Валдайская речь Владимира Путина почему-то не привлекла внимания независимых комментаторов. Зато сервильные поют оратору самую восторженную осанну. Особенно хорош в этом отношении пост Эдуарда Бирова - сотрудника Центра проблемного анализа под научным руководством главного железнодорожника России Владимира Якунина; свой блог в ЖЖ он ведет под достоевским ником "русский мальчик":

Путин пришел на "Валдай" и произнес там эпохальную речь, которую гарантированно разберут на цитаты. Главная мысль этой речи - Россия возвращается к самой себе, Россия будет защищать мир от безнравственности, Россия формирует Евразийский союз как идеологическую империю, а не просто как экономический союз. Представляю, как корежило компрадоров и зарубежных "друзей", сидевших там в зале. Это прорыв. Настоящий прорыв. Очередной прорыв. Дай Бог только вам, Владимир Владимирович, сил. А уж мы подмогнем.

Эта экстатическая реакция находится в странном противоречии с видеозаписью, где видно, что Путин явно отбывает номер: выступает без малейшего воодушевления, демонстративно читает текст "по бумажке", ошибается в словах. Тема речи ему совершенно неинтересна. Но поразительна сама эта тема. Откуда она взялась? Почему он решил, что говорить сейчас надо именно об этом – о российской национальной идентичности? Кто его убедил в том, что и другие страны мучительно ищут свою идентичность?

Сегодня с необходимостью поиска новой стратегии и сохранения своей идентичности в кардинально изменяющемся мире, в мире, который стал более открытым, прозрачным, взаимозависимым, в той или иной форме сталкиваются практически все страны, все народы: и русский, и европейские народы, и китайцы, и американцы, и общество из практически всех стран мира.

Это заблуждение. Никого в мире эти вопросы не терзают. Может быть, их и обсуждают философы или этнографы, но уж никак не политики. А самое главное: идентичность нельзя придумать или подправить - она такая, какая есть, какой ее сделали история и культура. Но в России все на особинку. Она издавна ищет свое место в мире. Ей все время кажется, что при правильной идеологии все дела у нее пойдут в гору. И Путин не исключение:

Ведь, в конце концов, и экономический рост, и благосостояние, и геополитическое влияние – это производные от состояния самого общества, от того, насколько граждане той или иной страны чувствуют себя единым народом, насколько они укоренены в этой своей истории, в ценностях и в традициях, объединяют ли их общие цели и ответственность.

У государства должны быть цели – а как же иначе? В противном случае его граждане впадают "в оголтелый нигилизм, потребительство, критику всего и вся или беспросветный пессимизм". Помнится, и в годы вынужденного аскетизма нас корили за потребительство, отсутствие идеалов, говорили, что мы не выдерживаем "испытание сытостью"... И вот опять попрекают, едва мы вкусили, да и то не все, от пирога капитализма. Что же нам предлагается в качестве новой путеводной звезды и духовной скрепы?

Посреди всеобщего падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, не взирая на повсеместное распространение разрушительных начал, Россия к счастию сохранила доселе теплую веру к некоторым религиозным, моральным, и политическим понятиям, ей исключительно принадлежащим. В сих понятиях, в сих священных остатках ее народности, находится и весь залог будущего ее жребия.

Это не Путин. Это министр народного просвещения николаевской России граф Уваров, его знаменитый всеподданнейший доклад, в котором он сформулировал свою триаду "православие, самодержавие, народность".

Но чем же уваровская цитата отличается от этой, путинской:

Мы видим, как многие евроатлантические страны фактически пошли по пути отказа от своих корней, в том числе и от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность: национальная, культурная, религиозная или даже половая. Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в бога или веру в сатану.

Уваровский концепт, призванный превратить Россию в оплот, противостоящий революционным вихрям, в конечном счете завел империю в исторический тупик. Недаром в валдайской речи имеется указание на Константина Леонтьева с его "цветущей сложностью". Цветущая сложность по Леонтьеву – это наивысшая фаза развития государственного организма, после которой наступают упадок и смерть. Эта напасть, полагал философ, уже постигла Европу, где наступило царство "пара, конституции, равенства, цилиндра и пиджака".

Именно так, в одном ряду: паровая машина, пиджак и конституция. Отсюда призыв Леонтьева "подморозить хоть немного Россию, чтобы она не "гнила". Но сгнила она именно от этого подмораживания. Георгий Федотов пишет:

Под пышной порфирой Александра III гниение России сделало такие успехи, что надежды на мирный исход кризиса к последнему царствованию были невелики. Главное было в исчерпанности моральных ресурсов. Славянофильский идеал был опоганен мнимо национальной полицейской системой удушения. Внутренняя хилость и бездарность консервативных течений конца века (после Достоевского, Леонтьева!) — показатель безошибочный. Консервативные идеи в "Новом времени" оказались продажными. Без субсидии от правительства не могла существовать ни одна правая газета. Ясно, что возрождение теократической идеи царства стало невозможным.

