Ангелина Карякина

Ко второй годовщине победы Майдана "Громадське ТВ" представило первый фильм "Перелом" из цикла "По следам революции". Журналистки Анастасия Станко и Ангелина Карякина решили разобраться в наиболее спорных моментах двухлетней давности. О фильме, Майдане и обществе беседуют Ангелина Карякина и Дмитрий Борко.

- Какие задачи вы ставили перед собой, снимая такой фильм?

- Нами двигало чисто журналистское возмущение, что уже два года прошло, а мы так и не знаем, кто и при каких обстоятельствах погиб, кем они были убиты, кто из чего стрелял. И мы стали разбираться. Решили посмотреть, как работает наша прокуратура, управление спецрасследований, созданное специально для этого дела. Оказалось, что многое уже известно и многие события восстановлены по секундам.

Работая, мы поняли, что это будет не отдельный репортаж, а цикл фильмов. Кроме событий 20-го, вызывающих самые острые споры и вопросы, среди тем будут и "титушки", и харьковский съезд, и еще некоторые темные места тех событий.

Мы говорили с очевидцами, следователями, пытались общаться с силовиками которые были там. Оказалось, есть человек, не скрывающий, что он стрелял по силовикам.

- А когда впервые всплыло имя Ивана Бубенчика (участник Майдана, открыто заявивший, что стрелял в милиционеров. - Ред.)?

- Интервью Ивана лежат в сети еще с ноября 2014-го, там он рассказывает приблизительно то же, что и нам, что и в фильме "Бранці" Владимира Тихого, выходящем в прокат 25 февраля. Мы проверили основную информацию - был ли он на Майдане, знают ли его люди из той сотни, о которой он говорит, и было ли у этих людей оружие. У нас действительно есть подтверждение этих фактов, мы не можем их публиковать - а вот из какого оружия и кем могли быть убиты и ранены силовики, может установить только следствие. Поэтому и решили рассказать и эту историю. Нас очень интересовало, что же случилось, почему силовики утром 20-го числа вдруг стали так резко отступать с Майдана.

- Я как раз и подошел туда в этот момент.

- А в котором часу?

- Это можно посмотреть по снимкам. Я спускался сверху от Михайловского и слышал беглую стрельбу, видел, как люди бегут по мостику и взбираются на холм.

- Значит, это было в 9 с копейками... Первых погибших милиционеров было трое - пэпээсник, сотрудник черниговского «Беркута» и служащий ВВ, потом уже наверху погиб Николай Семесюк, боец спецроты. После чего спецрота и стала отступать, продолжая вести огонь по толпе.

Но мы разбирали 20-е число, прекрасно понимая, что его вообще нельзя рассматривать, забывая все то, что было до него. Что были законы (девять "тоталитарных законов", принятых Верховной радой 16 и 28 января. - Ред.), аресты, избиения. Надо помнить, что первые четыре участника Майдана были убиты еще в январе - трое из огнестрельного оружия, один просто забит и выброшен на мороз. Потом, 18-го, был один из самых ужасных дней: многие люди погибли - просто были забиты насмерть, в том числе титушками. Для этого мы и сделали лаконичный пролог, показывая, что утро 20-го - это уже был предел противостояния, к этому моменту все было настолько заострено, что могло легко рухнуть с любой стороны. К этому моменту уже было 30 погибших среди митингующих, 9 среди силовиков и около 2000 раненых с обеих сторон. Сгорел Дом профсоюзов, и практически единственным местом, где можно было как-то удерживать позиции, были Консерватория и КГА (киевская мэрия. – Ред.). Это утро никак нельзя вытягивать из всего контекста событий!

И тут мы подходим к мотивационной стороне Ивана и тех людей, у кого было оружие. Ведь, по словам разных людей, оружие там было и раньше, но, несмотря ни на что, его не использовали.

Но нам, честно говоря, интереснее было разобраться, при каких обстоятельствах происходил расстрел на Институтской. Из того, что рассказали следователи и прокуроры, стало ясно, что отстрел людей шел без всякой оглядки на то, было оружие на Майдане или нет. Те 48 убитых и около 80 раненых - они были без оружия. Мы пытались говорить об этом с бойцами спецроты. Их адвокаты предоставили нам видео, где кто-то поднимается с охотничьим ружьем по Институтской, но мы не видим, чтобы этот человек стрелял. И в то же время видим, как расстреливают десятки безоружных людей, даже когда они уже убегают оттуда и явно не представляют никакой угрозы. Добивали раненых, в некоторых попадало по 3-6 пуль, и мы не смогли найти этому объяснения.

Иван же, по-моему, довольно ясно и четко объясняет, что побудило его открыть огонь, и мы постарались показать это - что у него были мотивы, каким бы странным и диким ни показался его поступок.

