На минувшей неделе прошло очередное заседание по делу Сергея Хмелева в Кировском районном суде Саратова. Продолжился допрос врачей, начатый 29 марта.

Врач тюремной больницы ОТБ-1 Александр Девятериков показал, будто бы 24 января 2015 года он осмотрел Сергея Хмелева, прибывшего этапом из колонии ИК-17, не нашел у него ничего, кроме язвы желудка, назначил лечение и сдал смену. Вскоре Хмелеву прооперировали прободение язвы. «Ничего особенного не было, обычная операция».

Затем в течение полутора часов врачу пришлось выкручиваться под градом вопросов адвокатов. Почему он назначил Хмелеву рентген грудной клетки и УЗИ кишечника, если нашел только язвенную болезнь? Почему как раз гастроскопию желудка не назначил? И как получилось, что 24 января Девятериков написал в анамнезе, что 26 января Хмелеву прооперировали язву желудка?

- Понимаете... там получилась такая ситуация, - виновато объясняет врач. - Когда я заполнял первичный лист, я заполнил все, кроме анамнеза. И когда история болезни уходила в архив, это обнаружилось, и я ее дописывал... В смысле, дописывал анамнез...

- А как же потом другие врачи оказывали лечение, если вы не установили даже диагноз? Без анамнеза можно ли назначить лечение, провести операцию?

- Но я-то знал анамнез, я просто в тот момент не отразил его в карте, это техническая ошибка...

- А почему вы раньше об этом не говорили?

- Потому что это выяснилось только на предыдущем заседании...

- Выяснилось на предыдущем заседании, что вы заполняли только через месяц медицинскую карту? Откуда вам стало известно, что было на предыдущем заседании?

- Начальник хирургического отделения Панферов сказал... Мол, что ты там написал какую-то бурду? Я стал судорожно вспоминать. Вспоминал, вспоминал - и вспомнил. Что я дописывал. Через месяц. Я этого практически не помнил. Начал листать историю болезни и потихонечку вспоминал, что когда заполнял графу анамнеза, написал лишнего.

- То есть вы 24 января установили язвенную болезнь желудка на основании анамнеза, который дописали через месяц?

- Я его установил тогда, но забыл написать.

- А тогда какой анамнез был?

- Такой же был.

- И там была информация о проведении операции?

- Еще раз объясняю, это чисто техническая описка... Ну, неправильно я составил, неправильно, такой вот я раздолбай! Если бы правильно все составил, вы бы вообще тут не докопались бы, - в отчаянии уже отвечал врач на дотошные расспросы адвоката Киселева, по первому образованию - медика.

Однако у адвокатов есть все основания полагать, что врач переписывал анамнез задним числом не по оплошности, а по просьбе начальства, и уже после того, как Хмелев написал заявление об избиении.

- А почему анамнез и вся история болезни заполнены одной ручкой, а вот эта запись сделана другой ручкой? - спрашивает адвокат Светлана Белова.

- Вот смотрите. Я пишу, пишу, у меня появились вопросы, я отвлекся...

- И ручку поменяли?

- Нет, ручку я не поменял, но она у меня то пишет, то не пишет...

- Чернила кончились?

- Нет, чернила не кончились, просто она еще не расписалась...

- Как же получается, что вы месяц спустя пишете той же ручкой?

- Могу пояснить, что я стал продолжать другой ручкой, она плохо пишет, а дальше той же самой писал. Вот смотрите: пишу, пишу, отвлекся, на другой странице надо писать, взял другую ручку, она плохо пишет. Нашел ту, которой я до этого писал, и дописал до конца. Такой вариант вас устраивает?

Допрос Александра Девятерикова

Слушать такой допрос, надо сказать, было неловко, стыдно. И как-то жутковато наблюдать зависимое положение врача, который вынужден, как школьник, выкручиваться в суде, покрывая ложь своего начальства.

«Ведь, по большому счету, эти самые врачи и спасли Хмелеву жизнь! Сам Панферов в судебном заседании пояснил, что, если бы не он и не его операция, Хмелев бы просто-напросто умер. И это чистая правда. Тогда напрашивается вопрос: зачем они до сих пор покрывают своих коллег и вынуждены сами себя называть раздолбаями, вместо того чтобы слышать слова благодарности от Сергея и его родных?» - восклицает адвокат Маргарита Ростошинская.

Но тюремные врачи подчиняются системе ФСИН. Не клятва Гиппократа, не совесть, а приказ начальства для них закон. Тюремный врач боится лишиться работы, аналога которой в условиях местной безработицы ему не найти. А начальство приказывает подделывать медицинские документы, приказывает лгать, лжесвидетельствовать...

