЯ, как того требует формулировка ст. 212, а не повреждения. Обвинение представило три объекта ущерба:
- утрату снаряжения и спецсредств сотрудниками полиции;
- повреждение асфальтового покрытия;
- повреждение передвижных туалетов.

Утрату спецсредств (шлемов «Джетта», палок резиновых ПР-73), равно как и предметов снаряжения (раций, бронежилетов, даже кошмы(?!)) никоим образом нельзя считать уничтожением имущества. Во-первых, обвинением не представлено не оставляюших неустранимых сомнений доказательств, что это имущество было даже просто утрачено (тем более, что уничтожено). Так, осталось невыясненным, куда же делись шлемы «Джетта» и бронежилеты, выловленные сотрудниками полиции в Обводном канале (были ли они возвращены владельцам или нет). Во-вторых, отсутствие строгого учета снаряжения и спецсредств не позволяет утверждать, что они были утрачены именно 6 мая 2012 года и вследствие событий в районе Болотной площади, а не когда-то ранее в не установленное судом время и при неустановленных обстоятельствах, и просто списаны на события 6 мая. В-третьих, само по себе отсутствие актов списания имущества не позволяет считать его в юридическом смысле утраченным, тем более – уничтоженным. Кроме того, позволю себе заметить, что утрата шлемов «Джетта» сотрудниками полиции явилась следствием элементарной халатности в обращении с вверенным им имуществом: подбородочный ремень шлема вкупе с защитой подбородка надежно предохраняют пользователя от удушения ремешком, и утверждения ряда сотрудников (например, сотрудника ОМОН Деркача), будто шлемы они не застегивали именно чтобы избежать удушения, является попыткой переложить вину с собственной халатности на демонстрантов. Другое дело, что защелка ремешка специально спрятана под боковину шлема и застегивать его муторно, но это уже – не к демонстрантам.

Относительно повреждения асфальтового покрытия суду вообще не было представлено и в судебном заседании не было исследовано ни одного документа, позволяющего заключить даже о нанесении ущерба имуществу, находившемуся на балансе ГКУ «Дирекция ЖКХ и Б ЦАО». Тем более об УНИЧТОЖЕНИИ имущества. Напротив, в судебном заседании 14 августа 2013 были исследованы Приложения к Протоколу осмотра местности, проведенного сотрудниками СК РФ между 20:00 и 22:30 06.05.2012, т.е. непосредственно после вытеснения участников манифестации с Болотной набережной (т.4 лл.1-210) – фототаблицы обследования – на которых отчетливо видно, что и после окончательного вытеснения участников мероприятия с Болотной набережной асфальтовое покрытие на ней оставалось в целости и сохранности, во всяком случае – никак не было УНИЧТОЖЕНО. На это обстоятельство, в частности, указывал адвокат С. Бадамшин в ходе допроса представителя потерпевшей стороны г-на Ищенко А.А. в судебном заседании 19.11.2013 г., однако тот не сумел объяснить отмеченного противоречия.
Я уже сказал, что обвинением не было представлено ни одного документа, подтверждающего даже не уничтожение, а хотя бы повреждение имущества, находящегося на балансе ГКУ «Дирекция ЖКХ и Б ЦАО», нанесения хоть какого бы то ни было ущерба. Да, в последний день судебного следствия, 20.01.2014, представители обвинения огласили (а если быть точным – по сути, обозначили) целый пакет документов. Но в нем не было и нет ни Акта обследования состояния объекта, выполненного на месте непосредственно 06.05.2012, ни Дефектной ведомости и/или картограммы утрат, т.е. в его составе отсутствовали те единственные документы, которые позволяют удостоверить как факт, так и объем повреждений или ущерба.

Единственными документами, «обосновывающими» ущерб, были две оглашенные сметы, представленные на лл. 99-104 и лл.105-108 т.10 соответственно. Что же это за документы? Начну с первой из них, на общую сумму в 50 320 773 руб. 74 коп., включая НДС = 7 676 050 руб. 23 коп., и озаглавленной «Смета (локальный сметный расчет) на текущий ремонт асфальтобетонных покрытий по объектам согласно реестру», не имеющей ни даты, ни привязки к какому-либо контракту или договору, при том что и упомянутый в ее заглавии «реестр» в материалах дела отсутствует. Эта смета со всей очевидностью не может быть признана доказательством по рассматриваемому делу хотя бы потому, что невозможно установить ее относимость к объектам в районе Болотной площади – ЦАО, объекты которого находятся в ведении ГКУ «Дирекция ЖКХ и Б ЦАО», охватывает весь центр города. Казалось бы, несколько лучше обстоят дела со второй сметой на сумму 8 884 725 руб. 62 коп., в т.ч. НДС = 1 355 297 руб. 13 коп. Она хотя бы озаглавлена как «Смета (локальный сметный расчет) на текущий ремонт объектов дорожного хозяйства ЦАО г. Москвы. Болотная набережная».

