Печальные обстоятельства Леонида и Надежды Галактионовых, которых органы опеки города Владимира разлучили с трехлетними мальчиками-близнецами из-за отсутствия достаточной жилплощади, произвели эмоциональный взрыв в блогосфере. Такое ощущение, что взрывчатое вещество накапливалось давно.

У Галактионовых много сторонников, но и противников хватает. Спор идет о пределах вмешательства государства в частную жизнь граждан. Те, кто поддерживает решение властей, считают, что родители наказаны за собственную безответственность: завели детей, не имея квартиры и надежного дохода. Их оппоненты говорят, что бедность не основание для принудительной заботы о детях со стороны.

История человечества знает две крайности в этом вопросе. В древней Спарте, вся общественно-политическая система которой была подчинена военным целям, воспитание детей, прежде всего мальчиков, всецело контролировалось государством. "Спартанцы, - пишет Плутарх, - изучали грамоту только ради потребностей жизни. Все же остальные виды образования изгнали из страны; не только сами науки, но и людей, ими занимающихся. Воспитание было направлено к тому, чтобы юноши умели подчиняться и мужественно переносить страдания, а в битвах умирать или добиваться победы".

В возрасте семи лет мальчика отбирали у родителей и делали из него воина. Дети были собственностью государства. Голод, холод, крайний аскетизм во всем составляли систему воспитания, именуемую спартанской.

В Риме, наоборот, безраздельным правом распоряжаться жизнью ребенка пользовался отец. Он мог отказаться от новорожденного, которого клали перед ним на пороге дома, и тогда младенца убивали или выбрасывали. Это зверский обычай был объявлен преступлением лишь при императоре Александре Севере (222-235). Власть отца - patria potestas - оставалась непререкаемой и по достижении детьми совершеннолетия, вплоть до самой его смерти. Дочь, выйдя замуж, поступала под покровительство мужа. Сын же, независимо от достигнутых им государственных постов и заслуг, был обязан подчиняться отцу, который мог наказать или даже казнить его. Казнь сына была признана убийством лишь при Константине (272-337).

Что делать с детьми бедного сословия, которое не в состоянии прокормить свое потомство? Эта проблема бурно обсуждалась в Англии начала XVIII века. Страна к тому времени стала единственной сверхдержавой, новых высот достигли наука и техника, в обществе распространились идеи гуманизма и филантропии. Казалось, у научного мышления нет преград и при правильной постановке дела можно навсегда избавиться от такого социального недуга, как нищета. Высказывалось, к примеру, радикальное предложение: а не учредить ли акционерное общество (только что изобретенная тогда форма предпринимательства) для управления бедным сословием? Джонатан Свифт написал тогда и опубликовал анонимно памфлет "Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества". Автор пародировал идеи социальных прожектеров и предлагал попросту употреблять в пищу детей несостоятельных родителей: "Один очень образованный американец, с которым я познакомился в Лондоне, уверял меня, что маленький здоровый годовалый младенец, за которым был надлежащий уход, представляет собою в высшей степени восхитительное, питательное и полезное для здоровья кушанье, независимо от того, приготовлено оно в тушеном, жареном, печеном или вареном виде. Я не сомневаюсь, что он так же превосходно подойдет и для фрикасе или рагу".

Сатиру Свифта никто, конечно, не принял за чистую монету; мрачный сарказм автора сочли следствием душевной болезни и общей мизантропии. В 1789 году британский парламент принял Закон о бедных, а спустя девять лет англиканский священник и экономист Томас Мальтус опубликовал свой "Опыт о законе народонаселения", в котором подверг резкой критике меры общественного призрения неимущих. Он обвинил в бедах бедняков самих бедняков, "уклоняющихся от своих обязанностей". Обязанность эта, по мнению Мальтуса, сводится к тому, чтобы "не производить на свет детей до тех пор, пока не имеешь средств для их прокормления и воспитания". Мальтус призывал прекратить всякую благотворительность ("необходимо открыто отказаться от признания за бедными воображаемого права содержаться на общественный счет") и бросить бедных на произвол судьбы ("если он не может прокормить своих детей - они должны умереть с голоду").

Такое крайнее проявление социал-дарвинизма (Дарвин был горячим сторонником Мальтуса) и по сей день имеет своих сторонников. Есть они и в современной России. На фоне разговоров о принудительной стерилизации предложение "изымать детей" из семей не желающих трудиться сельских жителей выглядит даже гуманно.

Тем временем множатся сообщения о том, как власти отбирают детей у активистов оппозиционных движений по политическим мотивам, фабрикуя заключения о безнадзорности и антисанитарных условиях.

Случаям простого вымогательства со стороны представителей опеки и врачей просто нет числа. А в Петербурге детей на полгода отобрали у матери из-за задолженности по квартплате, и в ноябре суд будет решать, вернуть ли их домой.

Все это в конечном счете составная часть более широкой дискуссии о ювенальной юстиции, нормативная база которой уже создана, внесена в Госдуму и находится в процессе обсуждения.

Настроения близки к паническим: в хоре противников ЮЮ явственно слышны православно-патриотические ноты, планы введения системы ЮЮ объявляются происками Запада, а то и кознями самого дьявола.

Быть может, нет в сегодняшней России другой темы, которая демонстрировала бы с предельной ясностью, до какой степени граждане разуверились в своем государстве. Никто ни минуты не сомневается, что детей будут отбирать под ложным или вздорным предлогом, что власть под видом заботы о детях создает новый инструмент репрессий и новый механизм коррупции. И наконец: неужто государство так-таки и не виновато в том, что у Леонида Галактионова нет работы, а его семейство впятером живет в 11-метровой комнате общежития? И разве в бедных семьях не бывает счастливых детей?