Гражданка Вероника Чикконе, скрывающаяся от народного правосудия под кличкой "Мадонна", не явилась в районный суд Московского района Санкт-Петербурга и отказалась посмотреть в глаза людям, испытавшим немыслимые страдания на ее концерте в этом российском городе. Похоже, Вероника никогда не узнает, с какими муками они смотрели на ее выкрутасы, как пугали их жуткие розовые браслеты на руках порядочных людей, как сжимались их сердца, когда они видели бедных беззащитных деточек, которые от одного взгляда на Веронику могли стать гомосексуалистами и оппозиционерами – что, впрочем, с точки зрения власти, практически одно и то же.

А самое главное – Вероника, хоть суд и написал ей по адресу прописки в г.Нью-Йорк, шт.Нью-Йорк, США, так и не узнает, что униженные и оскорбленные захотели получить от нее 333 миллиона рублей – ну конечно же, рублей, зачем правильно ориентированным патриотам твои долларс, Вероника. Я боюсь, что обладательница клички "Мадонна" так и не распечатала письмо и вместо встречи с судом и потерпевшими занималась каким-нибудь очередным непотребством – пела там, детские книжки раскрашивала или придумывала, как помочь супостаткам из Pussy Riot, опасным сочинительницам неприличного слова, от которого даже Путин краснеет до ушей. Короче говоря, Вероника решила не платить.

Первый российский император, прекрасно понимавший, что в отбитой им у сестрицы и старшего брата стране Европой не пахнет, страшно хотел соорудить что-нибудь похожее на голландский город Амстердам. Нет-нет, не волнуйтесь, дорогие ревнители сокровенных ценностей, – Амстердама не получилось. В Амстердаме витает дух свободы, люди улыбаются друг другу вне зависимости от цвета кожи и – страшно сказать – сексуальной ориентации. Никто не проезжает на взмыленном кортеже, хотя в Амстердаме – страшно сказать – до сих пор проживает королева, а не какой-то там губернатор. Никто не пытается решить, какую музыку кому слушать, какие книжки читать и какого Путина любить – и каким образом. Никто не гоняется за котами по ночам, чтобы они не топотали по крышам. Короче говоря, город разврата, мерзости и вседозволенности, вот бы Вероника там и пела.

А мы тут в нашей бочке с кислой капустой с радостью задохнемся, и только особняки на Невском и каналах будут злорадно напоминать нам, что у императора ничего не вышло, будто и не было его никогда с его европейскими завихрениями. Даже большевики испуганно остановились перед его статуей, признав архитектурным излишеством и не тронув. Но Петербург губернатора Полтавченко и депутата Милонова, бегающий мимо Медного всадника с речами и цветочками, сокрушил-таки великанище, доказав императору, что никакая европейская столица в России невозможна и всяческих амстердамских Вероник здесь будут засуживать по всей строгости народных традиций и принципов, чтоб другим неповадно было. Да, и деньги все же пусть даст, а то мы уже чего-то поизносились все.

Конечно, для какой-нибудь зловредной европейской газетенки или для какого-нибудь американского злопыхателя все это только повод посмеяться над болезными, решившими превратить правосудие в аттракцион, а законодательное собрание в желтый дом. А вот Петр... Петр бы плакал.