Но и она не имеет и не может иметь никакого отношения к рассматриваемому нами делу. Во-первых, она так же, как и предыдущая смета, не имеет даты составления и не привязана ни к какому договору или контракту. Во-вторых, она охватывает ВСЮ площадь Болотной набережной (и проезжей части, и тротуаров), в то время как представитель потерпевшей стороны г-н Ищенко А.А. в судебном заседании 19.11.2013 на вопросы адвоката Клювганта В.В. неоднократно однозначно показывал, что работы проводились не на всей территории, а лишь «на ее частях… указанных в дефектном акте» и «на поврежденных частях». Во-третьих, г-н Ищенко показал, что смета и договор были составлены с ЗАО «Компаньон», а рассматриваемая смета подписана Директором ГКУ «Дирекция ЖКХ и Б ЦАО» г-ном Бирюковым, с одной стороны, а с другой – гендиректором ООО Корпорация «Руслан-1» г-ном Великим Н.В. Наконец, рассматриваемая смета составлена в сумме 8,8 млн, а вовсе не 28,3 млн, о которых заявлено в требовании о возмещении вреда (л.40 т.10). То есть речь идет о каком-то совершенно ином, не относящемся к делу документе, видимо, случайно в него попавшем. Более того, г-н Ищенко в судебном заседании 19.11.2013 не исключил, что заявленные (и ничем не подтвержденные) повреждения могли возникнуть и ранее 06 .05.2012, т.е. вообще никак не относиться к событиям.

В материалах дела отсутствуют также какие-либо документы, подтверждающие реальность выполнения ремонтных работ и понесенных затрат. А таких документов может быть только два: это утвержденные постановлением Госкомстата России от 11.11.1999 г. №100 унифицированные формы №КС-2 «Акт о приемке выполненных работ» и №КС-3 «Справка о стоимости выполненных работ и затрат».

Путаность и внутренняя противоречивость показаний представителя потерпевшей стороны – ГКУ «Дирекция ЖКХи Б ЦАО» – г-на Ищенко А.А., данных им в судебном заседании 19.11.2013, оставляют неустранимые сомнения в их полноте и добросовестности. Только на их основании признать факт уничтожения имущества, притом уничтожения именно 6 мая 2012 г. и именно вследствие действий участников массового мероприятия (в том числе и на Болотной площади и Фалеевском пер., куда ни один участник мероприятия не был допущен полицией), представляется решительно невозможным, а заявленный г-ном Ищенко А.А. отказ от предоставления банковской выписки оставляет неустранимые сомнения в достоверности его утверждений относительно затрат, понесенных его организацией по устранению ущерба, делая их абсолютно голословными, ни на каких известных суду фактах не основанными. Таким образом, совокупность всех доказательств, исследованных в суде, категорически не позволяет считать сам факт уничтожения (или даже повреждения) имущества, находящегося на балансе ГКУ «Дирекция ЖКХи Б ЦАО», доказанным.

Туалетные кабинки. В отношении них сохраняются неустранимые сомнения двоякого рода: во-первых, суду не были представлены бесспорные доказательства именно УНИЧТОЖЕНИЯ кабинок, а во-вторых, абсолютно невыясненным остался вопрос о том, кто же нанес кабинкам повреждения. В своих показаниях, данных в судебном заседании 11.11.2013, г-н Сибгатулин Р.Е., зам.директора ООО ЭкоУниверсал – владельца туалетных кабинок, затруднился внятно объяснить, где, когда и кем были УНИЧТОЖЕНЫ кабинки, на каком основании им и его сотрудниками поврежденные кабинки были отождествлены с тем, что вообще были на Болотной набережной, тем более как 6 поврежденных, по его словам, кабинок могли быть отождествлены с 4-мя опрокинутыми, не смог дать внятных пояснений относительно того, являлось ли опрокидывание или какое иное воздействие причиной их повреждения, могли ли быть кабинки отремонтированы, и какими специалистами они были признаны не подлежащими восстановлению, не смог внятно пояснить, когда же была – и была ли вообще – произведена утилизация кабинок, и не смог предоставить суду каких-либо документов на сей счет, не смог также дать пояснения относительно недолжного оформления акта об их списании (2 подписи, а не 3 требуемые, и без участия бухгалтерии). Все это вызывает неустранимые сомнения в достоверности и добросовестности его показаний. Помимо этого, в судебном следствии так и осталось неустановленным, кто же нанес кабинкам повреждения: на исследованных видеофайлах обнаруживается только промятие крыш. А на крышах кабинок, как явствует из исследованных видеоматериалов и показаний свидетелей (в частности, сотрудника полиции Ванюхина Е.В. в заседании 06.11.2013), располагались отнюдь не участники манифестации, а фото- и видеооператоры. В том числе, как явствует из исследованных видеодоказательств, корреспонденты РИА “Новости” и ИТАР-ТАСС.

Таким образом, и в отношении туалетных кабинок суду не было представлено убедительных, не вызывающих неустранимых сомнений доказательств того, что кабинки получили серьезные повреждения, что именно их следует отождествлять с кабинками, поваленными демонстрантами, что восстановление их было действительно невозможно, что именно участники мероприятия нанесли повреждения, и тем более не было представлено не вызывающих сомнений доказательств УНИЧТОЖЕНИЯ имущества участниками манифестации и вообще уничтожения или утилизации имущества ООО «ЭкоУниверсал».

Относительно «применения огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств» обвинение не представило никаких доказательств, что вполне понятно, так как никаких взрывных устройств или взрывчатых веществ в районе Болотной площади не наблюдалось.

То же относится и к «вооруженному сопротивлению представителям власти» – все свидетели до единого согласно показали, что не видели в руках у участников массового мероприятия оружия (огнестрельного или холодного) и, соответственно, его применения.

