Боксера Поветкина дисквалифицировали за употребление допинга. Противник его, канадец Стиверн, улетел домой. Режиссер Михалков посетил Ельцин-центр. Поветкину нашли другого партнера - боксера Дюопа. Оглядев два зала из восьми, Михалков всласть подискутировал с обступившими его сотрудниками музея и журналистами. И отправился смотреть, как Поветкин громит в бою подставного француза.

Эту пьесу хочется назвать оконченной во всех смыслах.

Во-первых, налицо единство места и времени: город Екатеринбург, день позавчерашний. Во-вторых, на сцене очень похожие герои, в поведении которых преобладают такие занимательные черты, как плутовство и азарт. В-третьих, оба персонажа попадают в обстоятельства которые мы, поразмыслив и перебрав разные другие слова, назовем затруднительными. В итоге возникает чистая комедия положений, когда они наконец встречаются в последнем акте и великий режиссер аплодирует великому боксеру, а тот типа раскланивается.

При этом тяжеловес, как и положено бойцу, отмалчивался, а режиссер, как и положено деятелю культуры, говорил безостановочно. Повторяя свои заученные назубок тезисы, которые сводились к тому, что "мультик" про царей-освободителей и реформаторов, демонстрируемый в Ельцин-центре, отучает молодежь от любви к Родине; что он, Михалков, поддерживал первого президента РФ, поскольку не знал, что "заводы встанут"; что нельзя было разваливать СССР; что музей "в этом однобоком направлении приносит памяти Бориса Николаевича вред".

В таком духе он высказывался минут двадцать подряд, обогащая и без того яркую свою речь выражениями вроде "не надо бабушку лохматить". Слушатели пытались спорить, но для них в пьесе были прописаны только краткие реплики, заглушаемые пронзительным голосом дорогого гостя - этим трагическим тенором эпохи. И если Михалкову напоминали о том, что в славном 1996-м, когда он служил доверенным лицом Ельцина, про злодейски похищенные заводы и ограбленный народ верещали даже младенцы в колясках, то Никита Сергеевич отвечал твердо, непреклонно, на голубом глазу: "Об этом никто не знал! И я об этом не знал, простите меня, к моему стыду, я об этом узнал в прошлом году". А ежели его просили, приостановив дискуссию, пойти и осмотреть всю выставку, то Михалков, значительно поглядев на часы, сообщал, что у него "сканы всех залов" и сюда он пришел только "для того, чтобы снять разговор о том, что я здесь не был".

Да, в целом они были очень похожи - эти выступления дисквалифицированного врагами боксера и уязвленного художника. Поветкина уже ловили на мельдонии, как Михалкова на прославлении вождей, и оба с принципиальной неуступчивостью отвергали все обвинения. Оба упорствовали в своей правоте. Оба отказывались верить так называемым аргументам и фактам. Один допинг-пробам, фиксирующим то мельдоний, то остарин, а другой - обвинениям в избирательной забывчивости по отношению к ушедшим временам и вождям.

И оба делали публику как хотели. На "Вечере бокса" в Екатеринбурге благодарные зрители, среди которых были замечены и замгенпрокурора, и местный вице-губернатор с региональными министрами и свитой, и столичные актеры, и сам Михалков, ждали и дождались той счастливой минуты, когда на ринг поднимется Поветкин. В Ельцин-центре визит автора великого фильма о великой войне и других патриотических высказываний вообще стал событием года. Боец отправил противника в нокаут уже в шестом раунде. Артист давал сольный концерт, и потом на бис долго твердил свои мантры, и ушел с высоко поднятой головой, провожаемый восхищенным шепотом и просьбами приезжать еще.

Такова сила подлинного искусства, равно мордобойного и театрального.

Единственное, что разделяет столь близких друг другу героев позавчерашнего дня, - это грядущие судьбы. Поветкин рискует быть навсегда изгнанным из большого спорта и пробавляться отныне только показательными боями против заранее проплаченных и обреченных. Напротив, Никита Сергеевич будет и дальше делиться с публикой своими историческими воззрениями, безнаказанно ее просвещая и вгоняя в дрожь. Это, пожалуй, несправедливо и как-то, что ли, портит пьесу, которая до сих пор казалась оконченной комедией. Получается, нам показали спектакль с открытым финалом и каждый из зрителей теперь волен выбрать развязку по собственному усмотрению.

Возможна счастливая концовка. Боксера не дисквалифицируют, искусные химики-государственники подберут ему скрытый от любых допинг-проб стероид, и он продолжит свою победоносную карьеру. Что же касается Михалкова, то его стараниями закроют Ельцин-центр, а освободившиеся средства министр Мединский перенаправит режиссеру для создания очередных "Цитаделей" и фильмов, посвященных разнообразным юбилеям национального лидера. В свободное от съемок и боев время режиссер и боксер будут выступать доверенными лицами бессменного президента.

Возможен и трагический финал. Поветкина не помилуют. Михалкова вызовут в Кремль, сурово отчитают за покушение на преемственность царей российских и денег больше не дадут. В доверенные лица не позовут. Преступные инъекции разрушения национального самосознания россиян в Ельцин-центре будут по-прежнему производиться практически каждый божий день.

Что выберем?