Немного я опоздал (лет на 20 всего) с рассказом о деле милиционеров-убийц в Москве 80-х. Новая статья подробно о нем рассказывает, а документальные фильмы, вышедшие еще раньше, добавляют жутких подробностей об одном из участников этого дела, Коле Лобанове, с которым мне довелось посидеть недолго в одной камере в "Лефортове".

В том, что милиционеры грабили, избивали, а могли и убить за бутылку водки, в принципе сомневаться не приходится. Не удивляет ни то, что дело только тогда раскрутилось, когда погиб офицер КГБ, ни то, что преступники брали на себя и лишку, ни то, что не гнушались в качестве добычи ондатровыми шапками. (Сообщают, у милиционеров было их что-то около сотни. О них, шапках этих, еще скажу.) Но вот ведь живучее какое представление, что, мол, эти «силовики» одно, а те другое, как будто не все люди. Вот и в президенты взяли подполковника, даже не генерала какого захудалого. А, ничего, из КГБ - и так сойдет. Ну, про этого скоро нам обещают рассказать, что у него там с шапками или чем еще. А я пока напомню про то, что сам видел.

***

Нет, от "ментов" всего можно ожидать, а вот ЧК совсем другое дело, они по крайней мере не обманывают. Есть у них даже что-то вроде кодекса чести. Благородство даже какое-то.

Такие или почти такие утверждения мне не раз приходилось слышать от своих сокамерников в московской тюрьме КГБ "Лефортово". Положительно, многократное независимое повторение одного утверждения заставляет задуматься, даже когда против него восстает все внутри тебя. К тому же неизменная вежливость гэбэшных вертухаев, провожающих тебя на допросы, любезность следователя, который, конечно же, "шьет" тебе дело, но ведь вежливо же, черт возьми. Ни тебе побоев, ни крика, ни мата. Все на "вы", с улыбкой. Если в чем забудется - начнет, к примеру, шантажировать, - так очень быстро, даже охотно становится на место, как только напомнишь. Все это очень выгодно отличается от манер следователей МВД, с которыми если кто не сталкивался, то все равно хорошо себе их представляет по многочисленным рассказам.

Не скажу, конечно, что все это заставило меня усомниться в своей прежней оценке, но интереса к ним прибавило: интересно же, а почему такая легенда возникла. Даже и теперь, в постперестроечные времена, когда и сам-то КГБ то ли есть, то ли нету его уже, легенда упорно продолжает жить. Конечно, это полностью соответствует интересам самого КГБ (или как его теперь называют), что само по себе почти определенно указывает на источник. Однако что же им помогает сохранять свой легендарный образ, настолько противоречащий действительности? Скрытность, конечно.

Так вот кое-что о реальных манерах и о действительных случаях, которые бывают с нашими рыцарями чистых рук, горячего сердца и холодной головы. История, о которой я узнал, настолько не вписывается в канонический образ, что воспринимается как вымышленная. Да только я не братья Гримм, сочинять не умею. Хотите верьте, хотите нет, а дело было так.

После суда меня привели в другую камеру, дожидаться, пока придет мой приговор, да пока подойдет очередь на этап в лагерь. Вваливаюсь, весь обвешанный своим скарбом, В импровизированном мешке из наволочки нехитрое мое камерное имущество, из подмышки все норовит выскользнуть свернутый матрац.

- Здравствуйте, меня зовут Иван Ковалев, можно попросту Ваня.

- Коля, Саша, - представляются мои новые соседи. Оба смотрят как-то кисло. Конечно, в тюрьме как в тюрьме, не очень-то повеселишься, но эта парочка уж слишком печальная. Когда я кончаю возиться со своими шмотками, продолжаем знакомиться. Тогда и выясняются причины для печали.

- Я был милиционером, ментом то есть. Обвиняют в убийстве, грозит расстрел, - сообщает Коля.

Ага, об этом милицейском деле вся тюрьма знает, а я так даже и на суде про него упоминал всего несколько дней назад. Теперь это мне, значит, экскурсию напоследок устроили - спасибо, очень интересно . Но о Коле расскажу в следующий раз, а сейчас Саша.

