Тезисы выступления директора АРИ Виктора Корба на круглом столе о проблемах церковно-общественных отношений, прошедшем 6 февраля в Омском РЦСО.

Ключевой фактор, который следует учитывать при анализе проблем в отношениях религии, общества и государства, - это специфический для России фактор сверхдоминирования государства. Сверхдоминирования вплоть до сакрализации этой роли. В противовес европейскому типу - значительно меньшему доминированию и современному представлению о государстве как сервисном, вторичном, обслуживающем отношения людей, групп, сообществ, - этот тип сверхдоминирования государства еще называют "азиатским". Но Россия явила миру еще более резкое выражение этого фактора. XX век фактически продемонстрировал уникальный феномен: когда общество было выращено самим государством!

Не буду тратить время на детализацию этого тезиса, поскольку это отдельная серьезная сфера для анализа, но это почти очевидно: у нас общество как самостоятельный институт, образованный из хотя бы относительно самостоятельных людей, практически отсутствует. Недаром у нас такой рефрен "есть ли у нас общество?", "есть ли у нас гражданское общество?", "а появилось оно уже или нет?" И в тех же блогах я, например, вынужден этот пессимизм по поводу отсутствия общества постоянно преодолевать: "Да нет, есть граждане! Пока есть граждане, пока они хоть как-то друг с другом взаимодействуют, пока они хоть какие-то конструкции сообщества, выражения интересов и их защиты реализуют, можно говорить о наличии гражданского общества". Но факт налицо: роль общества в российской схеме общественно-государственных отношений вторична, резко принижена по отношению к государству. Государственная машина сохранилась как сакральная, практически не рефлексируемая, некритикуемая. Более того, в последние годы эта тенденция усиливается, государственная машина, при всей ее бездушности – это, действительно, машина, – и она ведет себя как субъект, перешедший в наступление против общества.

Роль общества в российской схеме общественно-государственных отношений вторична, резко принижена по отношению к государству. Государственная машина сохранилась как сакральная, практически нерефлексируемая, некритикуемая, агрессивная по отношению к людям и обществу.

Исходя из этого, что мы видим? Какую позицию могла бы занимать церковь?Давайте я буду термин "церковь" для простоты использовать, опуская имеющиеся конфессиональные различия. Надеюсь, меня простят представители других конфессий. Вот эта условная церковь, которая тоже была гонима, - здесь об этом говорили, - занимала такую сложную позицию, двойственную, когда произошла ситуация обострения, некоего возможного освобождения общества. Открыта возможность для осознания, саморазвития и т.д. Какую позицию церковь заняла в этой ситуации? Действительно, полтора-два десятилетия церковь принимала эту легкость отношений, то, что здесь звучало уже. Но в тот момент, когда произошло наступление государственной машины, церковь заняла, на мой взгляд, неудачную позицию.

Когда произошло наступление государственной машины, церковь могла быть с обществом. Или быть самостоятельным субъектом, занимая позицию арбитра. Но церковь заняла унизительную позицию сращивания с государством!

Церковь могла быть с обществом. Или быть самостоятельным субъектом, занимая позицию арбитра. В современном обществе это могла быть наиболее сильная позиция, когда даже слово одного человека – условного Далай-Ламы – влияет на представления, на мнения, на поведения десятков миллионов людей, это очень, скажу с профессиональной точки зрения, выгодная позиция, - но нет, церковь эту позицию не заняла. Быть с обществом, быть вместе с гонимым обществом, защищаться вместе – нет, эту позицию церковь тоже не заняла. Церковь заняла позицию сращивания с государством! Унизительную позицию, вторичную. Позицию, противоречащую собственным декларациям тысячелетним. Противоречащую Конституции. Вынуждающую совершать массу "грехов": грех лжи очевидный, когда мы, например, строим Успенский собор не на пожертвования, как об этом много лет говорим, а за государственный счет – я только один пример из огромного ряда привел для иллюстрации. Когда мы используем имущество общенародное фактически как свое, а на любые поползновения общества в этой части реагируем крайне агрессивно. Я уже не говорю о грехах стяжательства, гордыни и наиболее ярко последнее время проявившейся немилосердности. Что вообще говоря, абсолютно логично вытекает из этого основного выбора: церковь, ставшая на сторону государства, вынуждена так себя вести, просто вынуждена.

Поскольку государство у нас основано на лжи, в итоге и церковь втягивается и вынуждена жить по лжи.

Пока это не будет осознано и церковью, и обществом, и наиболее здравомыслящими и ответственными чиновниками, теми, кто не растворился еще в этой бездушной государственной машине, пока эта ситуация не будет осознана, и пока церковь не оторвется от государства и либо не перейдет на сторону общества, либо не займет роль арбитра, - до тех пор эта ситуация будет только ухудшаться и, уж извините меня за пророчество, церковь погибнет вместе с таким государством. Потому что такое государство – бездушное, бесчеловечное и агрессивное по отношению к собственному народу и гражданам – долго существовать в современном мире не может.

Если церковь не оторвется от государства и либо не перейдет на сторону общества, либо не займет роль арбитра, ситуация будет ухудшаться и церковь погибнет вместе с государством. Потому что такое государство – бездушное, бесчеловечное и агрессивное по отношению к собственному народу и гражданам – долго существовать в современном мире не может.

В этом смысле, диалог возможен и необходим, но диалог возможен только между хотя бы относительно свободными субъектами. И не с позиции силы или с позиции лжи.

Полная аудиозапись и выдержки из стенограммы круглого стола доступны по этой ссылке