Может, правда, а может, и нет. Дмитрий Сергеевич произносит эту удивительную фразу, слегка утомленный настырными вопросами интервьюера, но тем ценнее его сообщение. Единственное в своем роде. Представьте - большую группу подозреваемых в массовом убийстве долго допрашивают, все они вину отрицают, и вдруг один из них, далеко не последний человек в бригаде, просит занести в протокол: не исключаю, что вы правы.

Нет, он никого пока не сдает, однако в беседе намечается некий поворот. Песков мыслит масштабно, и это может означать, что в Кремле как-то засомневались в эффективности стратегии тупого запирательства и перманентного изготовления дезы. Все ведь уже было опробовано - и самолет, набитый мертвецами, кружил в донецком небе, и неведомый странник стучался к Сунгоркину, чтобы рассказать, как бандеровские люфтваффе атаковали "Боинг", и ославленные на весь мир спецы из "Алмаз-Антея", дезавуируя странника, проводили свои "натурные эксперименты". В ходе которых доказывалось, что авиалайнер сбили с земли украинские фашисты. Они, спецы, еще, помнится, деньги собирались содрать с ЕС, когда дело дойдет до суда. Позавчера в этом направлении был сделан довольно решительный шаг, и вот пресс-секретарь Путина стал высказываться в диалектическом плане.

Он начал проговариваться. Единственный из всех российских спикеров, сколько их есть. Покуда остальные единодушно клеймят позором нидерландских прихвостней Госдепа, указывая на заказной, понимаете ли, тенденциозный, фальсифицированный, антироссийский характер проведенного расследования.

Ситуация в целом представляется довольно простой.

Убийцы знают, что они убийцы. Следователи знают. Весь мир это знает. Однако для того, чтобы довести дело до процесса, следствие в цивилизованной стране обязано собрать и предъявить суду неопровержимые улики. Обвиняемые могут лгать, отрицать вину, играть в несознанку, менять показания или вешать убийство на непричастных, а сыщики должны выяснять истину.

Простая в целом ситуация осложняется, однако, тем обстоятельством, что на скамью подсудимых следователи усаживают не каких-то там бандитов, а целое государство. Банду иногда обслуживают высококлассные адвокаты или даже коррумпированные политики, но это максимум. В распоряжении государства практически неограниченные средства защиты своих криминальных интересов. Включая на все готовых генералов, дипломатов, депутатов, экспертов, пресс-секретарей и то, что у нас принято называть прессой.

Силы вроде неравны. С одной стороны некие следователи, пусть и поддержанные своими политиками и общественным мнением. С другой стороны, ядерная сверхдержава, чьи лучшие умы профессионально заточены на самое беззастенчивое вранье. Вранье бродит толпами и плодит версии, а правда одна-одинешенька, безальтернативная по сути своей. Но как-то так выходит, что она побеждает. Медленно, постепенно, неуклонно, но становится окончательно ясно, в подробностях, как погибли пассажиры рейса MH17 и чем занимались на Украине бойцы курской 53-й зенитно-ракетной бригады. Однако соглашаться с выводами Международной следственной группы нельзя, оттого подозреваемые столь болезенно реагируют на любую новость из Гааги или свежую публикацию Bellingcat.

Два с лишним года подряд они загружают сбитый самолет мертвыми телами и прихотливо обстреливают его: то ракетами, выпущенными украинским истребителем, а то ракетами "Бука", но, конечно, состоящего на вооружении у ВСУ. Два с лишним года подряд они проводят свои секретные совещания, на которых обсуждается единственный вопрос: как бы половчее соврать. Два с лишним года подряд они умело или неумело, в зависимости от квалификации очередного политика, силовика, спеца, "аналитика" или "машизахаровой", отгавкиваются от обвинений. В итоге пособниками преступления становятся буквально все.

Вся так называемая элита в замазке, что наверняка вызывает у нее весьма неприятные ощущения. Да и в Кремле начинают догадываться о том, что "неотвратимость наказания" - это не только юридический штамп. Это теория, многократно и убедительно подтвержденная практикой. Особенно в международных судах и трибуналах.

Сегодня происходит то, что на языке военного агитпропа называется отступлением на заранее подготовленные позиции. Только вот эти позиции оказались не там, где ранее планировалось разместить утекающие войска. Раньше последней линией обороны считалось признание в том, что малоопытные трактористы, защищая свою малую родину от киевских полчищ, коряво зарядили "Бук" и кривовато послали снаряд. Теперь, после официального обнародования информации о курских стрелках, с обещанием в обозримые сроки назвать их всех поименно, концепция меняется.

В Минобороны, оглядев на просвет свои старые спутниковые снимки, внезапно обнаруживают, что никаких украинских штурмовиков в час катастрофы там не зафиксировано. Куда-то запропастились. А Песков в интервью Би-Би-Си соглашается, что обвинения, выдвинутые против России, которая, как все знают, не является стороной конфликта в Донбассе, могут оказаться правдой.

Разумеется, ключевое слово тут "могут". Дескать, жизнь - штука непредсказуемая, чего только в ней не бывает. Да и вообще во втором отчете следственной группы "много противоречий", а ждать нужно "окончательного вердикта" в суде, которого мы, сами понимаете, не допустим. Правда, случается еще и так, что убийц судят заочно, не спросив у них разрешения, - вспомним хоть дело Литвиненко. Поэтому, должно быть, Дмитрий Сергеевич и стал сетовать на то, что российскую сторону не приглашают поучаствовать в следственных действиях. Очень к месту поминая при этом "дьявола", который скрывается "в деталях". Скрывается до поры, а потом разоблачается и сидит в клетке, мечтая о сделке со следствием или судом.

Похоже, на возможность этой, причем досрочной сделки и намекает Песков, но как-то путано и невнятно. И все же некая правда пробрезживает в его речах, в неподвижном лице, в глазах, выражение которых описать не берусь. Всем известная правда о том, как и почему погибли 298 человек в небе над Донбассом. Правда про войну, развязанную Путиным на Украине. Правда про тюрьму, которая горькими слезами плачет по нему и его многочисленным подельникам, и они уже как бы ерзают на скамье подсудимых.