“Страшное оружие” – пластиковые гибкие флагштоки-удочки и пустые пластиковые бутылки, найденные на месте “беспорядков”. Из протокола осмотра места преступления 6 мая 2012 г/

Что же касается показаний сотрудников 2 ОПП Горышина А.Е. и Рябинина А.А., данных ими в судебном заседании 07.11 и 31.10 2013 г. соответственно, относительно использования в качестве метательных орудий кусков арматуры (которая, строго говоря, тоже «оружием» в юридическом смысле не является), то эти показания очевидно не заслуживают доверия: в исследованном в судебном заседании 14 августа Протоколе осмотра местности, проведенном сотрудниками СК РФ между 20:00 и 22:30 06.05.2012 г., т.е. непосредственно после вытеснения участников манифестации с Болотной набережной (т.4 лл.1-210), не отмечено НИ ОДНОГО фрагмента арматуры или чего-то схожего на всей территории событий. Здесь не место выяснять, было ли причиной показаний сотрудников полиции добросовестное заблуждение или это было сознательное лжесвидетельство, но неустранимые противоречия с результатами осмотра местности понуждают признать их свидетельские показания не заслуживающими доверия. Скажу более того: представители полиции в заседаниях суда указывали на утрату почти 4 десятков спецсредств – дубинок ПР-73. Но ни один из свидетелей (включая свидетелей обвинения) не привел ни одного случая, когда бы граждане воспользовались «трофейным оружием», обратили его против полиции.

Я пока не говорил о «насилии» – первом из признаков «массовых беспорядков», упомянутых в ст. 212 УК РФ. И не делал этого потому, что понимание отнесенности этого признака уже стало предметом дискуссии.
Если обратиться к формулировке статьи 212, то обращает на себя внимание тот факт, что законодатель очевидно разделил «насилие» и «вооруженное сопротивление представителям власти», что, как следует полагать, говорит о том, что упомянутое «насилие» не было им отнесено к представителям власти (иначе оно оказалось бы сопряженным с вооруженным сопротивлением), но к иным лицам.

Именно так, казалось бы, считает и сторона обвинения, выдвигая тезис об «идеальной совокупности преступлений», предусмотренных ч.2 ст.212 и ч.1 ст.318 УК РФ: поскольку последняя говорит о «применении насилия, не опасного для жизни и здоровья, либо угрозе применения насилия в отношении представителя власти… в связи с исполнением им своих служебных обязанностей». «Идеальная совокупность», если оставаться в рамках русского языка, это точное взаимодополнение составов двух статей, без зазоров и взаимных перекрытий (как складываются смежные фрагменты пазла). Но в таком случае «применение насилия… в отношении представителя власти» однозначно не содержится в ст.212, и упоминаемое в ней «насилие» относится к любым другим сторонам, но не к представителям власти, которыми, согласно оглашенным в судебном заседании 20.01.2014 должностным инструкциям, являлись сотрудники полиции.

Если оставаться на таком понимании смысла статьи 212, то, как свидетельствуют все исследованные в судебном заседании доказательства, никакого «насилия» по отношению к иным лицам со стороны участников массового мероприятия не было (об этом единодушно свидетельствовали не только свидетели защиты, но и свидетели обвинения). Собственно говоря, на Болотной набережной не было никого, кроме участников мероприятия, сотрудников полиции, журналистов и медицинских работников, периодически пропускаемых на территорию митинга для оказания медицинской помощи пострадавшим. Ни одного свидетельства о насилии граждан по отношению друг к другу или к представителям прессы или медикам суду представлено не было.

Таким образом, НИ ОДИН из квалифицирующих «массовые беспорядки» признаков не был доказан обвинением. Подчеркиваю: НИ ОДИН! Как со всей очевидностью вытекает из сказанного, вопреки декларативным утверждениям обвинения, 6 мая 2012 г. в районе Болотной площади не было поджогов, и никакие из исследованных документов не подтверждают даже ущерб ряда организаций, не говоря уже о требуемом статьей УНИЧТОЖЕНИИ их имущества.

И, мягко говоря, спорное утверждение представителей обвинения относительно будто бы «альтернативности признаков», перечисленных в ст. 212 УК РФ, будто бы подкрепляемой мифическим «официальным комментарием» (еще раз обращаю внимание на то, что Прокуратура, согласно закону, призвана осуществлять «от имени Российской Федерации надзор за соблюдением… и исполнением законов», а отнюдь не их произвольное толкование), здесь ни при чем: нет не то что всех или каких-то квалифицирующих признаков, предусмотренных ст.212 УК РФ, – нет НИ ОДНОГО из них. И в этой связи я считаю, что обвинением НЕ БЫЛ ДОКАЗАН САМ ФАКТ СОБЫТИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, предусмотренного статьей 212 УК РФ – «МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ», т.е. не было приведено доказательств по самому первому пункту, предусмотренному статьей 73 УПК РФ.

Выдвинув тезис об «идеальной совокупности преступлений», обвинение, однако, тут же практически взяло свои слова обратно, заявив, что «Многие признаки этих преступлений (“насилие над представителем власти” и “массовые беспорядки”) совпадают. Начавшись одним и тем же действием, они затем как бы расщепляются. Одно действие приводит к двум разным результатам. Страдают две группы общественных отношений, два объекта».

Это поразительное открытие в юриспруденции! Как-то до этого УК РФ, в частности, ч.1 ст.5, ст.8, предусматривал ответственность за действия (или бездействие), но не за некие «результаты».
Следуя принятой псевдологике «ращепленного осознания», обвинение – подчеркиваю, вопреки заявленной ранее «идеальной совокупности»! – поддерживает и обвинение по ч.1 ст.318 УК РФ. Поддерживает, очевидно трактуя признак «насилия» как отнесенного к представителям власти. Но в таком случае этот признак ч.2 ст.212 полностью покрывает собой содержание ч.1 ст.318 УК РФ, не оставляя возможности для обвинения наших подзащитных по указанной статье, поскольку, согласно ч.2 ст.6 УК РФ, «никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление».