- Но вышло так, что вы только подлили масла в огонь этой бурной дискуссии про Бубенчика.

- Видите ли, всю эту бурю в сущности породила только одна статья, которую потом все репостили - интервью Bird in Flight, сделанное к премьере фильма, где он является одним из главных героев. И уровень поднявшихся дискуссий полностью соответствует уровню заголовка ("Я убил их в затылок, это правда"). В его словах многое порождает сомнения. По утверждению следствия, среди погибших милиционеров нет ни одного убитого в затылок. Он говорит, что решил убить двух-трех командиров, чтобы "с той стороны включилось сарафанное радио". Но среди убитых также нет ни одного командира. Впрочем, и не в этом дело.

Нам не просто хотелось очередной раз высказаться о Майдане, отрефлексировать что-то или "отработать" собственную психическую травму - мы ведь все там работали, и на наших глазах гибли люди, страдали наши операторы, вы же были там и понимаете - нам хотелось собрать важные факты.

- Попытки разобраться в событиях 20-го продолжались все это время. Да и я периодически пытался, потому что, будучи там, я так и не понял, что произошло. То есть у меня была первоначальная версия, которую мне рассказали в первый же час находившиеся там люди, с ней я и жил. Но сейчас вдруг этот человек - Бубенчик - становится героем дня.

- Я бы не сказала, что он главный герой нашего фильма. Он был единственным, кто согласился сказать, что стрелял. Мы знаем других людей, у кого было оружие, но они не захотели говорить об этом. Может быть, у него какая-то своя мотивация, я не знаю. Может, захотелось сняться в кино. Я даже не исключаю, что он вообще не стрелял, - слишком многое из того, что он говорит, не сходится с другими фактами. Бубенчик рассказывает, что он разведчик, военнослужащий, но мы нашли подтверждение лишь тому, что он проходил срочную службу. Но в любом случае для попыток объяснить события 20-го февраля он очень важен.

- В России тоже большой интерес к его фигуре...

- (Смеется.) Ну мы были готовы к этому! Понятно, что в России очень ждали подобного "бубенчика". А что нам стесняться, если это правда - что нам ее скрывать? Ее не стесняется сам этот человек, он считает, что поступил правильно. Эта нервная дискуссия вокруг Ивана получилась с публикацией наших коллег именно с таким заголовком - "Я убил их в затылок, это правда", где слишком мало контекста и мало пространства для дискуссии. Но в сознании людей то интервью связалось с нашим фильмом, у которого совершенно другой посыл и другая задача.

- А в чем вас упрекают?

- В том, что этот человек, возможно, говорит неправду, а мы ее подаем как правду. Что это может быть провокатор, что это может быть на руку России, что может стать оправданием действий "Беркута". В фильме есть ответы на все эти вопросы. Но в тонкостях уже мало кто разбирается.

- Но ведь вы сами говорите, что его история была известна и раньше, - что же их возмущает?

- Ну, одно дело, когда все знают, что силовики погибли, другое - когда выходит человек и говорит: это я убил.

- В чем разница?

- Думаю, что многие не готовы к публичному признанию этой правды. Мы два года существовали в условиях борьбы с пропагандой и любая информация в медиапространстве проходила десять кругов ада. И у многих людей развилась самоцензура. Им кажется: все, что ни скажешь, тут же подхватит Russia Today, покажет распятого мальчика. Но мальчика и без нас придумают, и того же Бубенчика, даже если бы его не было, без нас бы придумали. Поэтому нам плевать, как это будет использовать Россия. Нам самим хочется разобраться во всем, связанным с нашей историей и нашим очень болезненным настоящим. Пока мы не ответим на все вопросы, мы не сможем двигаться дальше. А вопросов много у самых разных людей.

Например, часть "Беркута" после Майдана пошла воевать на восток. Насколько мы знаем, им сказали: вы можете кровью смыть все, что сделали на Майдане. Теперь они вернулись с войны и их таскают по допросам, открывают дела, и они не понимают, как это так. Прокуратура инкриминирует им теракт - массовые расстрелы с целью запугивания людей. Есть информация, что во время Майдана у силовиков были очень плотные контакты с ФСБ. Но даже если это не связано с русскими эмиссарами, нам самим нужно разобраться со всеми этими событиями - кто отдавал приказ, с какой целью и какова роль бойцов в истории с разгонами, расстрелами и другими нарушениями прав человека.

- В фильме сказано, что никому не предъявлены обвинения в смерти силовиков. Общество с этим согласно?

- У нас был закон об амнистии. (о недопущении уголовных преследований участников протестов). Убийство не входит в перечень преступлений, которые под этот закон подпадают. Надо разобраться, в каких случаях он применим. Для этого все должны быть готовы давать показания.

- А прокуратура ведет расследование по погибшим силовикам?