И гадать нечего, откуда в речи Путина взялась ссылка на Леонтьева. Известный идеолог неоконсерватизма Александр Дугин, пользующийся авторитетом в российских властных кругах, однажды на вопрос "Что же вы собираетесь консервировать?" ответил той же самой леонтьевской формулой: "Цветущую сложность".

А известный православный публицист иеромонах Григорий (Вадим Лурье) опубликовал в свое время статью под знаменательным заголовком "Цветущая сложность контрреволюционной империи", причем в тексте статьи у этого словосочетания имеется важное дополнение "мировой контрреволюционной империи".

Нет, не национальная идентичность заботит Путина. Он замахнулся на мировое моральное лидерство. Его колонка о сирийском кризисе в The New York Times потому и навлекла на себя столько критики, что он процитировал американцам их собственную Декларацию независимости, да не к месту. "Президент США предпринял в своей речи попытку обосновать исключительность американской нации, - пишет Путин. - ...Мы разные, но когда мы просим Господа благословить нас, мы не должны забывать, что Бог создал нас равными". А в Декларации сказано так: "Все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами". Разница очевидна: в Декларации речь идет не о народах, а о каждой отдельной личности, об индивидуальных правах и свободах.

Запад, по мнению Путина, погряз в пороках и всяческой скверне, забыл свою веру в угоду политкорректности и мультикультурализму:

Без ценностей, заложенных в христианстве и других мировых религиях, без формировавшихся тысячелетиями норм морали и нравственности люди неизбежно утратят человеческое достоинство. И мы считаем естественным и правильным эти ценности отстаивать.

Эти сентенции уместны для произнесения с амвона. Слышать их от президента просто неловко. "Я еще не такой подлец, чтобы думать о морали", - сказал Василий Розанов. А в другом месте выразился так: "Даже не знаю, через "ѣ" или "е" пишется “нравственность”.

От рассуждений Путина (или его спичрайтеров) веет такой затхлой банальщиной, что называть его речь эпохальным прорывом способны или невежды, или бесстыжие подхалимы. Но народу идея "мировой контрреволюционной империи" может понравиться. Тут впору вспомнить саркастическую усмешку маркиза де Кюстина:

В сердце русского народа кипит сильная, необузданная страсть к завоеваниям — одна из тех страстей, что вырастают лишь в душе угнетенных и питаются лишь всенародною бедой. Нация эта, захватническая от природы, алчная от перенесенных лишений, унизительным покорством у себя дома заранее искупает свою мечту о тиранической власти над другими народами; ожидание славы и богатств отвлекает ее от переживаемого ею бесчестья; коленопреклоненный раб грезит о мировом господстве, надеясь смыть с себя позорное клеймо отказа от всякой общественной и личной вольности.

Характерно, что сидевших на сцене свадебных генералов - Фолькера Рюэ, Франсуа Фийона и Романо Проди – этот "свет с Востока" совершенно не озарил. Они не понимают этого языка и не говорят на нем. Современные государства Запада, слава Богу, не имеют никакой идеологии и иметь ее не могут: это было бы искажением ценностей Просвещения и идей Монтескье, Локка и американских отцов-основателей – политических мыслителей, чьей единственной заботой было придумать наиболее удобное и эффективное устройство государства, дабы оно отвечало своему назначению, а назначение это – справедливость. А искателям какого-то другого смысла существования государства и народа ответил еще полтора века назад, когда этот спор был актуален, Потугин в тургеневском романе "Дым":

Да-с, да-с, я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются, — цивилизации, — да, да, это слово еще лучше, — и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет. Это слово: ци...ви...ли...зация (Потугин отчетливо, с ударением произнес каждый слог) - и понятно, и чисто, и свято, а другие все, народность там, что ли, слава, кровью пахнут... Бог с ними!

Один из воспевших валдайское мероприятие публицистов выразился в фейсбуке так: "Думали, что некоторые люди бездарно ведут выборы в Москве, а они в это время готовили триумф воли на Валдае".

Словосочетание "триумф воли" влечет за собой соответствующий ассоциативный ряд – "ночь длинных ножей" и все такое прочее. Но зловещие коннотации убивает ехидный коммент: "Как будто "Шанели" добавили в щи". Эпохальный ответ на эпохальную речь.