Высокий худой парень с коротким ежиком на голове. Какого-то болезненного вида. Позже я научусь безошибочно угадывать бывших лагерников по внешности, даже и тогда, когда у них волосы уже отросли. Пока же у меня мелькает лишь смутная догадка, и Сашин вид оставляет какое-то странное впечатление.

- А я был чекистом, - говорит он.

Хорошенькая компания собралась, милиционер-убийца, чекист с неизвестно еще каким уголовным прошлым, да я, "подрыватель основ". Ну, посмотрим, что нам поведает Саша. Рассказывает он без охоты, маленькими кусочками, но постепенно, за недельку-другую, из них складывается милая история.

Три чекиста, три коммуниста решили однажды немного подзаработать. Точнее, сперва их было два, а потом добавился еще и третий - мой Саша.

Работал Саша в отделе по борьбе с международным терроризмом. Вроде бы в его обязанности входили наблюдение за этими самыми террористами, а иногда и их задержание с возможным применением приемов рукопашного боя. По работе Саше приходилось ездить на машине иностранного производства. Зачем обязательно на этой "иномарке", как он ее называл, я так и не смог понять. Но в какой-то момент разбил наш Саша свою драгоценную иномарку. Может быть, авария случилась в ходе очередной романтической погони за матерым международным террористом, а может, просто был пьяный вояж по ресторанам, не знаю, Так или иначе, кончилось это для Саши печально. Был он разжалован из капитанов в лейтенанты, да еще и в долги огромные влез: за рабочую машину платить ведь надо. Платить надо, а платить нечем, приходится влезать в новые долги, чтобы отдать старые, - и так без конца. До того это все Сашу издергало, что уж и жизнь не мила. Тут и встретились Саше два приятеля - капитаны КГБ, с которыми он работал раньше в одном отделе. Встретились - и говорят.

- Ну что, Саша, у тебя тяжелое положение, у нас тоже, надо как-то это дело поправлять.

- Да как поправлять-то, я уж и не знаю, что делать, хоть в тюрьму, хоть в петлю, все равно, лишь бы только не мучиться так-то вот, - отвечает Саша.

- Ты, друг, в тюрьму не спеши, а в петлю и тем более, - переглянулись приятели. - А что делать, мы тебе подскажем. Помнишь нашу прежнюю контору на "Студенческой", где вместе работали до твоего перевода? Как думаешь, сколько денег соберется там в кассе взаимопомощи под Новый год? Ведь столько народу там служит, каждый скидывается по пятерочке, по десяточке, так наберется прилично. К концу месяца побольше, а к концу года и подавно. Если удачно момент подгадать, так можно взять тысяч 40. (Дело было в 80-е годы, когда в России счет еще шел на рубли а не на доллары.) 40 на троих поделить сумеешь? Вот и считай.

- Да это бы хорошо, денег может и больше оказаться, но как-то...

- Что "как-то"? Какие там "как-то"? Мы уже пробовали взять эту кассу, да неудачно, ключ нужен. Вот это и будет твоей частью работы, а остальное уж мы сами. Пойдешь домой к председательнице кассы взаимопомощи, инсценируешь обычное домашнее ограбление, а возьмешь только ключи от сейфа. Она тебя не знает, ничего не заподозрит, а пока ключей хватится, мы уже дело сделаем.

- Ох, женщина ведь, - смутился Саша.

- Противная баба, - сообщил один из приятелей

- И фамилия у нее ПИЯВКИНА, - добавил другой.

Этот аргумент оказался решающим. Противную бабу по фамилии Пиявкина можно грабить не стесняясь.

