Неплохой и неглупый мужик Михаил Прохоров на днях торжественно совершил двойное политическое самоубийство.

Для начала он заявил об уходе из бизнеса ради партстроительства. Такой уход был бы правильным и остроумным шагом либо год назад – как знак абсолютной решимости бороться за пост президента в качестве кандидата от умеренной правой оппозиции, - либо, напротив, года через три. Ведь Прохоров не только отрицает революцию, но и не ставит лозунг досрочных парламентских выборов в центр своей политической стратегии. Это значит, что он исходит из того, что следующие выборы в Госдуму будут в урочное время - декабре 2016-го или в единый день голосования – в сентябре 2016-го.

Бизнес придавал Прохорову респектабельность. Миллиардер, в трудный для родины час идущий спасать ее от засилья политиканов и экстремистов, – это звучит. Тем более что в бизнесе он преимущественно сделал себя сам, бизнес-войны он вел преимущественно при помощи изощренной биржевой игры, обходясь без беготни в Кремль, кампаний черного пиара и команд «ликвидаторов». Да и куршевельская история лишь подтвердила его «традиционную ориентацию».

Но кому нужен будет лидер еще одной мелкой буржуазно-интеллигентской партии через четыре года - и кто будет помнить о мужском поведении Прохорова в сентябре 2011-го?

Но и этого опрометчивого шага Михаилу Дмитриевичу показалось мало*, и он поставил во главе своей программы ликвидацию национально-территориального деления России и укрупнения областей – по линии социально-экономической целесообразности.

Есть несколько лозунгов, поддержка которых приятна, но которые в принципе нереализуемы. Прыщавой школоте приятно мечтать, что «королева района» сама бросится на шею. Но они знают, кто ей покровительствует, и, стремясь сохранить руки-ноги в целости, даже не думают приступить к ухаживаниям, ограничиваясь волнующими фантазиями.

Некоторым приятно мечтать о том, что православие сделают государственной религией России и в паспорт им запишут, что они «государствобразующие русские». Как правило, этому же контингенту приятно воображать, как казаки на Красной площади порют панк-фемен-группу Pussy Riot. Это скорее говорит о правоте старика Фрейда и о глубокой укорененности снохачества в южных областях России, чем о продуманной политической и уголовной реформе.

Некоторым приятно мечтать о том, что бедняков лишат избирательных прав. Они рассказывают, как это можно сделать в условиях, когда именно пенсионеры и бюджетники составляют большинство активного электората, когда без широкой программы льгот многодетным об исправлении демографической ситуации в центральной России серьезно говорить нельзя, и когда яснее ясного, что любая партия, внесшая этот пункт в программу, обречена на разгром и публичное опозоривание. Но как волнуют предвкушение этого читателей известных правоконсервативных колумнистов. Вот, дескать, придет «Аугусто Саакашвили» и издаст «конституционный указ о лишении нахлебников лишних прав».

Некоторым – очень многим – приятно мечтать об упразднении «ленинско-сталинского» национально-территориального деления России. Так 17 лет назад было приятно – и даже оригинально – мечтать о восстановлении в России монархии. Такие взгляды, как насыщенный дорогой парфюм, придавали их сторонникам имидж завсегдатаев респектабельных борделей.

Все рассуждающие о том, что ленинская программа федерализации по национальному признаку в итоге привела через 70 лет к развалу Союза, забывают добавить – отсутствие такой программы привело бы к развалу страны советов за семь, и не лет, а месяцев. Судьба деникинцев с их бескомпромиссным лозунгом «единая и неделимая» была наглядным назиданием современникам.

Российские национальные республики (бывшие автономии) – это полупереваренные империей этнические государства или протогосударства. Даже малейший намек на ликвидацию своей символической этнической государственности сразу взорвет и Кавказ, и Поволжье. Крах СССР начался с выступлений в Алма-Ате в декабре 1986 года (жестоко подавленные протесты против назначения русского Колбина первым секретарем ЦК компартии Казахстана) и в Карабахе и Армении в феврале 1988-го (армяне НКАО не захотели оставаться в составе Азербайджанской союзной республики).

