Изрядное число людей готово подписаться под сказанным Осипом Мандельштамом в 1933 году - "власть отвратительна, как руки брадобрея". Но собственное отвращение никак не может быть доводом в пользу того, что власть эта слаба, ничтожна и является "загнивающим авторитарным режимом", как вслед за Дмитрием Фурманом утверждает Андрей Пионтковский, полагающий, что "исход близок". Трансформации режима на самом деле происходят, но, на мой взгляд, это не разложение и не проявление слабости.

Правы, как мне кажется, те, кто считает, что нынешняя ситуация в России во многом хуже той, что была в годы тоталитаризма. Ибо "в обществе, в котором можно свободно говорить о сложившейся уродливой системе, но при этом не иметь никаких механизмов влияния, процесс стагнации может оказаться куда более длительным, чем там, где закручены все гайки. И куда более пагубным для молодых и несмышленых".

Опыт всех предыдущих лет свидетельствует, что внутренние проблемы у подобных режимов проявляются в оттепелях и перестройках, а не в большом терроре и в идеологических погромах. Вот если бы власть дала слабину и хотя бы обратила внимание на то, что говорится и пишется о ее экономической политике, то да, можно было бы вести речь об эрозии нынешнего режима. Но ничего подобного нет. Говори, что хочешь, пиши, что хочешь, восторгайся тем, сколь жалко и абсурдно выглядит обвинение в хамсуде. Но Ходорковский сидел, сидит и сидеть будет.

Но это общие рассуждения. А вот факты - те законы, которые принимаются в последние месяцы, недели и дни.

Власть сочетает нарушение Конституции с принятием новых, уж совершенно внеконституционных, законов и не стесняется никого и ничего. Ее законотворческая активность высока и однонаправленна. И свидетельствует о твердом намерении изолировать себя от общества. Таков, например, законопроект о пенсионном обеспечении депутатов, превращающий их в пожизненную привилегированную касту.

Почему-то многие обрадовались решениям пленума Верховного суда о СМИ. Даже Михаил Федотов обрадовался. Между тем там есть формулировка, касающаяся форумов в интернет-СМИ: "Роскомнадзор может потребовать от СМИ удалить или отредактировать тот или иной комментарий, если он нарушает закон. Если СМИ откажется, то оно может быть привлечено к уголовной ответственности".

Статью из Конституции о запрете цензуры цитировать не будем. В данном случае важнее определение цензуры, содержащееся в статье 3 закона о СМИ: "Цензура массовой информации, то есть требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц, государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей, - не допускается. Создание и финансирование организаций, учреждений, органов или должностей, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации, - не допускается".

Создание не допускается, а наделение Роскомнадзора такими функциями, оказывается, возможно. Вопреки Конституции. И новая норма тут же начала работать.

С такой же скоростью начнут работать и поправки к закону об ФСБ, о которых сказано уже достаточно, причем людьми самых разных политических взглядов. За изменениями в законодательстве уже не успеваешь уследить. Самое последнее - намерение ФСБ закрывать сайты без решения суда. А ведь еще милиция жаждет неприкосновенности. И готовятся поправки, ограничивающие освещение в СМИ деятельности террористов. Учитывается опыт столетней давности: будь принят такой закон при последнем царе, не узнала бы Россия об Азефе. А если б эти ограничения ввели в девяностые, то и "рязанские учения" остались бы тайной.

Разложение системы? Напротив, ее планомерное и последовательное укрепление. Не надо самообмана. Тех, кто сейчас тешит себя и других заклинаниями о скором крахе тандемократии, тех, кто путает оппозицию с опалой и жаждет приближения к власти, как это было в годы перестройки, ждет очень серьезное испытание. Проверка на готовность нарушать законы.

Именно так. Если до сих пор можно было ограничиваться старинным и бесперспективным лозунгом "соблюдайте вашу Конституцию!", то теперь сохранение гражданского и человеческого достоинства становится несовместимым с законопослушностью. Гражданское неповиновение - вот адекватная форма протеста против принятия законов, превращающих Россию в тоталитарное государство.

Как это ни парадоксально - но как это часто бывает, - пока готовность к гражданскому неповиновению выказал человек, которого прогрессивная общественность не шибко жалует. Марат Гельман выразил готовность повторить выставку "Запретное искусство-2006" в случае осуждения ее устроителей. Это пока не прямое нарушение закона, но готовность признать ничтожным судебный приговор.

Да, конечно, можно позлословить на тему "обещать не значит жениться", но подобное поведение человека, которого никак нельзя назвать оппозиционером, заслуживает внимания и адекватного толкования - беспристрастного, без восторга и предубеждения.

Протест Гельмана - позиция человека, давно, с девяностых годов, занимающего определенное место в правящей элите - политтехнолог и компаньон Павловского, один из топ-менеджеров Первого канала, а ныне - партнер "Единой России" по "Культурному альянсу". Карьерный нонконформист, как удачно назвала его Милена Орлова. Я бы сказал: человек, нашедший свое место на примитивном и не развивающемся (кстати, в чем-то его стараниями не развивающемся) российском арт-рынке, точнее, административном арт-рынке. Где он занял монопольную позицию не то посредника с властью, не то ее представителя.

Гельман, как и Павловский, как и Сурков, - типичные персонажи девяностых: не шибко образованные, но жовиальные и небесталанные выходцы с имперских окраин. Гельман и Павловский - с Юго-Запада, Сурков - непонятно откуда. Его подлинная фамилия вообще неизвестна. Параллели с двадцатыми годами очевидны во всем, включая покровительство Суркова наукам, искусствам и малолеткам, которые под его руководством пытаются осуществлять арт-акции, но получаются у них политические мероприятия. Разница понятна, как понятны и перспективы культурной политики "Единой России": трэш, кэш, распил и откат. Кирилл Серебренников зря пугается хунвэйбинов. Они никто. А вот ФСБ и прокуратура - все.

Да, снова параллели с тем, что произошло в СССР на рубеже двадцатых и тридцатых годов прошлого века. Жовиальных южан сначала вытеснили, а потом и уничтожили цинкорожие чекисты. Комсомольцам, кстати, тоже досталось. И потому протест Гельмана логичен и органичен, хотя тут скорее интуиция, чем знание и понимание. Он и ему подобные выросли из революционной неопределенности, а теперь приближаются упорядоченность и дисциплина. И Гельман намерен сопротивляться.

А готова ли оппозиция к гражданскому неповиновению? К тому, что режим, вопреки ее ожиданиям, не рухнет, не развалится, а только укрепится, в том числе и за счет поддержки Запада? Не правительственной даже, а вот такой, о которой написала Ирина Павлова, процитировавшая слова Жоржа Нива о неготовности России к демократии.

Ну, и правительственная тоже будет: кризис, евро надо удерживать, то да се...

Один на один с руками брадобрея - к этому готовы?