Депутат зрит в корень. В своем письме, обращенном к ректору МГУ Виктору Садовничему (народный избранник, правда, упорно называет его Садовничевым, но мы догадываемся, о ком речь), он ставит вопрос ребром. Почему, интересуется Бурматов, одни студенты Михаила Гельфанда получают бюджетные университетские гранты, а другие не получают? Причем "по странному стечению обстоятельств", горько замечает единорос, победители конкурса оказались "не только учениками Гельфанда, но и его соратниками по оппозиционной деятельности, подписантами обращений и петиций, инициированных Гельфандом, участниками массовых акций, в том числе в университете".

Это снайперской точности вопрос. Философский и, не побоюсь этого слова, экзистенциальный. Вопрос, который изобличает в Бурматове большого ученого, и тут можно лишь посожалеть о том, что он в свое время так скоропостижно покинул науку. И пост первого замглавы комитета Госдумы по образованию покинул, и кафедру в РЭУ им. Плеханова более не возглавляет.

То есть недоброжелатель наверняка скажет, что Владимир Владимирович публикует обыкновенный донос. Доктор биологических наук, профессор МГУ Михаил Гельфанд в свое время уличал коллегу в плагиате – вот коллега и мстит, причем не в первый раз. Заодно единорос немножко шантажирует Садовничего: мол, если сами не разберетесь, то возможна прокурорская проверка. Короче, предположит недоброжелатель, налицо банальный скандал, в ходе которого чиновный вор пытается преследовать честного профессора.

К тому же вот и Гельфанд утверждает, что Бурматов попросту лжет. Никто из упомянутых стипендиатов, говорит профессор, не является его учеником. Да и знаком он только с одним из них, которого аттестует как "блестящего молодого ученого".

Однако не станем торопиться с выводами. Может, Гельфанд чего-то недоговаривает, а на самом деле он покровительствует только тем студентам, которые не любят Путина. Сходил на демонстрацию – получил зачет, уклонился – придешь осенью... Мало ли как бывает; профессора – они, знаете, со странностями. Несомненно, однако, другое: среди великих ученых – от Джордано Бруно до Сахарова – действительно немало диссидентов, и от этой проблемы, неожиданно для всех нас и самого себя поставленной Бурматовым перед Садовничим, не отмахнешься. Эту проблему хочется решить.

Видимо, есть что-то в самой науке, в ее чеканных формулах и рискованных экспериментах, что возвышает человека над земной властью. В самом процессе познания содержится нечто такое, что отвращает от подлости и вранья. Разумеется, далеко не каждый ученый и в жизни активно и бескомпромиссно ищет ту же правду, что и в науке. Однако критическое отношение весьма образованных людей к политикам, особенно в странах авторитарных (о тоталитарных не будем – это отдельная, очень мрачная тема), есть эмпирически подтвержденная закономерность.

Более того, участие отдельных академиков и профессоров в травле своих политически неблагонадежных собратьев всегда считалось пределом падения, и есть огромная разница между машинистом экскаватора, который Пастернака не читал, но скажет, и академиком, который поносит своего коллегу, подписывая соответствующее письмо.

Поэтому доктора биологических наук представить себе на Болотной площади легко, а на Поклонной – трудно. На Поклонной легче себе представить плагиатора и холуя, который обзаводится дипломом и диссертацией не для того, чтобы двигать науку, а в целях карьерных. Депутат с диссертацией, а то и преподаватель – это звучит солидно. До тех пор, пока любознательные люди не начинают сличать твой "паленый диссер", как выражается на языке научных диспутов профессор Гельфанд, с тем источником, который ты указать постеснялся.

В этом принципиальная разница между ними – учеными и "большими учеными". Свободные люди двигают науку, а самые смелые из них выходят на площадь, стремясь содействовать общественному прогрессу. Люди несвободные, но тоже, как бы сказать, честолюбивые вступают в Партию жуликов и воров, крадут чужие тексты и долго еще не могут успокоиться после того, как их разоблачили. Они пишут письма и ставят вопросы неизреченной экзистенциальной глубины. Отвечать на них можно всю жизнь. Впрочем, опыт подсказывает, что имеются и простые ответы, неудобные для печати, зато краткие и энергичные. Пожалуй, единственно возможные в общении с такими, как Бурматов.