Предположим, 24 января 2015 года вечером Девятериков осмотрел прибывшего этапом Хмелева, диагностировал состояние средней тяжести, утром ухудшения состояния не обнаружил и сдал дежурство, а через месяц дописал анамнез, «ляпнув» по оплошности, что 26 января Хмелев был прооперирован в связи с прободением язвы. Однако в карте момент прободения язвы не зафиксирован. И назначения записаны такие, какие не при язвенной болезни, а при переломе ребер и разрыве кишечника делаются.

Врачу пришлось признать, что и гидропневмоторакс, и разрыв селезенки могли возникнуть у Хмелева в результате травматического воздействия.

Татьяна Якунина, терапевт колонии ИК-17, показала в судебном заседании, что наблюдает Хмелева с момента поступления в колонию, то есть с 2010 года. Уже тогда Хмелев страдал язвой желудка. Периодически с этой болезнью он направлялся в больницу. Последний раз - в январе 2015 года, но в момент этапа она Хмелева не видела. На вопросы Хмелева она подтвердила, что, вернувшись в колонию, он был в плохом состоянии и она положила его в лагерный стационар.

Затем продолжился допрос врача Панферова, заведующего хирургическим отделением ОТБ-1, начатый на заседании 29 марта. Панферов оперировал Хмелева и, надо полагать, спас ему жизнь. Однако в суде он вынужден говорить, что спасал его не от разрыва кишечника, не от пневмоторакса, возникшего в результате прокола легкого сломанным ребром. А от прободения язвы. Ему на ходу пришлось придумывать причины, почему клиническая картина прободения язвы не отражена в истории болезни, почему после операции он назначил лечение, которое назначают после операции кишечника, а не желудка, и так далее.

Вопрос адвоката Ростошинской, с какой целью он информировал Девятерикова о том, какие вопросы ему будут задаваться в суде, судья Новиков снял.

Допрос Панферова

Сергей Хмелев спросил Панферова, помнит ли он, что назначал ему новый этап в ОТБ-1 через полгода и отмечал такую рекомендацию в медкарте.

«В чем состоит вопрос?» - спросил судья.

«Вопрос в том, что данный свидетель записывал рекомендацию об этапировании меня из ИК-17 в течение полугода в больницу. Конкретно речь о том, что никакой язвы желудка мне не оперировали, понимаете? Мне оперировали кишечник. И данный свидетель мне говорил о необходимости через полгода, после моего выздоровления, этапировать меня в ОТБ-1 для того, чтобы прооперировать мне как раз язву желудка. По рекомендации данного свидетеля меня должны были этапировать в мае 2015 года. Но в связи с возбуждением дела Зейналов меня снял с этапа. Это в их интересах было - снять меня с этапа...»

Панферову пришлось признать, что медицинская карта Хмелева была составлена с нарушениями. Но ведь когда в апреле прошлого года Сергей Хмелев подал заявление об избиении его сотрудниками колонии, отказ в возбуждении уголовного дела «по факту причинения телесных повреждений» был основан именно на этих медицинских документах.

«Перфорация язвы - это как ножевое ранение, больной лезет на стенку, не может ночь провести спокойно. Если бы это было, то об этом была запись в медицинских документах. Но ее нет», - поясняет адвокат Киселев.

«Интересно получается: врач-"раздолбай" составил и предоставил документы с ложной информацией, а судят Хмелева! Два врача, принимавший Хмелева и проводивший ему операцию, говорят о том, что составили документы задним числом и с нарушением требований закона... Налицо фальсификация медицинских документов, фальсификация протоколов допросов, фальсификация других материалов дела, оказание давление на свидетелей... а на скамье подсудимых почему-то лишь один Хмелев», - пишет Ростошинская.

Ей также непонятно, почему Хмелева судят по ч.2 ст.306 - «заведомо ложный донос с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления». Хмелев не указывал в своем заявлении, какой степени тяжести был причинен вред его здоровью в результате избиения. Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, как и причинение легкого вреда здоровью, не являются по нашему законодательству тяжкими преступлениями. Только умышленное причинение тяжкого вредя здоровью - тяжкое преступление, но Хмелев не назвал в своем заявлении степени тяжести. Ее определяет экспертиза. Но экспертиза состояния Хмелева, которая с самого начала должна была присутствовать в этом уголовном деле, проведена не была. Ни отказывать Хмелеву в возбуждении дела об избиении, ни тем более возбуждать против него дело за «ложный донос» без такой экспертизы было немыслимо и абсурдно.

Между тем уже целый год длится этот абсурд.

И язвенной болезнью Хмелев страдает по сей день. Но лечения, назначенного врачами еще на май прошлого года, не проведено и в обозримом будущем не предвидится.

Следующее заседание Кировского районного суда по делу Сергея Хмелева назначено на 18 мая.