Скоро сказка сказывается, да и дело тоже быстро делалось. В назначенный день надел мой Саша темные очки (хорошо еще, что не чулок на голову натянул), взял блокнотик с ручкой и отправился к гражданке Пиявкиной грабить. Спрашивается, а зачем грабителю блокнотик? Оказывается, аксессуар был продуман. Чтобы легче проникнуть в дом, Саша представился агитатором, который ходит по квартирам и проверяет уровень политических знаний избирателей. Пиявкина подвоха не ожидала, сразу же впустила агитатора-грабителя и вполне исправно отвечала на вопросы об очередном историческом съезде - тогда это был, кажется, 26-ой. Саша аккуратно записал все ответы и... ушел. Вышел из квартиры, остановился в подъезде, подумал немножко , вспомнил о приятелях, дожидающихся снаружи, о своих тяжелых обстоятельствах... вздохнул и повернул назад. Вернувшийся агитатор попросил у гражданки Пиявкиной попить. Та пропустила его на кухню, налила воды. Ну, тут уж Саша решился. Отпил глоток для храбрости, а остальное неожиданно плеснул в лицо Пиявкиной - та аж присела с испугу. Потом наш агитатор "имитировал серию ударов в область головы" - так элегантно он выражался, рассказывая мне об этом. Тут неожиданно обнаружилось, что Пиявкина и в самом деле баба противная - оправилась от испуга и начала сопротивляться. Куда подевались все навыки агента по борьбе с терроризмом? Никак он не мог скрутить несчастную женщину, таскал ее по всей квартире. То в ванную затащит, то, наоборот, в коридор потянет (по материалам суда там Саша хватался за утюг - как полагала Пиявкина, чтобы стукнуть ее по голове, по Сашиным утверждениям, чтобы связать ее шнуром). Наконец как-то увязал свою жертву, уложил на кровать, а сам стал рыться в бельевом шкафу, имитируя грабителя, который ищет спрятанные в квартире деньги.(Почему-то действительно во многих семьях это место считается как бы домашним сейфом.) За этим занятием нашего горе-грабителя и застала милиция. Дело в том, что на всем протяжении этой битвы, в соседней комнате по пояс в окно висела старушка-мать Пиявкиной и звала на помощь. Саша говорил потом, что решил лучше быть арестованным, чем продолжать такую жизнь. Ну, если ему хотелось, чтоб я так думал, так я уж не стал в выражать сомнения.

На следствии Саша твердо придерживался версии квартирного грабителя-одиночки и ни слова не сказал о приятелях. Как он говорит, это показалось настолько необыкновенным, что его возили даже к самому Андропову. И председателю КГБ наш чекист правды не сказал. Суд дал шесть с половиной лет и отправили Сашу в лагерь под Нижним Тагилом по прозванию "Красная Шапочка".

Это прозвище лагерь заслужил потому, что туда посылают сотрудников милиции, КГБ, прокуратуры, всякую советскую чиновную знать. Естественно, милиционеров оказывается больше всего, ну а фуражки у них, как известно, с красными околышами. Саша был убежден, что таких лагерей всего три по стране - кроме этого еще в Свердловске и в Алма-Ате. Это кажется сомнительным - осужденных милиционеров и всякой подобной публики, которую надо уберечь в лагерях от расправы уголовников, должно быть гораздо больше, чем на три лагеря.

Условия в этом лагере, однако, были вовсе не привилегированные. Основная работа - чугунное литье и обработка деталей. И производство то же, что у купца Демидова, начинавшего в этих местах лет двести назад, и технология не сильно отличается. Саша работал на сверлильном станке. Чтобы экономить дорогостоящее курево, а одновременно и укоротить перекуры, он ломал каждую сигарету пополам и курил прямо у станка, не отрываясь от работы. Рукава у телогрейки, чтобы рукам было свободней двигаться, он оборвал. Все эти ухищрения с сигаретами и с рукавами - чтобы выполнить норму. Однако в цеху было сильно холодно. Пока в станке была свежая эмульсия, которую заливали горячей, Саша грел руки (они, естественно, постоянно коченели) о бачок. Когда эмульсия остывала, бегал в соседний цех электролиза и быстро отогревал прямо в электролизной ванне. Еды, конечно не хватало. Кто сумел приберечь на вечер кусок хлеба, у того сегодня праздник. Немудрено, что через полгода, когда Саша вернулся в "Лефортово", здешние медсестры его не узнали. И через пару месяцев льготного лефортовского режима, когда я повстречал Сашу, у него еще продолжался фурункулез и вообще было видно, что ему сильно досталось.

