Иногда они возвращаются: эти двое с коробкой, остановленные на выходе из Белого дома. Мы вспоминаем их, Лисовского и Евстафьева, не только как людей, попавших в историю, но и в символическом плане. Символизируют они всегда одно и то же: политическое своеобразие "проклятых девяностых", а также иррациональную злокозненность тогдашнего шефа СБП Александра Коржакова.

Что говорить, это был поступок десятилетия. Загадочный, как душа чекиста. Главный охранник президента и задушевный его друг, работая в ельцинской команде и обладая, как говорится, всей полнотой информации, вдруг взял и арестовал самых верных его кассиров. Людей, которые распределяли черный нал среди артистов, возвысивших свои голоса против коммунистической угрозы. Против нового, понимаешь, ГУЛАГа, против тоталитаризма и сталинизма – за права человека, за цивилизованный рынок, за Ельцина. И артисты, честно отплясывавшие вместе с Борисом Николаевичем за казенные бабки, едва не остались без денег.

Зачем Александр Васильевич это сделал – до сих пор непонятно. Пожелал бороться с коррупцией, как сам объясняет? Нашел время. Захотел "выслужиться перед папой" и "вернуть назад себе ускользающую власть", как утверждает в своем ЖЖ Татьяна Юмашева? Маловероятно. Он что, не понимал, что тяжелобольному, смертельно уставшему от выборов "папе" для полного счастья в те дни не хватало только скандальных разоблачений, направленных против его людей? Остается предположить, что даже самый верный чекист не может время от времени не арестовывать кого-нибудь из своих. Натура не позволяет.

В общем, полемика, которую ведут сегодня депутат Госдумы Коржаков и дочь Ельцина Татьяна, лишена содержания. В своих воспоминаниях она не рассказывает почти ничего нового об инциденте с коробкой. В своем интервью он не рассказывает ничего нового о себе. Мы узнаем этот неповторимый стиль, торопливый тихий говорок, в котором злые подъебки соединяются с мягкими угрозами, недоказуемые обвинения – с тайнами, которые Александр Васильевич и рад бы раскрыть, да не может: "подписку давал".

Однако читать интересно и поучительно.

Татьяна Юмашева искренна, откровенна в заданных рамках, иногда простодушна, и зря придирчивый редактор Коржаков обвиняет ее в том, что она будто бы пишет под диктовку мужа. Тексты эти никак не журналистские, чем и хороши. А просто попытка мемуаров в жанре интернет-дневника с ясно заданной целью: смыть с памяти отца грязные, клеветнические обвинения вроде коржаковских. И когда она пишет о "тупости, подлости и предательстве" экс-главы СБП – это звучит убедительно. А когда оправдывает нравы, царившие в Кремле при Борисе Николаевиче, то убеждает не вполне. Хотя бы потому, что нравы эти определяли такие люди, как Коржаков, Барсуков, Сосковец, Грачев, Березовский, и отскоблить их от эпохи, носящей имя Ельцина, к сожалению, невозможно.

Да они и сами, как бы сказать, не отскабливаются. Взять того же Коржакова. Читая его протухшие книги и свежее интервью "МК", просто диву даешься, вспоминая, что такого человека Борис Николаевич считал своим ближайшим другом. "Я-то написал при живом Ельцине! – восклицает он, полемизируя с Татьяной. – Много ли в России при живых правителях о них писали?" Да не писали совсем, Александр Васильевич, ни правды, ни гнусной лжи, за одним-двумя исключением. При Ельцине и при Горбачеве о президенте можно было писать что угодно, и коржаковы с многочисленными хинштейнами пользовались этой свободой совершенно безнаказанно.

Впрочем, и подлость бывает трогательной. "Она меня тупым, негодяем называет, – жалуется Коржаков, забывая добавить про земляного червяка, – а что же тогда ее отец такого тупого держал рядом с собой 11 лет?" Как видно, позор отставки не забыт, и боль все никак не проходит, порождая этот удивительный, снайперски точный вопрос: зачем держал? Увы, Бориса Николаевича уже не спросишь, а ведь это самый главный вопрос ушедшей эпохи, в котором судьба одного чекиста переплетается с судьбой другого. Того, что президент подарил нам, прощаясь в 1999 году. И уволить уже не мог.

Подобно тем двоим с коробкой, они тоже символизируют историю. Только совсем другую историю. Печальную историю про грабли и доверчивость широких, великодушных натур.