Когда моей дочери было четыре года, она получила первый в своей жизни урок цивилистики. Она простудилась, и мама повезла ее в поликлинику посольства РФ в Вашингтоне, к которой мы были тогда приписаны как российский журналист и члены его семьи. Однако привратник, сверившись со списком, не пустил их. В ответ на недоуменные вопросы страж посоветовал позвонить пресс-секретарю посольства г-ну Хоришко. На звонок моей жены г-н Хоришко ответил, что не знает журналиста по фамилии Абаринов. Он в те дни только прибыл на работу в США, и мы еще не успели познакомиться. Пресс-секретарь, конечно, может не читать газет. Но чтобы вычеркнуть фамилию из списка, а сделать это мог только он, ее нужно было знать.

Двумя днями прежде я беспрепятственно вошел на территорию посольства, виделся с послом и вручил главному врачу поликлиники свой чек – оплату услуг врачей на год вперед. Все еще стоя в проходной посольства, жена позвонила мне. Я набрал номер посла Ушакова, с которым знаком с незапамятных времен, но того не оказалось на месте. Позвонил консулу – тот ответил, что рад бы помочь, но вопрос не в его компетенции.

Мне было вполне очевидно, что лишение меня допуска в посольство стало прямым следствием моего сотрудничества с Радио Свобода, хотя никто из дипломатов мне этого вслух не сказал. При этом, однако, я оставался легально, по всем правилам аккредитованным корреспондентом российского издания. Опять-таки: посольство вправе кого угодно пускать или не пускать к себе. Но даже уголовных преступников полагается сначала лечить, а уж потом наказывать.

С тех пор я в посольстве ни разу не был. Спустя несколько дней после инцидента мне на каком-то мероприятии представили г-на Хоришко. Мы обменялись несколькими фразами, и я попросил его вернуть мне деньги за медобслуживание, которого он меня лишил. Он обещал. Моей дочери уже 15 лет. Г-н Хоришко за это время уезжал из Вашингтона, потом вернулся на прежнюю должность, а деньги всё отдает.

Маша урок усвоила. 31 января этого года она впервые участвовала в политической манифестации – акции Стратегии-31 в Нью-Йорке. На Восточном побережье США ее организацией занимается драматург Наталья Пелевина, председатель Международного комитета за демократическую Россию.

Дочь стояла на площади Юнион-сквер рядом с Борисом Кузнецовым, Мариной Литвиненко, Александром Гольдфарбом, Павлом Ходорковским и другими достойными людьми. Она выбрала плакат на английском языке: "Путин – опасный союзник".

Конечно, это событие было абсолютно безопасным, не имело ничего общего с тем, что происходит по 31-м числам в Москве. Полицейские общим числом трое или четверо скромно стояли в сторонке, никоим образом не вмешиваясь в происходящее. Но для моей дочери это все равно было сильное переживание.

В своей школе-пансионе Маша стала героем дня: никто из учениц не провел "длинный уикенд" так, как она. О ней написали заметку в школьной газете и в блоге школы. Политические проблемы России стали темой дискуссии на уроке истории. В общем, она теперь сознательный борец.

Я не знаю, стал ли шестилетний Иван Аксенов героем дня в своем детском саду, но героем российского сопротивления стал. Он не был пассивной игрушкой взрослых негодяев. Судя по протоколу его объяснения с полицейскими, он вел себя честно и смело, считая ниже своего достоинства лгать или скрывать что-либо. Его слова о том, как папа разбрасывает бумажки "про правду", достойны хрестоматии для начальных классов.

Нашим детям по разные стороны Атлантики еще нужно долго учиться, умнеть и искать свое место в жизни. Не дай им Бог стать "профессиональными революционерами". Но свободными людьми они уже стали.

Надо сказать пару слов и об антигероях доблестного задержания. Похожее на нарочитый псевдоним имя Алексея Окопного я узнал совсем недавно, но свое мнение о нем уже составил. А его обращенная к матери Ивана реплика "О, Настенька злая прибежала!" даже доставила мне своеобразное стилистическое удовольствие. Она выдает вальяжную повадку хозяина положения: мол, дело семейное, мы тут все свои, договоримся по-хорошему. В это время папа мальчика "по-хорошему" сидел в клетке в соседнем помещении.

У г-жи Костиной повадка другая. При упоминании этого имени полезно всякий раз уточнять: это та самая Ольга Костина, по показаниям которой упекли на 20 лет Алексея Пичугина. Теперь она член совета Общественной палаты – олицетворяет общественность в ее взаимоотношениях с правоохранительными органами. По чистому совпадению ее муж работает начальником управления администрации президента. Удачно получилось, но лично мне такое олицетворение представляется мошенничеством.

В отличие от г-на Окопного, г-жа Костина держится холодно, отстраненно, как истый законник. В эфире телеканала "Дождь" она обложилась полицейскими служебными инструкциями и с брезгливой миной оттого, что приходится общаться с дилетантами, строго и устало цитировала букву закона. Отношение к закону у г-жи Костиной ровно такое же, как у Шарикова, которому профессор не велит бросать окурки на пол:

Он долго мял окурок в раковине с выражением, ясно говорящим: "На! На!"

Законность инструкции еще тоже надо проверить, но даже если в действиях полиции и нет превышения служебных полномочий и нарушений закона, ситуация выглядит лишь формально законной, а по сути – явное издевательство.

Между прочим, Иван Аксенов в хорошей компании.

Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку...

Будущее солнце русской поэзии и его нянька встретили Павла I в Юсуповом саду. Император гулял без ОМОНа, ФСО и центра "Э".