Зеков просто так не возвращают, всегда есть какая-то причина. Чаще всего это оказывается новое следствие по другому делу или по вновь открывшимся обстоятельствам старого. Конечно, Саше 6ыло нетрудно догадаться, что раз его везут назад, значит, теперь по его делу стало известно что-то новое. Решение он принял сразу, как только ему сказали: "С вещами". Меньшим сроком отделается тот, решил Саша, кто расскажет больше и быстрее остальных.

Обстоятельства, оказывается, действительно изменились: кассу все-таки ограбили.

- Ну, рассказывай, - встретили его в Москве.

А когда он кончил, спросили.

- Так что же ты раньше молчал?

- Да вы же сами из КГБ, должны понимать. Ну, рассказал бы я все сразу. Во-первых, вы бы мне не поверили, а во-вторых, если бы даже и поверили, доказательств-то нет никаких, значит, эти двое моих сообщников остались бы на свободе. И что бы тогда было со мной в лагере, когда в КГБ работают два недруга?..

Возразить на это было нечего.

Вскоре задержали одного из Сашиных приятелей-сообщников. Приятель начал давать показания на себя и на всех остальных еще в машине. Видимо, оказался таким же сообразительным как и Саша. Второй, когда арестовали, тоже не стал утруждать следователей. И так они втроем рассказывали наперегонки обо всем - и что сделали, и что собирались, и о чем думали только. Двое приятелей подробно рассказали следствию, как они "взяли"-таки злополучную кассу после Сашиного суда, убедившись, что о них он не сказал ничего. Рассказали и о том, что когда договаривались с Сашей, то вовсе не собирались делить с ним добычу на самом деле. Его бы только пригласили на дележку на Ленинские (так тогда звались Воробьевы) горы, а труп утопили бы потом в Москве-реке. Видеозапись этих показаний Саше прокрутили следователи.

Да, было отчего загрустить Саше в камере. К тому же в это время уже шел суд, а на адвоката Саша был обижен, потому что тот ненароком сказал: «Раньше офицеры в таких ситуациях стрелялись». Но больше всего Саша был озабочен тем, что сказать в своем последнем слове.

- Как писать, "со слезой"? - спросил я, когда он попросил меня помочь.

- Я с радостью приму любое ваше решение, потому что самый суровый приговор выносит мне моя совесть, - прочел Саша в суде свою бумажку.

Суд "скостил" полгода, оставив шесть лет лагерного срока. Подсудимый был рад. Остальные два богатыря получили, если я правильно помню, 8 и 10 лет. Оно и немудрено. За ними числилась ведь касса. Оказалось в ней, кстати, ровно 10 тысяч. Помнили бы они свою науку (ведь юристы как-никак), взяли бы на рубль меньше - получили бы первую часть статьи и сроки гораздо меньше. Но пожадничали - и вот результат. Правда, результат этот учитывал и другую их преступную деятельность. Как я узнал из обвинительного заключения по делу, эта парочка рассказала о себе, что они украли пять норковых шапок. Три на своем рабочем месте в гостинице "Россия” (работа, значит, была следить за иностранцами), да две у сослуживцев - комсорга и еще кого-то из начальства. Суд оценил все шапки в 350 рублей.

Когда читали приговор, один из них шепнул Саше:

- Слушай, нас трое, двоих могут послать в один лагерь, а с ним (кивнул он на второго) сидеть не хотелось бы, какой-то он неблагородный, неинтеллигентный даже. Давай попросимся в один лагерь с тобой?

* * *
- Есть в них какое-то благородство, - гласит легенда. -"Раньше офицеры в таких ситуациях стрелялись", - вздыхает Сашин адвокат.

Так то какие офицеры стрелялись. А этим бы шапки воровать. Вот уже скоро 100 лет они такие. И не меняются. И не изменятся.

1987-2016