Чтобы хоть как-то подкрепить голословное утверждение относительно «страданий двух групп общественных отношений, двух объектов», обвинение выдвинуло предположение, что преступление наших подзащитных «могло привести к массовым человеческим жертвам, парализации функционирования органов власти, работы организаций, предприятий и учреждений транспорта и связи, серьезному экономическому ущербу, моральному вреду как для отдельных граждан, так и для общества и государства в целом».

Безусловно, такое предположение не может быть доказательством или даже аргументом при рассмотрении вины наших подзащитных, поскольку ч.4 ст. 14 УПК РФ прямо говорит о том, что «обвинительный приговор не может быть основан на предположениях». И я не могу позволить себе заподозрить, что представители обвинения не знакомы с этой статьей УПК РФ.

Откуда же взялись эти формулировки? Здесь я вынужден уже не первый и, к сожалению, не последний раз обратить внимание уважаемого суда на то, что обвинение позволяет себе некорректное цитирование и тенденциозную трактовку привлекаемых им доказательств и аргументов. В данном случае речь идет о скрытом тенденциозном цитировании неназванного документа, имеющего прямое отношение к рассматриваемому делу: Кассационного определения Верховного Суда РФ от 22 декабря 2005 г. по делу № 80-о05-35сп. Напомню, тогда в суде рассматривались кассационные жалобы обеих сторон на приговор, вынесенный Ульяновским областным судом 27октября 2005 г. по делу, по которому проходили 12 фигурантов, о конфликте, в котором применялось огнестрельное оружие, обрезки металлических труб, арматуры, деревянные биты, топоры, холодное оружие (нож), повлекшем смерть одного из участников и многочисленные травмы средней тяжести у ряда других, в котором были серьезно повреждены автомашины и т.д., т.е. по делу о конфликте, значительно более существенном по последствиям, чем рассматриваемое в настоящем судебном заседании. И тем не менее, судебная коллегия Верховного Суда РФ оставила без удовлетворения кассационое представление государственного обвинителя на неправомерное, по его мнению, исключение Ульяновским областным судом из состава преступления ст.212 («массовые беспорядки»), указав, что «под массовыми беспорядками законодатель понимает преступление, НАРУШАЮЩЕЕ ОБЩЕСТВЕННУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ И СПОСОБНОЕ ПРИЧИНИТЬ ТЯЖКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ, ПОЛИТИКИ, ЭКОЛОГИИ, ВОЕННОЙ СФЕРЕ, ПАРАЛИЗОВАТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ И УПРАВЛЕНИЯ».

Никаких доказательств фактических, а не предположительных(!) последствий подобного рода в рассматриваемом нами деле обвинение не представило и, как я убежден, не могло представить за их полнейшим отсутствием. В самом деле, очевидно, что участники массового мероприятия, ни разу не пересекшие и не делавшие попыток пересечь согласованные московской мэрией территориальные границы проведения этого мероприятия, блокированные со всех сторон силами полиции, никак не могли причинить «тяжкие последствия в сфере экономики, политики…» и так далее по списку, не могли «парализовать работу транспорта», поскольку их действия не выходили за пределы согласованного времени проведения мероприятия, когда движение транспорта в зоне мероприятия было временно перекрыто самими властями; наконец, оставляю на совести обвинения предположение, будто бы находившиеся и фактически заблокированные на Болотной набережной граждане могли «парализовать деятельность органов власти».

И последнее: в своем стремлении аргументировать тяжесть преступления, будто бы совершенного нашими подзащитными, обвинение выдвинуло предположение о возможности нанесения «морального вреда … государству в целом», привнеся в юридическую практику захватывающую новеллу о личностной субъектности государства как такового.

Возвращаясь к Кассационному определению Верховного Суда РФ, не могу не обратить внимание уважаемого суда на то обстоятельство, что в нем Верховный Суд указал и на то, что даже «применение огнестрельного оружия, причинение телесных повреждений и смерти потерпевшему, а также повреждение чужого имущества сами по себе, БЕЗ ПРИВЕДЕННЫХ ВЫШЕ ПРИЗНАКОВ, НЕ МОГУТ СЛУЖИТЬ ОСНОВАНИЕМ КВАЛИФИКАЦИИ ПО СТАТЬЕ «МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ» и должны квалифицироваться по соответствующим статьям материального закона». Признаков, указанных Верховным Судом, как мы видим, не имеется, а следовательно, и оснований для применения ст.212 УК РФ – тоже.

Позволю себе подвести итог. Обвинением не было представлено суду каких-либо весомых и убедительных доказательств и аргументов, позволяющих квалифицировать события, произошедшие 6 мая 2012 г. в районе Болотной площади г. Москвы, как «массовые беспорядки». Иными словами, сам факт события преступления, предусмотренного статьей 212 УК РФ, остался недоказанным. И в этой связи все без исключения наши подзащитные должны быть оправданы по ч.2 ст.212 УК РФ, а именно «участие в массовых беспорядках», за отсутствием события преступления. Должны быть оправданы, поскольку невозможно участвовать в том, чего не было.

В этом случае суд должен рассматривать действия наших подзащитных исключительно с точки зрения доказанности преступлений, вменяемых им по ч.1 ст.318 УК РФ.

Если же уважаемый суд решит все же, что упоминаемое в качестве квалифицирующего признака в с. 212 УК РФ «насилие» может быть отнесено к представителям власти, т.е. к сотрудникам полиции, вину наших подсудимых следует рассматривать только по ч.2 ст. 212, исключив из обвинения ч.1 ст. 318 в соответствии с ч.2 ст.6 УК РФ, как полностью покрываемую содержанием ст. 212.

