Еще не успел завершить свое выступление перед рыдающими венесуэльскими трудящимися наследник скончавшегося полковника Николас Мадуро, а московские коммунисты уже подсуетились и предложили назвать именем Уго Чавеса одну из улиц столицы. Председатель Московской городской думы Владимир Платонов немедля поддержал замечательную инициативу, заметив, правда, что придется ждать десять лет. Но, по-моему, не придется. У Чавеса в Москве живет преданный друг, друг Владимир, а он может значительно приблизить торжественную церемонию переименования. И уж точно не придется долго ждать улицы Чавеса белорусским гражданам, которые три дня будут оплакивать самого верного друга и неудавшегося спонсора своей страны, присоединяясь к рыданиям Александра Лукашенко.

Чем же так люб Уго Чавес постсоветским автократам? Неужели левацкой фразеологией, стремлением все национализировать и поделить – им, давно уже получающим сверхприбыли от пусть олигархического, но все же капитализма? Чавес такой капитализм шашкой порубал бы, олигархов разогнал бы, все объединил бы в неповоротливую корпорацию. Ну, хорошо, Лукашенко так себя и ведет – может себе позволить на российские деньги. Но Путин? Он же только вид делает, что так поступает, что ему Чавес? Можно понять, чем приглянулись разнообразные Че Гевары и прочая кубинская мелюзга Хрущеву с Микояном. Но Чавес появился тогда, когда невозможность обогащения при социализме стала очевидна даже Зюганову.

И все же есть нечто большее, нечто делающее Чавеса родным и близким не только для Путина, но и для миллионов российских обывателей: "не любил пиндосов"! Это то, за что можно назвать в честь покойного не только улицу, но и город, наградить его какой-нибудь премией и объявить траур. Солидарность закомплексованных, завистливых, безнадежно отставших, опустошающих собственные недра в надежде, что работать не придется никогда. Солидарность в глупых оскорблениях, в мелких уколах, в издевательствах – вот что делает Чавеса нежно любимым и родным. Кремль не Чавеса любит, он американцев ненавидит – и только на этом основан весь его интерес к покойнику.

Да и Чавес – нужна была ему эта Россия, расположенная бог знает где. Но он видел, что его российского коллегу аж передергивает, когда он вспоминает американцев, – и понял, что лучшего друга у него уже не будет – разве что Лукашенко, Каддафи и Ахмадинежад. Ну да, еще Фидель Кастро, но то не друг, то сам бог. Причем бог глуповатый, не сумевший устроиться так, как сам Уго, поносивший Америку из всех венесуэльских репродукторов и продававший ей нефть, фактически живший за счет американского покупателя и за его же счет содержавший самого гаванского бога с камарильей.

И это – по-русски! Разве те, кто поносит Америку изо всех российских динамиков, не проводят там недели, не покупают недвижимость (теперь мы точно знаем, что покупают), не открывают счетов, не учат детей? Эта совершенно особая ненависть, ненависть нуворишей, покупающих себе любовь толпы антиамериканскими вскриками, потом обкрадывающих эту толпу и тратящих наворованное в тех же Штатах, - вот она и есть то общее, что объединяет постсоветских автократов и латиноамериканских популистов. И если бы у этого единства был адрес, это вполне могла бы быть улица Чавеса.