«Господи, зачем я журналист?» - написала на страничке в Фейсбуке Ксения Ларина. Это было в тот день, когда мы с ней и другими коллегами находились на фестивале в Болдине и, слушая и исполняя Пушкина со знаменитой веранды, вдруг узнали о выдвижении В.В. Путина в президенты.

Этот вопрос я сама повторяю уже давно, но никогда раньше так часто и с такой, наверное, обреченностью. Сейчас уже мало сказать, что профессия измельчала или умирает. Нет, все выглядит гораздо страшнее и жальче. Помните последнюю серию «Гарри Поттера» и отвратительное, скользкое, скорчившееся на земле существо, оставшееся от Волан-де-Морта? Выпотрошенный, опустошенный, обессиленный, вызывающий и гадливость и подобие жалости одновременно.

Недавно я по просьбе одной довольно известной компании записывала шуточный выпуск новостей к ее юбилею. Надо было провести небольшой опрос на улице: спросить у прохожих, за кого они будут голосовать, чтобы потом подклеить другие вопросы. Никакой, конечно, политики, все было более чем невинно, для внутреннего пользования. Так вот, девочки, которые пошли на улицу с камерой, вернулись в шоке. Люди буквально убегали от них, прячась по кустам в самом прямом смысле слова. Те же, кого удавалось поймать перепуганными насмерть, начинали твердить: «Я скажу все что надо, все что надо...» Или с ужасом спрашивали: «Мне за это ничего не будет?»

А я помню, как, начиная работать корреспондентом 11 лет назад, выходила снимать опросы – на улице очередь выстраивалась, все хотели высказаться.

СМИ уже давно пора расшифровать по-другому: Страх Массовой Информации. Боятся журналистов – но не потому, что они говорят правду, а потому что просто противно, как от тараканов. Потому что могут переврать, подставить, представиться не той телекомпанией, вклеить слова совсем в другую передачу и т.д. Боятся сами журналисты. Причем страх этот уже так врос в них, что они его не чувствуют. «Кожа, в которой я живу».

Я, например, больше чем уверена, что Прилепина не пустили в эфир не по звонку сверху (могу, конечно, ошибаться), а просто из соображений «как бы чего не вышло». Страх включается раньше разума. Мне трудно представить, что бы я чувствовала, окажись я на месте ведущей, которую вот так заставили заменить гостя. Просто даже дико это вообразить, умерла со стыда, наверное, в лучшем случае. Но очень многим кажется дикостью как раз моя рефлексия.

Именно поэтому искренность в нашей профессии, особенно на телевидении, воспринимается в последнее время как признак либо легкого сумасшествия, либо удачно замаскированной конъюнктурности. История, которая произошла со мной недавно и к которой я подбираюсь, собственно, и побудила меня все это написать.

Примерно месяц назад мне позвонили с телеканала «Культура». Пригласили в новое утреннее шоу (оно стартовало 26 сентября). «Ведение одиночное или в паре?» - спросила я. «Бог с вами, какие пары, мы одного-то найти не можем. На рынке катастрофическая ситуация, приличных ведущих нет вообще, полгода ищем». Меня этот пассаж повеселил. Я сразу вспомнила нескольких «приличных» ведущих, которые уже давно обретаются только на радио или ведут ток-шоу в Интернете, но на центральные каналы их почему-то не зовут...

Ладно. Прихожу на «Культуру», беседуем в кабинете. «Вы знаете, - признается мне теленачальник, - ваша фамилия вообще-то возникла сразу, но потом мы ее отмели. Мы нашли ваше выступление на "Гранях"».

Тут надо сделать лирическое отступление и сообщить о том, что для проекта "Грани-ТВ" я записывала, как и многие другие журналисты и не только, небольшой монолог на свободную тему. Это было еще четыре года назад, перед предыдущими выборами. В этом ролике, который действительно оказался всюду растиражирован, я всего-то и говорю, что журналисту надо иметь свое мнение и не бояться его отстаивать. Не призываю к свержению строя, не обзываюсь на президента или премьера. Нет, только говорю: «Не бейте себя по рукам!»

«Вы понимаете, - продолжает мой собеседник, - для них тут это важно. Как вас в прямой эфир ставить, если вы можете в любой момент что угодно сказать?» За этим следует убийственное признание: «Но мы так уже долго ищем, что, наверное, согласны и на это».

Конечно, через две недели мне позвонили и очень вежливо сообщили, что моя кандидатура все-таки не утверждена. Но только по гендерному признаку! Взяли одних мужчин. На этих мужчин с женскими именами и фамилиями вы можете полюбоваться теперь в эфире канала «Культура».

Чуть не забыла главное. Когда зашел разговор о "Гранях", мой собеседник произнес коронную фразу: «Жаль, это нельзя стереть!»

Они там думают, что такие вещи пишутся в бреду или для пресловутого пиара, а потом память легко чистится. Но я и сейчас готова повторить свой монолог слово в слово.

Есть такой советский фильм годов 80-х, называется "Сошедшие с небес". Там рассказывается о счастливой семейной жизни одной пары, а потом выясняется, что это фантазия, сослагательное наклонение, а на самом деле они погибли на войне.

