В письме Надежды Толоконниковой для нас, правозащитников, не прозвучало ничего нового – мы все это давно знаем и из многочисленных писем заключенных, и от членов общественных наблюдательных комиссий. И мы годами говорим о том, что происходит – только нас не слышат. Поэтому значение письма Толоконниковой в том, что ее услышали. Личность она резонансная, и письмо получило резонанс. Хорошо, что ей хватило смелости все это прямо высказать, несмотря на угрозы, в реальности которых мы не сомневаемся – весь наш опыт говорит об этом.

В чем же причина того, что происходит? Причины две: это и традиции системы исполнения наказаний, и состояние общества. Жестокость тюремщиков традиционна, эта традиция сохраняется поколениями – в местах, где расположены колонии часто у сегодняшнего надзирателя надзирателями был и отец, и дед – и отношения к заключенным передается по наследству. При этом многие в руководстве исправительных учреждений искренне полагают, что жестокое обращение – это их вклад в «борьбу с криминалом», а мы своей критикой им только мешаем! Хотя их задача все же не борьба с криминалом, а перевоспитание заключенных, нацеленное на их возвращение в общество нормальными, не озлобленными людьми. Пытки, жестокое обращение этому никак не способствуют. К этому стоит добавить, что среди тех, кто работает в колониях, даже в руководстве, немало лиц с не вполне здоровой психикой.

С другой стороны, в обществе тоже нет понимания цели системы исполнения наказаний. Многие считают, что воры и бандиты и должны мучиться, раз ух они совершили преступления, и нечего им создавать «санаторные условия». Но дело в том, что среди заключенных те. Кто совершил тяжкие преступления против личности, и к кому такое отношение хотя бы можно понять, составляют меньшинство. Огромное же большинство населения российских тюрем – это осужденные за мелкие кражи, незначительные мошенничества и подобные нетяжкие преступления. При условии компенсации причиненного вреда для них вообще можно было бы применять формы наказания, не связанную с лишением свободы – но они находятся там же, в тех же условиях, что и люди, совершившие тяжкие преступления. Да еще надо учесть, что при нашей судебной системе в заключение попадает огромное количество невинно осужденных…

Конечно, не все наши колонии пыточные. Даже большинство из них не заслуживает такого определения. Но то, что такие колонии существуют, и в них мучаются десятки тысяч человек, пусть и заслуживших суровые условия лишения свободы, но никак не пытки, издевательства и унижения, говорит о необходимости коренной реформы системы.

Нельзя сказать, что ничего не делается. Начальники меняются, каждое новое руководство ФСИН выступает с какими-то предложениями, некоторые из которых вполне разумны, но в целом система остается прежней. Для ее настоящей реформы нужна политическая воля высшего руководства, а не красивые слова и косметические улучшения.

Прежде всего, необходима переаттестация всего персонала системы исполнения наказаний на всех уровнях – и не формальная (как последняя переаттестация в полиции, когда она зачастую осуществлялась за несколько минут, а то и чисто коррупционным образом за определенную мзду), а с участием профессиональных, обязательно гражданских, психологов и психиатров, широком привлечении общественности – правозащитников, членов ОНК, благотворителей, если надо – с применением полиграфов…

Второе – это срочно необходима самая широкая амнистия, которая коснулась бы всех, кроме тех, кто совершил преступления против личности. В результате амнистии или замене наказания на не связанное с лишением свободы всех, кто совершил незначительные и экономические преступления, не связанные с нанесением серьезного ущерба другим людям, население российских тюрем и колоний можно сразу уменьшить по крайней мере в два раза. А это уже само по себе создаст в них другие условия и расчистит путь для серьезной реформы всей нашей системы исполнения наказаний.

Слово за руководством страны.