На дипломатическом сленге это называется "озабоченностями", и Сергей Викторович предъявил их целым списком. В интервью, которое Лавров дал по итогам встречи с госсекретарем Джоном Керри, он с большой тревогой говорил о будущем Украины. Главу МИД РФ беспокоили разные темы. Две из них он обозначил как самые важные.

Прежде всего - устройство соседнего государства. И тут Сергей Викторович довольно долго и проникновенно повествовал о том, как "важно найти компромисс между всеми без исключения регионами". Украина должна стать федерацией - такой компромисс нашел Лавров. "Модель унитарного государства здесь не работает", – указал министр.

Волновали главного нашего дипломата и языковые проблемы, и этой своей озабоченности он тоже не скрывал. Русский язык должен стать на Украине вторым государственным - так решил Лавров. Возражения со стороны Андрея Дещицы, и.о. министра иностранных дел Украины, он счел несерьезными. "Думаю, это передержка", - благодушно и кратко откликнулся Сергей Викторович, закрывая тему и давая понять, что ему видней.

В самом деле, как не понять? Если дозволено буквально средь бела дня похитить у соседей целый полуостров, то отчего ж не поучаствовать в их государственном строительстве и не заняться с ними уроками русского языка? Войска хоть и отведены частично от украинских границ, но учения всегда можно возобновить и продолжить. Ядерное оружие тоже имеется, и это должно способствовать преодолению языкового барьера в дискуссиях о правах человека, как их понимают в МИД РФ и в Кремле. Оттого Сергей Лавров так раскрепощен в своих речах, посвященных судьбе ограбленных и оккупированных.

У России в отношениях с Украиной, если опять-таки придерживаться дипломатического сленга, имеются две опции.

Во-первых, война. Вторжение на Восток, а там язык и до Киева доведет. Но это хлопотно и затратно, что понятно даже человеку, утратившему связь с реальностью. Путин всей душой ненавидит соседей, которые уже второй раз предательски скидывают Януковича, но риск тотальной изоляции, а то и лобового столкновения с НАТО пока представляется ему чрезмерным. Тем не менее это важная опция, поскольку она соединяет в себе технологии шантажа милитаристского и финансового. Вы, дескать, вложите в Украину свои миллиарды, а мы тут как раз и введем войска.

Во-вторых, - и этот план сейчас осуществляется в полной мере - провоцирование развала и банкротства. Для этих целей на Украину направляются провокаторы, и чем больше у них наколото свастик, тем лучше, а других и засылать не надо - давно уже действуют на местах. Организуются также разнообразные группы мутных и вспыльчивых национал-патриотов, которых легко натравить на любую власть, включая нынешнюю, и каждая такая вылазка увеличивает хаос в стране.

Но еще эффективней, конечно, политическое воздействие. Вот эти начальственные речи, которые произносятся со значительной миной и ничего кроме бессильной ярости у собеседников не вызывают, на то и рассчитаны. Ярости и страха, поскольку вмешательство во внутренние дела Украины и диктат таят в себе неприкрытую угрозу: мол, если не согласитесь раздербанивать свою страну по заветам Януковича и не заговорите на языке Киселева и Мамонтова, то можем вернуться и к первой опции. К войне.

Есть определенный кайф в произнесении таких речей. Кайф победителя, которому плевать, что про него скажут. Кайф подмены, ибо крымская тема постепенно перестает быть предметом обсуждения между Лавровым и Керри и на повестке дня иные вопросы. Вопросы языка и федеративного устройства Украины, которые Россия намерена ставить, обсуждать и решать, чтобы окончательно разорвать и развалить эту страну и поглотить ее сравнительно мирным путем.

Точка зрения Запада, изложенная в программе Джона Керри, заметно отличается от российской. Правда, Крым в этой программе отмечен лишь мимоходом, как одно из мест на территории Украины, куда должна отправиться делегация ОБСЕ, - и это уступка Москве. Впрочем, даже это пожелание насчет Крыма уже отвергнуто, поскольку Лавров не согласен пускать европейцев туда, где проложены новые исконные российские границы. Зато по остальным пунктам наметилось некоторое взаимопонимание, но при этом ни слова не говорится о западных санкциях против России. И если в Кремле собирались "обменять" их на отвод российских войск, то американцы указали партнерам, что торг здесь неуместен.

Санкции, по-видимому, меняются только на возвращение Крыма, то есть самый болезненный для Путина вопрос решить не удалось. Как известно, сила российского президента в непредсказуемости преступлений, которые он совершает. Слабость его в непредсказуемости наказаний за эти преступления.

У Запада, по-видимому, тоже имеются две опции. Только война - это на самый крайний случай, и мы вместе с Лавровым и прочими можем лишь гадать, где проходит красная черта: по Донецку, по Киеву или по Таллину. Основной же план сводится к санкциям, к стратегии сдерживания агрессора в рамках бесконечных переговоров, ради которых не грех и вернуться из Шеннона в Париж, и к спасению Украины. И если сравнить две этих программы-минимум и максимум, российскую и западную, да еще вдобавок призадуматься о будущих ценах на энергоносители и о сланцевом газе, то можно прийти к мысли, что причин для озабоченностей у Лаврова куда больше, чем он рассказывает. Серьезных таких озабоченностей, которые всегда возникают у страны-изгоя, противопоставляющей себя цивилизации.