- Еду с Ильей и Ромой за пропуском с утра, вечером той же компанией заселяемся в отель "Подорожник". Чтоб завтра не метаться и не опаздывать.

- Хорошо. Только отель называется "Подснежник".

(Тьфу ты, конечно "Подснежник". Мне почему-то представился полуразложившийся, найденный весной труп.)

УПодмосковный Краснознаменск, где 7 февраля досрочно избирали мэра, - ЗАТО, закрытый город. В пятницу мы с Ильей Мищенко и Романом Петрищевым отправились туда за пропуском. У КПП обнаружили координатора наблюдателей Владимира Егорова. Подъехал и наш кандидат Глыбышен с документами.

Мы встали в очередь к бюро пропусков. И вдруг бац - нет вашего списка от Глыбышена! Ибо его унесли на утверждение. И пропуска нам поэтому тоже нет. Из ближайшей забегаловки вышел Егоров - со стаканчиком кофе и запросом Глыбышена на пропуска. Он недоумевал еще сильнее - почему это листок валяется в забегаловке?

Кандидат отправился в бюро пропусков сам, выстоял очередь. Попросил оформить нам троим пропуска, так как он нас лично приглашает в Краснознаменск в качестве частного лица. Из окошка с безоблачной невинностью сообщили, что всех, кто указан в его списке как наблюдатели на выборы, пускать не велено. Никак. Ни в гости, ни на свадьбу, ни на похороны.

"Не надо было заранее", - сказал расстроенный кандидат нашему координатору Егорову, который уже неделю не вылезал из Краснознаменска. После того как в Балашихе напали на Стаса Позднякова, Егоров теперь в этих городишках проводит предварительную глубокую разведку.

Мы вернулись в Москву без пропусков, больше не было времени ждать. Егоров объявил всем наблюдателям по Краснознаменску: отмена наблюдения, пропусков на территорию не будет.

К вечеру состоялось судебное заседание в Одинцовском суде, но разбирательство перенесли на 8 утра, поскольку не присутствовали стороны ответчика.

Нас все звали в Волоколамск. Но утреннее краснознаменское КПП, невинное окошко бюро пропусков, демократично одетый кандидат Глыбышен с его горьким сожалением о честных выборах, упертый Егоров запали нам в душу. Мы готовились к Краснознаменску - читали закон о ЗАТО, изучали особенности голосования военнослужащих...

Утром мы подъехали на КПП той же компанией. К нам присоединилась Елена Караваева, которой выписала частное приглашение ее подруга, живущая в Краснознаменске. К окошку выдачи пропусков выдвинулся Илья - с документами ПСГ (член УИК с правом совещательного голоса) в одной руке и законом о гарантии избирательных прав - в другой. Происходящее мы снимали двумя камерами. Илья, потрясая законом, педантично спрашивал: "Правильно ли я понимаю, что я, член избирательной комиссии, не могу пройти на избирательный участок в день голосования, вопреки вот этому федеральному закону?"

Потом мы прыгнули в машину и погнали к Одинцовскому суду. Зря спешили – кроме наших и охраны в суде никого не было.

Наконец появился один представитель администрации в пиджаке, жадно читавший какие-то бумажки неподалеку от нас. В суде он дрожащим голосом стал рассказывать, что информационного агентства "Закон" (от которого аккредитован Егоров) нет в реестре Роскомнадзора, некий Янсюкевич из списка наблюдателей не работает в "МК", а еще один у нас в списке - и вовсе иностранный агент из "Голоса". Стало быть, в списке заведомо ложные данные, а кандидат Глыбышен укрывал иностранного агента и врал. Все это они оперативно опубликовали в прессе.

Наши спросили товарища: "Это вы к чему все? В списке нет профессии, там ФИО, адрес и паспортные данные. Какие данные там искажены?" Егоров положил перед судьей копию свидетельства о регистрации "Закона" и копию запроса администрации в Роскомнадзор, в котором "умышленно или неумышленно" была одна неверная цифра в номере свидетельства.

А дальше - "я вашу чашку не разбивал, ибо я ее не брал, ибо это нечаянно, ибо это плохая чашка, и это не ваша чашка". В итоге ответчик пришел к тому, что они список утвердили, но послали на согласование в ФСБ. А ФСБ, редиска, им не прислала обратно. Мы расстроились - ФСБ в суде не дождешься...

Однако после перерыва пришла, вы не поверите, ФСБ! В лице одного несимпатичного в сером костюме и еще одного симпатичного в свитере. Вот уж где флюгеры, которым на сказанное ими же минуту назад плевать совсем. Оказалось, что ФСБ тоже не виновата - она послала наш список в МВД, проверить, нет ли у нас судимостей. (С наличием судимости к ним в ЗАТО нельзя, если ты никому там не родственник. Так же как с психической болезнью и наркоманией - можно только если ты местный или с кем-то там у них породненный.)

В общем, наши им про ФЗГ, статья 30 пункт 5: в ЗАТО на выборы надо пускать ВСЕХ наблюдателей и членов комиссии. Они нам про закон о ЗАТО: кое-кого в кое-каких случаях в ЗАТО можно не пускать.

В процессе пришли из администрации еще двое - горластые. Один из наблюдателей - Александр Грезев - упал духом. Он ехал на выборы из Новосибирска за свой счет, а оказался вынужден сидеть шесть часов и выслушивать этот сумбур.

Судья ушла в совещательную комнату. И вот тут мы поговорили с представителем ответчика. Чиновник администрации рассказывал про город, про семейные традиции. Он бывший военный. Жаловался на ЖКХ и капремонт. Мы его, по всей видимости, впечатлили. "Вот бы вас, наблюдателей, в ЖКХ", - говорил он как о чем-то сказочном и прекрасном. Он с нами потом попрощался сердечно и виновато.

Вскоре пришла судья, зачитав отказ в иске. Грезев сказал, что поедет в Островцы, которыми он пожертвовал ради суда (там выборы главы сельского поселения). Егоров поехал с ним. Мы с Ильей и Ромой отправились в Волоколамск в надежде усилить наблюдение при подсчете. А Елена отправилась на КПП и единственная прошла на свой избирательный участок по пропуску, оформленному подругой.

Мы мчались по трассе. Я начинала понимать, что в выборах есть какая-то пружина. Что недаром вокруг выборов все активизируются, переходят в режим поступка. Недаром сгущаются события. Недаром люди едут за свои деньги из Новосибирска. Я чувствовала себя счастливой.

День сложился. Мне все-таки удалось попасть на избирательный участок в качестве наблюдателя. Первый раз в жизни. Дебют состоялся.