Какой реальный потенциал поддержки идеи «губернизации»? Этнические русские северокавказских республик? Они практически полностью лишены политической субъектности и отлично понимают, что в случае вспышки национальных протестов их, как 20 лет назад русских Чечни, спасет только бегство. То же относится к русским Татарстана и Башкирии. Особенно в условиях, когда башкирское меньшинство будет бороться против поглощения Казанской губернией.

Еще «губернизация» импонирует русскому среднему классу, либо натерпевшемуся от кавказских «крыш», либо раздраженному кавказскими конкурентами. Импонирует, но не настолько, чтобы рискнуть новыми национальными войнами.

Но программа Прохорова идет дальше. Он намерен радикально укрупнить области. А вот это серьезно задевает интересы его потенциального электората из среднего класса. Уже два десятилетия социально-экономическая жизнь лепится к мегаполисам, сходя на нет к региональным границам. Сделать существующий мегаполис, например, Нижний Новгород, стольным градом какой-нибудь Среднеповолжской губернии означает лишить нынешнего статуса региональных центров Самару, Вятку и Саратов, то есть разорить тамошний малый и средний бизнес, сделать его добычей нового микроимперского центра, обескровить региональную экономику. Если центром губернии сделать – по англосаксонскому образцу – маленький город чиновников, то это спровоцирует ожесточенную войну бизнеса, криминалитета и местных бюрократий за контроль над новоиспеченной столицей. Ибо бизнеса от бюрократии у нас никто не отделял. И даже прогрессист Прохорова эту тему не педалирует.

Поэтому прожекты «административных реформ» Прохорова выдвинуты явно только с расчетом понравиться тому своему потенциальному электорату, который никогда не станет "кинетическим", то есть действующим, голосующим. Ведь все понимают, что даже одна подготовка к их реализации погрузит страну в хаос.

Впрочем, о политическом дилетантизме Прохорова говорит уже его предложение религиозного пакта, выдвинутое в разгар скандала вокруг дела Толоконниковой-Алехиной-Самуцевич в качестве некоего исторического компромисса. Теоретически очень красивая идея «пакта о ненападении церкви и интеллигенции» уже никому не была нужна. Стало ослепительно ясно, что власти сделали крупную ставку на клерикализацию. Руководство РПЦ и его общественные сателлиты получали огромное удовольствие от востребованности властью. Последовательная оппозиция окончательно отнесла официальную церковь и официальную мечеть по «ту сторону баррикад». Авансы Зюганова Моспатриархии остались отвергнуты – в руководстве РПЦ «власовское» крыло окончательно взяло верх над «сталинским», сделав последнее уделом внутрицерковных маргиналов.

Последняя же прохоровская инициатива окончательно перевела его в глазах власти в ранг «жука-померашку», который перед лицом кремлевского «Ока Саурона», хищно выискивающего врагов, искусно превратился в неопасный политический труп.

Впрочем, не столь утонченный Сергей Миронов добился того же эффекта куда проще, всего лишь указав на дверь единственным реальным оппозиционерам в своих рядах. Не успел Миронов начать партийную чистку, как от его партии отвалились «запчасти» - те партии, для поглощения и нейтрализации которых его преимущественно и создавали.

Беспощадная политическая поляризация революционной эпохи очень быстро выбрасывает на историческую помойку вчерашних кумиров, оказавшимися «людьми одного жеста», одного поступка. Миронов и Прохоров получили под прошлогодним лозунгом Навального «кто угодно, лишь бы не «ЕдРо» явно не заслуженный ими как политиками электоральный бонус. Теперь они вернули излишек.

Забавно, что смысл партиям Прохорова и Миронова придает лишь нарастание революционного процесса. Только на фоне протестной волны они выглядят «третьей силой» и «наименьшим злом» (в глазах Кремля). Однако эскалация революционных событий очень быстро и их превратит в то, что они есть, – политтехнологические заготовки.

*Как в старом анекдоте афроамериканцу, читавшему в нью-йоркской подземке газету на идиш.