Я часто прокручиваю в голове похожий фильм про себя, своих коллег и друзей. Как сложилась бы моя жизнь и карьера, если бы не было 14 апреля 2001 года? В общем-то, жаловаться я не привыкла, своей жизнью в целом довольна и стыдных поступков, кажется, не совершала. Но все же часто я думаю, что могла бы сделать в профессии гораздо больше нужного и важного, могла бы продолжать работать с теми, кого люблю и уважаю, кем восхищаюсь, могла бы не разбежаться с кем-то из друзей, не разочароваться в ком-то жестоко.

Вы скажете: да кто она вообще такая, примазывается к "команде Киселева", хотя работала там без году неделю. Да, я действительно пришла на НТВ только в 2000-м, а в штате на тот момент была всего три месяца, как и мои друзья с журфака - Сережа Смирнов, Катя Соколова, Егор Колыванов, Таня Ильина... Мы не были именитыми журналистами и вообще тогда еще ничего не сделали в профессии, но наша история тоже очень важна, хоть и незаметна. И я очень хочу объяснить, почему.

Подранки, как называет нас теперь Анна Григорьевна Качкаева. Молодые ребята, влюбленные в профессию и влюбленные в НТВ, талантливые, с горящими, простите за штамп, глазами. Мы все могли бы стать звездами. Но нас "подстрелили" на самом взлете, на наших первых шагах в профессии. Представьте, что ребенка, который только что научился ходить, сбивает машина. Да, мы все в той или иной сфере добились многого. Но я опять обращаюсь к сослагательному наклонению - все могло бы быть по-другому.

Кто-то до сих пор работает на НТВ, кто-то ушел сразу, кто-то потом, кто-то вообще сменил профессию. Но это не имеет значения, и я не хочу сейчас делать никаких выводов и даже намеков на выводы о том, кто и когда из нас был прав. Я и тогда их не делала. Важно только то, что - я уверена - ни для кого из нашего "лягушатника" (так мы называли нашу юниорскую сборную последнего энтэвэшного призыва), ни для кого то 14 апреля не прошло бесследно, не было обычным днем в череде остальных. Просто все могло бы быть совсем иначе, совсем иначе...

Как сказал мне сегодня старший товарищ Кара-Мурза, "не переживай, мы еще встретимся на каком-нибудь хорошем канале".

Ребята, я вас люблю, вспоминаю и на это надеюсь.

С выбором большинства членов жюри я согласна – ролик о Путине на "Калинах" действительно заслуживает названия «народное видео года». Хорош он прежде всего своей жанровой многоплановостью, если такое сочетание тут уместно. Здесь и элемент реалити-шоу, и закадровый комментарий, и даже что-то похожее на прямое включение, когда событие разворачивается на наших глазах. Мне кажется, что это отличная альтернатива сюжетам центральных каналов об «автопробеге» Путина, своеобразный глас народа, представители которого выступают еще и в роли своеобразных «народных аналитиков».

В дискуссиях о том, что же в итоге победит - традиционное телевидение или так называемое народное видео, народная журналистика, неизбежно возникает тезис об усреднении, а то и потере качества (это камень в огород интернет-видео). Если все могут снимать все, то где же индивидуальный стиль, выверенная картинка и необходимое для «настоящего» телевидения качество? Именно за это, кстати, недавно появившийся и долго время вещавший только в Интернете телеканал «Дождь» скептики уже язвительно прозвали «елеканалом». На мой взгляд, борьба за знак качества в этом случае сродни атаке на палатки у метро - почему-то у меня возникла именно такая ассоциация. Палатки, может, и не очень красивые, и еда в них, конечно, не совсем качественная, но ведь выручают! Где еще купить газету, цветы, колготки взамен порвавшихся или, в конце концов, пирожок? И бегущего куда-то москвича в такой ситуации не очень заинтересует ресторан в 10 минутах ходьбы, где будут обслуживать долго, или магазин, где колготок, кстати, может и не оказаться.

Видео в Интернете в чем-то сродни таким «быстрым» палаткам. Оно гораздо оперативнее теленовостей, а зрителю гораздо важнее получить информацию быстро, а не ждать красивой и выверенной картинки. Обычное телевидение с развитием интернет-видео вообще оказалось в числе отстающих: по оперативности, аналитике и даже выбору тем оно вынуждено догонять и газеты, и радио, и Интернет. Кроме того, в Сеть часто попадает то, чего по ТВ не показывают по цензурным соображениям (например, знаменитая истории с падением венка на Януковича).

Впрочем, тут важна не только оперативность. Поэтому параллель с палатками на этом, пожалуй, заканчивается. Видео в Интернете может вызвать общественную дискуссию, может рассказать о какой-либо острой, конфликтной ситуации больше, чем любой аналитический репортаж. Совсем свежий пример – интервью Глеба Пьяных с мэром Химок Стрельченко, которое попало на YouTube до выхода программы в эфир. Такие ролики - это своеобразные кусочки реалити-шоу, и они очень интересны зрителям. Весьма преуспели в этом жанре, например, знаменитые «Синие ведерки». В Сети множество роликов с их акций, где сняты диалоги с милицией, задержание людей.

Правда, иногда использование таких реалити-шоу журналисты превращают в смакование страшных подробностей, нимало не заботясь об этической стороне вопроса. Именно это случилось с видеокадрами избиения журналиста Олега Кашина, опубликованными порталом LifeNews и массово пересылаемыми друг другу пользователями Интернета.

Так что тут важно чувство меры. А его поймать во Всемирной сети пока трудно.