Все сказанное мной выше относится ко всем нашим подзащитным. В том числе, разумеется, и к Андрею Барабанову. Помимо ч.2 ст.212 ему, как и остальным, инкриминируется еще и преступление, предусмотренное ч.1 ст 318 УК РФ. И поскольку не мне, а исключительно уважаемому суду решать, следует ли применять эту статью или нет, сейчас я обращаюсь к вопросу о его виновности по этой статье.

6 мая 2012 г. вместе со своей невестой Екатериной Миншараповой и несколькими друзьями он пришел на санкционированные московской мэрией шествие и митинг. Здесь же хочу просить уважаемый суд критически отнестись к требованию обвинения не учитывать показания Екатерины Миншараповой на том основании, что она присутствовала до своего допроса в заседаниях суда, что будто бы могло повлиять на ее показания: она присутствовала лишь на заседании, когда исследовались видеодоказательства, находящиеся в свободном доступе в интернете, то есть никаких дополнительных сведений, могущих повлиять на ее показания, в этих заседаниях не оглашалось.

Не будучи членом никакой политической партии или общественно-политической организации, Андрей и Катя не стали примыкать ни к какой организованной «партийной» колонне, а прошли вперед вместе с достаточно большим (несколько тысяч человек) числом граждан ранее подхода основной колонны на Болотную набережную к сцене, где собирались принять участие в предполагавшемся митинге. Митинг, однако, как мы знаем, так толком и не начался, и часть людей ушла обратно к повороту с Мал. Каменного моста на Болотную набережную. Андрей с Катей остались возле сцены на некоторое время, а затем возможности уйти куда бы то ни было не стало: все выходы оказались перекрыты оцеплением сквера, цепочкой, отсекшей стоявших у сцены от остальных примерно в створе Лужкова моста и полицейскими, перекрывшими выход мимо сцены на Мал. Москворецкий мост и дальше на Б.Ордынку, о чем, в частности, свидетельствовали в суде потерпевший Глазков П.А. 18.11.2013г. и свидетель Н. Фатхутдинов 10.01.2014.

Никто из находившихся около сцены абсолютно не был в курсе событий, разворачивавшихся в начале Болотной набережной у кинотеатра «Ударник».

Не имевшие возможности покинуть эту зону люди ходили, разговаривали, сидели на асфальте (поскольку вынужденное пребывание затягивалось). Именно здесь застал Андрея и Катю свидетель Николай Алексеев, сделавший, согласно его показаниям в судебном заседании 09.01.2014, фотографию с ними примерно в 18:35 – 18:40. Он же подтвердил, что ни о каких событиях никто из остававшихся в районе сцены не подозревал. Чуть позже 19:00 (примерно в 19:05 – 19:10) оцепление у Лужкова моста было снято, и появился хоть какой-то выход. Поскольку между 17:50 (когда зона сцены была отсечена от остальной части Болотной набережной) и до 19:05 – 19:10, когда проход был снова открыт, покинуть эту зону у сцены было невозможно, а именно в этот интервал Андрей и Катя, как установлено, находились у сцены, можно с полной доказательностью утверждать, что они находились здесь все время после того, как пришли к сцене еще задолго до начала конфликта.

Когда, наконец, в 19:05 – 19:10 оцепление, стоявшее поперек набережной, было на какое-то время снято, Андрей с Катей пошли в сторону Мал.Каменного моста вместе с остальными людьми. Здесь они некоторое время постояли около установленных палаток, а потом встали в цепочку людей за палатками со стороны Мал. Каменного моста. Они стояли в последнем, ближнем к палаткам ряду, где снова попали в объектив Н. Алексеева, чей кадр датируется 19:21 минутой.

Согласно показаниям Андрея, Екатерины Миншараповой, Н.Алексеева, все здесь было абсолютно спокойно и практически никто не был в курсе того, что происходило чуть дальше по набережной, а из последнего ряда увидеть хоть что-либо было невозможно. После снятия оцепления поперек набережной у Лужкова моста, открывшего проход в сторону «Ударника», прошло всего 10-15 минут, и разузнать, что происходило на набережной, вновь пришедшие от сцены просто не успели.

Поэтому полнейшей неожиданностью для них явилась колонна омоновцев, внезапно прорвавших цепь и глубоко вклинившихся в толпу у палаток, активно работавших ПР-73 и проводивших жесткие задержания. Эта ситуация была подробно исследована нами при отсмотре в судебном заседании 24 июля 2013 г. видео Nevex.TV на диске DVD+R PAPA30PL251938781. Пересчет времени дает хронологическую отметку в 19:35. При этом уйти куда-либо снова стало невозможным, потому как за спиной у манифестантов ОМОН снова перекрыл набережную.

В этот момент Андрей неожиданно для себя оказался в первом ряду и через несколько минут (в 19:41 по пересчету тайминга записи) стал свидетелем избиения полицейскими лежащего на земле человека – так называемый эпизод с «беременным Николаем». Все сперва приняли избиваемого за беременную женщину, и этот эпизод шокировал всех совершенно необъяснимой жестокостью действий полиции. Показания Барабанова подтверждаются исследованной в суде 24 июля 2013 г. видеозаписью Nevex.TV на диске DVD+R PAPA30PL251938781 – эпизод на 32 минуте 05 секунде (Андрей Барабанов в кадре, смотрящий на избиение).

Еще примерно через 5-6 минут колонна сотрудников полиции выскочила из сквера и рассекла толпу граждан поперек набережной на две части (видео VTS_01_1, фрагмент на 08 минуте 16 секунде). При этом, полицейские действовали жестко, активно применяя ПР-73. При этом Андрея и Екатерину Миншарапову раскидало по разные стороны полицейского кордона, что, безусловно, вызвало у моего подзащитного острое беспокойство за судьбу Екатерины. Оно отчетливо засвидетельствовано кадрами из исследованного в суде видео VTS_01_1, 11 минута 47 секунда, запечатлевшего их лица в попытке найти друг друга в толпе. Почти сразу же очередная группа полицейских (на этот раз в составе сотрудников ОМОН на ВВТ Киселева, Круглова, Маркова и других) резко вклинилась в ту часть толпы, где находился Андрей Барабанов.

