Румынский министр собирался "остановиться в Москве", но в последний момент передумал. Испугался, наверное. Потому "полетел другим маршрутом". Такие нынче топ-новости из зоны прилета, и хочется понять, что все это значит.

Взгляду беглому представляется картина скорее печальная. Российский вице-премьер Рогозин находится в состоянии войны с Румынией, причем уже который день - с тех пор как сигуранца проклятая не позволила ему проследовать в Молдову. Бедняга, давно уже находящийся под санкциями, всегда так реагирует, когда его куда-нибудь не пускают, и можно вспомнить, как в мае 2014-го, не допущенный в Приднестровье, он грозился пролететь над Украиной на стратегическом бомбардировщике Ту-160. И как прямо по-детски радовался, когда год спустя, приставив нос норвежцам, незамеченным добрался до Шпицбергена.

Короче, это тяжелый случай, и надо вроде бы посочувствовать отверженному. Тем более что официальный Бухарест от поединка с Рогозиным уклоняется, утверждая, будто глава румынского МИД Теодор Мелешкану и не собирался лететь через столицу РФ. То есть вице-премьер страдает, гневается, обзывает румын "гадами", сулит им всякие кары, разоблачает трусливого министра, они же с ним обращаются как с дитем неразумным. Разъясняют, буквально на пальцах, почему министр не стал садиться в Москве. А глава их военного ведомства вообще склоняется к мысли, что разговаривать с Рогозиным не о чем. Обидно, нет?

Между тем сочувствовать Дмитрию Олеговичу вроде не нужно. Ибо, сражаясь сегодня с Румынией, он переживает свой звездный час. Это для него карьерная удача, и втайне, быть может, вице-премьер испытывает чувство большой человеческой благодарности к тем, кто его опять бортанул в европейском небе. В разгар холодной войны с Североатлантическим альянсом, во времена новых антироссийских санкций и жесточайших дипломатических разборок с Америкой.

Известно же, что Владимир Владимирович очень ценит тех, кого не любят враги, и внешние и внутренние, а особенно благоволит к тем, кто оказался под санкциями благодаря его мудрой внешней политике. Иными словами, постоянно притесняемого Западом Рогозина можно приравнять к людям из ближнего круга президента, и это как орден. С другой стороны, страшновато даже подумать о том, как недоверчивое начальство в Кремле могло бы расценить беспрепятственный перелет бывшего нашего полпреда в НАТО из Москвы в Молдову. Где он намеревался встретиться с президентом Додоном и вместе с ним отпраздновать четвертьвековой юбилей российского миротворчества в Приднестровье.

Кстати, юбилейная тема заслуживает отдельного рассмотрения.

Игорь Додон - политик уникальный. Государственных деятелей, стремящихся дружить с Путиным, в мире немало, и все-таки Игорь Николаевич такой один. Президент, способный отмечать вместе с заезжим оккупантом годовщину аннексии части своей страны. Тем не менее этот бывший коммунист на фоне прозападных, но безнадежно коррумпированных местных элит пользуется немалой популярностью. Отчасти его успех объясняется страхом перед РФ, усилившимся после Крыма. Отчасти бедностью и необходимостью торговать с Москвой, избегая российских санкций. Отчасти патриотической риторикой Додона, утверждающего, что интересам Кишинева в равной степени служат хорошие отношения и с Кремлем, и с Западом. Отчасти тем обстоятельством, что президент Молдавии не обладает никакой реальной властью и соотечественники, голосуя за него, родину не предают. При том что подавляющее их большинство выступает против предоставления какой-либо формы автономии Приднестровью.

Оттого он постоянно конфликтует со своими элитами и простыми гражданами, а его политика добрососедства с Россией омрачена скандалами, похожими на анекдоты. Единственный из иностранных лидеров, Додон принимает с Путиным парад Победы. Додон приглашает наших артистов, с ними еще какую-то "делегацию представителей дома Романовых", а власти отправляют их обратно в Москву, и Додон безутешен. Продолжая участвовать в этих мутных играх, Додон приглашает спецпредставителя президента РФ по Приднестровью Рогозина, а того разворачивают и румыны, и венгры. Так проваливается многовекторная политика Додона, и ему остается лишь протестовать. Не теряя, однако, надежды позже встретиться со спецпредставителем и лично выразить соболезнования. Думается, Дмитрий Олегович его простит.

Простит, но и попеняет на злобные происки румынских прихвостней Вашингтона и Брюсселя. Попеняет, но и порадуется исподтишка карьерному своему триумфу. Порадуется, но и снова рассвирепеет, грозя ужасной местью тем, кто обложил его санкциями на небе и на земле, и в проявлении этих чувств он все же будет искренен. Потому что карьеру ведь можно делать и в нормальной стране, когда от тебя не шарахаются как от зачумленного и мерой успеха служат некие дела, а не только вот этот редчайший, хотя и востребованный в отечестве талант сидеть в глубокой луже, громко орать и кидаться грязью. Лишний раз убеждаясь и в том, что необычайно востребован у себя дома, и в том, что санкции действуют и конца им не видно.

А это тяжелое испытание для успешного, образованного, много о себе мнящего господина: сидеть взаперти и пробавляться похвалами начальства. Знать, что вот так он и выглядит, твой звездный час, когда летишь на праздник, а приземляешься в Минске и костеришь гадов. Когда тоскуешь, скрывая радость, и радуешься, томясь. Когда воюешь с Румынией. Печальная в итоге картина, но печалиться нам незачем.