- Да, в фильме есть следователь как раз из специальной группы, занимающейся погибшими милиционерами. Но что интересно - силовики не идут на сотрудничество со следствием. Даже те, кто сам был ранен, не считают, что должны как-то сотрудничать. Вот стоял он рядом - упал, больше не знаю, не видел, в какой был форме - не помню, откуда стреляли - не смотрел. И это о многом говорит. Мы говорили с десятками силовиков, и это были очень непростые разговоры. Мы были уверены, что те, кто хоронил своих товарищей, они точно захотят поговорить об этом. Но нет. Они в основном ссылались на то, что общество не готово слышать о пострадавших среди милиции, но когда-нибудь они об этом расскажут.

Нам бы очень хотелось, чтобы милиционеры стали рассказывать. Нам трудно поверить, что они сами по себе решали - стрелять ли, из чего именно, нападать на Автомайдан и пр.

- Я уже четвертый год пытаюсь понять, кто отдал приказ о разгоне митинга на Болотной.

- Это звучит, может быть, немного наивно, но когда же это делать, как не в условиях победившей революции? Понятно, что "Беркут" - лишь инструмент, но я бы не стала преуменьшать их личную ответственность. Каждый из них мог просто положить документы...

- Я тоже часто слышу в России рассуждения в духе "Ну как судья может вынести самостоятельный вердикт?!". Но ведь он может просто снять мантию, так же, как полицейский - положить дубинку на землю и уйти.

- Да, проблема невыполнения преступных приказов... И тут надо разбираться, что это за правоохранительная система, работающая как закрытая каста, с которой страшно и опасно жить рядом.

- А какова судьба полицейских? Много ли их оказалось "на той стороне"?

- Многие в розыске, но мы не знаем, где они. Большая часть луганского, севастопольского, донецкого "Беркута" - они остались там, на местах. Но есть информация, что и некоторые другие туда подались. Из 25 человек, причастных к стрельбе на Институтской, сегодня нашлись лишь пять. Командир убежал, и остальных тоже нету.

- К вам обращались за интервью представители российской прессы?

- (Смеется) Кроме вас - пока никто.

- Вы готовы, что вам позвонят с Russia Today?

- Готова, но не думаю, что буду с ними общаться. Но в России есть и другие СМИ - "Дождь", "Свобода", "Новая газета". Мы этим людям доверяем, вместе работаем, делимся информацией. А вы что думаете о фильме?

- Во-первых, вы очень смелые. Наша роковая точка - 6 мая 2012 года. С тех пор нам постоянно приходится отстаивать право говорить правду. Зачем, говорят, упоминать о людях, бросавших камни в полицию? Мы в России прячем своих "активистов действия", скрываем их поступки или называем их провокаторами. А вы показываете своего Бубенчика и говорите - "а нам нечего стесняться".

- На самом деле мне обидно, что Бубенчик перекрыл другого героя фильма - Сергея Трапезуна, учителя из Хмельницкой области. Это совершенно светлый человек, он рассказывал всю историю своего ранения - а он выжил совершенно чудом - безо всякого тени героического пафоса, ему веришь стопроцентно. Он рассказывал (это не вошло в фильм), что, когда они выходили, ему кто-то сказал: сними камуфляжную куртку - по камуфляжу стреляют. И еще он взял рюкзак, набил какую-то старую обувь туда - если, думает, будут бить, это хоть как-то защитит. Я, говорит, раненный лежу и думаю: вот жена просила детей вырастить, а кто же теперь? И пасека моя - кто за ней ухаживать будет?

Для меня фигура Сергея - самая сильная, она собирает вокруг себя все, она о ценности человеческой жизни, а остальное - только обстоятельства.

- Это же два подхода к жизни. Может, сейчас больше притягивает тот, кто действует силой? Люди сегодня могут отрицательно воспринимать Бубенчика, но внутри этот вопрос - как я стану защищать свою жизнь, если на меня нападут, - не дает им покоя. Возможно, будет время, когда выйдет вперед вторая фигура. Я думаю, ваш фильм будет со временем поворачиваться разными сторонами. И еще вы сделали очень красивый фильм. Он дает физическое ощущение того дня, очень важное для того, кто там не был. Ну а первый кадр - просто шедевр!

- Да, это наш кадр! Ребята в основном "стримили" тогда. На художественные изыски и монтаж просто не было времени - главное было, чтобы мир видел все в прямом эфире. На первую годовщину стали перебирать материал и случайно нашли этот кадр, снятый 18-го на Шелковичной. Мы боролись за визуальное решение. Съемок с Майдана множество, и выбирать трудно.

Еще интересно, что звук, нарастающий в начале, - это "бум-бум-бум" - это наши ребята из отдела культуры еще раньше собрали композицию "Бит Майдана" из всех звуков тех дней. Мы решили, что у нас не будет никакой музыки, только этот саундтрек.