В возникшей свалке Андрей получил несколько ударов дубинкой по голове и плечам и оказался в состоянии болевого шока (в результате именно этих ударов у него позднее в этот же день проявились столь характерные симптомы сотрясения мозга, как головокружение, головные боли и тошнота). По его показаниям, данным в ходе допроса в судебном заседании 14.01.2014, у него стало темно в глазах, и он испытал боль и стресс.

Буквально в течение минуты после этого и возник тот самый эпизод, что вменяется А. Барабанову, а именно эпизод с сотрудником транспортной полиции Кругловым. Подчеркиваю, именно с Кругловым. И подчеркиваю это потому, что свидетель Киселев Вячеслав Александрович, командир оперативного отделения ОМОН на ВВТ, давая показания в судебном заседании 30.10.2013, говорил об эпизоде с бойцом Марковым, которому будто бы наносил удары мой подзащитный.

Можно ли вообще доверять его показаниям – еще очень большой вопрос. Так, в частности, он свидетельствовал, что «люди били длинными металлическими прутьями», что не находит решительно никакого подтверждения ни в показаниях других свидетелей, ни по видеоматериалам, исследованным в суде, ни в собранных вещественных доказательствах – нигде больше эти мифические «длинные металлические прутья» не обнаруживаются. Я не настаиваю на предумышленной лжи свидетеля Киселева – возможно, он сам находился в состоянии стресса и ему эти прутья привиделись, но уже сказанного достаточно, чтобы поставить достоверность его показаний под сомнение.

Эти сомнения в достоверности только усиливаются от того, что подробное описание того, как мой подзащитный, А. Барабанов, наносил удары упавшему бойцу Маркову, не просто не подтверждается, но и прямо опровергается видеофайлом «Грани-ТВ», исследованным нами, и показаниями его автора, Д. Зыкова, данными им в заседании 23.12.2013. На видео прекрасно видно, что А. Барабанов не наносил и не мог наносить удары бойцу Маркову, поскольку находился в 3-4 м от него и между ними еще находился упавший боец Круглов. При этом, отвечая на вопросы защиты, свидетель Киселев утверждал, что он лучше помнил события 6 мая 29 мая того же 2012 года, нежели в момент выступления в суде, что понятно, поскольку прошло почти полтора года, но согласно оглашенному в судебном заседании 30.10.2013 протоколу очной ставки с А. Барабановым от 29 мая 2012 г. (т.45, л.д.167) он не утверждал, что мой подзащитный наносил удары бойцу Маркову. Наличие столь существенных противоречий оставляет неустранимые сомнения в достоверности показаний свидетеля Киселева В.А., и последние не могут служить доказательством вины моего подзащитного. А вот позиция прокуроров, с хлестаковской «легкостью в мыслях необыкновенной» перенесших показания свидетеля Киселева с будто бы потерпевшего от Барабанова Маркова на Круглова, еще и еще раз говорит о недобросовестности обвинения.

Что же сказал в своих показаниях сам потерпевший Круглов Иван Александрович, боец оперативного взвода ОМОН на ВВТ, данных им в судебном заседании 19.09.2013? А, собственно говоря, ничего. «Затем нас отправили на рассредоточение толпы. В этот момент кто-то меня дернул за бронежилет, уронил на землю, после чего с меня сняли каску «Джетта». Кто это был, я не видел. Сотрудники подняли меня с земли и вывели из толпы, дали воды, после чего я смог отдышаться»; «все происходило быстро, я находился в шоковом состоянии, и я не успел этого осознать, было ли мне больно или нет» (ответ на вопрос адвоката Сидоркиной С.И.); «Когда закончились события 06.05.2012 года на Болотной площади г.Москвы, у Вас были ссадины, синяки от ударов или же переломы? – Нет» (вопрос адвоката Чанидзе Р.К. и ответ на него): «Вы обращались за медицинской помощью? – Нет» (вопрос адвоката Сидоркиной С.И. и ответ на него).

Вот и все, что касается эпизода, инкриминируемого моему подзащитному, Барабанову Андрею Николаевичу. Иными словами, боец Круглов не видел, кто его повалил, кто его бил (и бил ли вообще!), не почувствовал боли, и будто бы нанесенные ему удары не оставили никаких следов, не говоря уже о последствиях, требовавших обращения за медицинской помощью. Таким образом, вынужден констатировать, что обвинение не предъявило ни одного свидетельского показания, доказывающего нанесение моим подзащитным удара «потерпевшему» Круглову И.А.

Единственное, на что опираются на самом деле заключения обвинения – это видеофайл «Grani.ru», исследованный в заседании 31.07.2013 (файл PKDq). Его автор Д. Зыков давал свои показания в судебном заседании 23.12.2013 и показал, что момент, о котором идет речь, был снят им не глядя, спасаемая камера была в вытянутой руке, в то время как сам он падал на асфальт, сбитый с ног падающим бойцом Кругловым. Но Д. Зыков однозначно свидетельствовал, что максимум, что могло быть в этом эпизоде, – это касательное соприкосновение ноги А. Барабанова с бронежилетом Круглова.

Исследованный нами в суде видеофайл это подтверждает: из него невозможно понять, было ли касание бронежилета или нет, а вот что можно установить точно, так это то, что акцентированного удара ногой наверняка не было. Иными словами, речь может идти о «движении ногой в сторону Круглова», об «отмашке», о «касании бронежилета», но никак не об ударе.

Таким образом, я считаю, что суду не представлено убедительных доказательств того, что мой подзащитный реально нанес удар ногой бойцу Круглову. Даже если касание и имело место, то оно не нанесло никаких травм Круглову, даже болевых ощущений. И это при том, что А. Барабанов находился в состоянии болевого шока от удара дубинкой по голове и стресса от абсолютно для него неожиданных и столь же очевидно необъяснимо жестоких действий полиции, в состоянии опасения з свою жизнь и здоровье, а также за жизнь и здоровье Екатерины Миншараповой.

Это состояние ощутимой угрозы и вызванного ею страха подтверждают и показания свидетеля Д. Зыкова, находившегося в той же точке в то же время. Все действия моего подзащитного (если таковые реально были, что, по моему убеждению, так и осталось недоказанным) были вызваны ситуацией крайней необходимости и необходимой самообороны без превышения ее допустимых пределов, что, согласно ст. 37 и 39 УК РФ, является обстоятельствами, исключающими уголовное преследование.

Такую оценку события подкрепляет и заключение специалиста Рубашного В.А., оглашенное им в заседании 18.12.2013 и приобщенное к материалам дела. Согласно этому заключению, выполненному опытным специалистом по методикам ФСИН, «Барабанову А.Н. присуще нормативное поведение, склонность к «законопослушанию»… Установки личности противоречат открытому антисоциальному поведению… Однако… возможно возникновение отклоняющегося поведения в острой стрессовой (психотравмирующей) ситуации, которая проявляется в неустойчивости эмоционального состояния, высокой склонности к аффективному реагированию, импульсивности… В трудных, эмоционально насыщенных ситуациях возможна спонтанность поведения».

В своем выступлении в судебном заседании специалист Рубашный В.А. «переводя» специальную терминологию на более общепонятный язык, подчеркнул, что Андрей Барабанов «категорически некриминогенен по чертам личности», «немного аффективен», основными мотивациями его действий являются «защитить себя» и «защитить окружающих».

Мне представляется, что такая характеристика только подтверждает оценку действий моего подзащитного (не важно, дотянулся он до бронежилета Круглова или нет), как совершенных под воздействием болевого шока и стресса, опасения за свою жизнь и здоровье и подпадающих под действие ст.37 и 39 УК РФ. И его извинения, которые он принес г-ну Круглову во время следствия и подтвержденные им в судебном заседании вне зависимости от того, дотянулся ли он ногой до его бронежилета, подтверждают отсутствие сознательного умысла в действиях А.Барабанова, умысла, необходимого для признания его действий «применением насилия… в отношении представителя власти», т.е. для квалификации их по ч.1 ст.318 УК РФ.

Подводя итог рассмотрению доказательств обвинения по эпизоду с «потерпевшим» Кругловым, могу только еще раз подчеркнуть, что суду не было предъявлено неопровержимых доказательств совершения моим подзащитным, А. Барабановым действий, которые можно было бы уверенно квалифицировать по ч.1 ст.318 УК РФ. Остающиеся неустранимые сомнения как в фактической стороне события, так и в его мотивировке в соответствии с ч.3 ст.14 УПК РФ должны толковаться в пользу обвиняемого.

Буквально через 3-4 минуты на том же самом месте мой подзащитный был задержан сотрудниками 2 ОПП Горышиным, Рябининым и другими. К анализу их показаний я и хочу перейти.

Дававший показания в судебном заседании 31.10.2013 г. свидетель боец 2 ОПП А.А.Рябинин показал, что мой подзащитный будто бы кидался в сотрудников полиции кусками арматуры. При этом он подробно описал ее: «ржавый, огранка была, некрашеный, концы свежеспиленные» и еще что таких кусков арматуры было много: «такие куски везде валялись». Однако Протокол осмотра места происшествия от 06.05.2012г. находящийся в т.4 на лл.1-210 (и в частности, сектора 8, охватывавшего всю Болотную набережную), исследованный нами в судебном заседании 14.08.2013, показывает, что НИ ОДНОГО КУСКА АРМАТУРЫ не только в месте задержания А. Барабанова, но и на всей охваченной осмотром территории найдено не было. Таким образом, свидетельские показания бойца Рябинина нельзя считать достоверными. Я опять-таки не утверждаю, что они заведомо ложны. Возможно, свидетель сам находился в состоянии стресса и ему многое померещилось – важно другое: его показания оставляют неустранимые сомнения в их достоверности.

Они только усиливаются при анализе других показаний свидетеля Рябинина. Так, отвечая на вопросы моего подзащитного о том, наносил ли он ему удары при задержании, боец Рябинин твердо отвечал «нет». Между тем нами в суде исследованы видеодоказательства, а именно файлы с диска DVD+R №PAPA30PL251756322, а особенно файл «Новой газеты» 986W3eJ4gko (отрезок с 02 мин. 57 сек. по 03 мин. 03 сек.), на которых отлично видно, что задерживавшие бойцы попросту избивали моего подзащитного руками, кулаками и ПР-73 (именно следы этих избиений были зафиксированы «скорой» в ОВД «Тверское»).

Ровно такого же рода неустранимые сомнения в достоверности вызывают показания и второго допрошенного в судебном заседании 07.11.2013 г. участника задержания моего подзащитного, бойца 2 ОПП Горышина А.Е. Отвечая на вопросы адвоката С. Панченко, свидетель также утверждал, что «металлические предметы летели из толпы». И о бросках арматуры, даже конкретнее – заточенных кусков арматуры (правда, уже не моим подзащитным) он тоже подробно рассказывал, отвечая на вопросы адвоката Макарова, мои и подсудимого Кривова.

Но, как свидетельствует уже упоминавшийся мною Протокол осмотра места происшествия, ни арматуры, ни каких-либо еще «металлических предметов» обнаружено не было. Ничуть не более убедительны показания свидетеля относительно причин и обстоятельств задержания моего подзащитного.

Несмотря на настойчивые вопросы защиты, ему так и не удалось ни внятно объяснить, как производилось задержание, ни использовалась ли им физическая сила и болевые приемы (ответы были и «да» и «нет»), его показания данные в судебном заседании столь принципиально отличались от показаний на предварительном следствии, что судом было удовлетворено ходатайство защиты об оглашении показаний, данных свидетелем 19.05 и 24.05 2012 г. следствию и содержащихся в т.22 на л.д. 149-154 и 154-158 соответственно. Но и после их оглашения так и осталось невыясненными противоречия между показаниями, видел ли он сам, как А. Барабанов будто бы кидал в полицию куски асфальта или об этом он узнал со слов ком.роты Моисеева, кусал ли мой подзащитный его за берцы или за бронежилет и т.д. Между тем уже упомянутые мною видеофайлы задержания А. Барабанова однозначно свидетельствуют, что именно боец Горышин сперва удерживал моего подзащитного за волосы, а потом – болевым удушающим приемом за шею, что А. Барабанов не кусал его ни за берцы, ни за бронежилет, да и не мог этого сделать, находясь в таком положении на весу с заведенными за спину руками. Подводя итог, не могу не отметить, что показания свидетеля Горышина А.Е. буквально переполнены неустранимыми противоречиями и ложной информацией, опровергаемой объективными свидетельствами, и не могут быть приняты во внимание для доказательства вины подсудимого.

Таким образом, обвинение не представило суду доказательств, позволяющих однозначно, без неустранимых сомнений утверждать, что моим подзащитным, Барабановым Андреем Николаевичем, 6 мая 2012 г. в районе Болотной площади г. Москвы были совершены деяния, подпадающие под квалификацию ч.1 ст. 318 УК РФ, что все его действия были связаны с ситуацией крайней необходимости и необходимой обороны, усугубленной болевым шоком и стрессом, которые в соответствии со ст. 37 и 39 УК РФ исключают преступность деяния, даже если оно было совершено (что, опять-таки повторюсь, так и не было неопровержимо доказано). В связи с этим я прошу суд оправдать моего подзащитного по обвинению, предъявленному ему по указанной статье.

Ваша честь! Я в полной мере отдаю себе отчет, сколь непростое и ответственное решение предстоит принять уважаемому суду. В 1962 г., во время Карибского кризиса, молодой тогда командир американской подводной лодки, имея приказ останавливать советские суда, идущие на Кубу, приказал остановиться советскому сухогрузу, реально перевозившему ракеты, замаскированные под штабеля леса. Капитан сухогруза, в свою очередь получивший приказ не останавливаться, проигнорировал требование американцев. И тогда американский подводник, не имевший прямых указаний, что же делать, если противник не подчиняется приказам боевого корабля (никому в голову не приходила такая возможность!), и не имея связи с командованием, записал в вахтенном журнале: «Лично я атомную войну не начну!», погрузился и ушел, не выпустив торпеды.

Он не остановил начало войны – ее потом останавливали политики – но он оставил политикам время и шанс для предотвращения катастрофы. По сути аналогичная ответственность выпала сегодня на суд. Он может затормозить все ускоряющееся сползание страны и общества к расколу, ожесточению, взаимной ненависти и (будем говорить честно) – к фашизму, и дать политикам и обществу шанс на преодоление угрозы, или может своим решением подтолкнуть страну к дальнейшему ускорению по этому губительному, катастрофическому пути. Я хотел бы надеяться, что суд окажется достоин выпавшей на него ответственности, что крест, возложенный на его плечи, не окажется для него непосильным бременем.

Я заканчиваю. И я хочу закончить цитатой из защитительной речи замечательного адвоката С.В.Калистратовой, произнесенной ей 45 лет назад, 11 октября 1968 г. на другом политическом процессе. Его участники были осуждены, отбыли свои срока, а 22 года спустя, 6 июня 1990 г., Президиум Верховного суда еще той же страны, СССР, пересмотрел их приговор, полностью оправдав и реабилитировав их. Правда, жить тому государству уже оставалось совсем чуть-чуть. Я хочу процитировать заключительные слова С.В.Калистратовой в надежде, что повторение ее слов предотвратит повторение той печальной истории.

Вот эти слова: «Я заканчиваю. Надеюсь не на снисхождение, а на справедливость и законность вашего приговора». Я прошу оправдать моего подзащитного, Андрея Николаевича Барабанова, по ч.2 ст.212 УК РФ за недоказанностью события преступления, а если быть до конца честным, то за полным его, состава преступления, отсутствием, и по ч.1 ст.318 УК РФ за недоказанностью его вины, а также с учетом положений ч.1. ст.39 и ч.2 ст.37 УК РФ, исключающих преступность деяния, даже если суд посчитает, что таковое и было совершено, в условиях «крайней необходимости» и «необходимой самообороны», усугубленных последствиями болевого шока и эмоционального стресса, вызванного неправомерными действиями сотрудников полиции. Сказанное в полной мере относится и ко всем остальным нашим подзащитным: Александре Духаниной (Наумовой), Ярославу Белоусову, Степану Зимину, Сергею Кривову, Денису Луцкевичу, Алексею Полиховичу и Артёму Савёлову. И я прошу для них также оправдательного приговора.