Это фрагменты из книги Джонатана Литтелла «Чечня. Год третий», которая выходит в издательстве Ad marginem. Написана она была в 2009 году. Написана и переписана – просто в момент работы над ней Джонатан Литтелл узнал о похищении и убийстве Натальи Эстемировой.

Джонатан Литтелл, сын журналиста и писателя Роберта Литтелла, лауреат Гонкуровской премии и премии Французской академии за роман «Благоволительницы» (русский перевод – издательство Ad marginem, 2012; шокирующая история, написанная от лица офицера СС, участника операций по «решению еврейского вопроса»), автор репортажей из горячих точек. Он был в Чечне во время первой и второй чеченских войн и после книги «Чечня. Год третий» уже опубликовал репортажи из Мексики, Южной Африки и Сирии.

Литтелл-журналист - отдельная тема. Но мне показались гораздо любопытнее эпизоды, в которых явно проглядывает Литтелл-писатель, "живописец", если хотите. Картинки у него получаются выразительные и объясняющие больше, нежели иные многостраничные аналитические рассуждения. Впрочем, как журналист Литтелл тоже рассуждениями не злоупотребляет.

«Накануне Дня строителей, задуманного как раз для того, чтобы отметить пятую годовщину создания министерства строительства. Тамир, молодой чеченский пресс-атташе, который должен был нам помогать, фотограф Томас Дворжак и я были приглашены в этот день в городской театр; стоя в главном театральном холле, перед огромным сияющим роялем в обрамлении портретов отца и сына Кадыровых, я смотрел, как входит в театр чеченская номенклатура, проходя по одному мимо металлоискателей, рядом с которыми расположилось омоновское оцепление. Главы районных администраций поблескивали массивными золотыми часами «Ролекс» и кольцами с бриллиантами; министры были в розовых или бледно-фиолетовых рубашках, в фирменных галстуках, в шелковых костюмах кремового цвета и в остроносых ботинках из крокодильей кожи. Многие выставляли напоказ значки с лицом Рамзана или орден Кадырова, золотые медали с вычеканенным на них бюстом Ахмат-Хаджи, покойного отца Рамзана; эти медали были прикреплены к российскому знамени, которое, при пристальном рассмотрении, оказалось сделанным из разноцветных алмазов, выложенных в ряды. Многие носили песы, бархатные тюбетейки с помпоном на шнурке. Спросите любого чеченца, и он вам скажет, что это национальный головной убор; как будто бы немногие знают, что не так давно его носили только старейшины из суфийского вирда Кунта-Хаджи, религиозного братства, к которому принадлежат Кадыровы; сегодня тюбетейку носят почти все, независимо от их вирда или тариката, и даже ингуши. Тамир представил меня своему дяде, Олгузуру Абдулкаримову, министру промышленности; Дукваха Абдурахманов, председатель чеченского парламента вошел с большим шумом, не замедляя шага, намеренно обойдя омоновский пост, и встал рядом с Ахмадом Гехаевым, министром строительства, чей день, собственно, и отмечался; чуть дальше, в форме НАТО, в черном берете и с пистолетом на поясе, держался Шарип Делимханов – брат Адама Делимханова, о котором речь пойдет в дальнейшем, командир Нефтеполка, подразделения, обязанного оборонять нефтепромыслы; человек, с которым он говорил, Магомед Кадыров, брат покойного Ахмат-Хаджи, – один из редких гостей, на которых не было ни костюма, ни военной формы: он был одет в простую куртку и в весьма изящные джинсы очень хорошего качества, наверное, дорогие и итальянские. Эта показная семиотика чеченской власти могла бы вызвать улыбку, но она небезынтересна, а коды весьма четко определены: в мире, где каждый всевозможными средствами стремится показать свое место в обществе, кажется, что чем более высокое место занимает человек, тем больше он может позволить себе непринужденности и тем менее он обязан выставлять себя напоказ. Даже телохранители играют в эту игру: все, кто служит в СБП (Служба безопасности президента), носят новую и ладно пригнанную черную форму, иногда с майкой, на которой белыми кириллическими буквами написано АНТИТЕРРОР – а иногда тоже черную фуражку с надписью "Центорой", родная деревня Рамзана; сам же он прогуливается в джинсах, с пистолетом на поясе и в золотых наручных часах с циферблатом, украшенным чеченским знаменем. Жесты этих людей поразительны: они те же самые, что и у чеченских повстанцев прошлых лет; этот способ приветствовать друг друга, заключать друг друга в объятия, смеяться, говорить, «скользить» от одного к другому – в тщательно разработанном, но неформальном балете – тоже имеет смысл, сигнализируя о том, что можно сколько угодно служить пророссийскому правительству и принадлежать к русской бюрократии, но все-таки здесь не Россия, и собравшиеся – не русские, а чеченцы.

Сама церемония переносит вас напрямую от чеченской семиотики к советской, в ее постмодернистской «откорректированной» версии, и иногда оказывается на грани спонтанного сюрреализма. Зал набит «добровольцами», набранными в различных министерствах и в университете; чтобы чем-то заполнить ожидание, организаторы привезли из Москвы girls-band, и девушки, повязав ради этого случая – несмотря на мини-юбки – платки на голову, играют на скрипках и виолончели при чрезмерной громкости звука какое-то сочетание классики с поп-музыкой. Когда Кадыров входит в театр в окружении плотной группы охранников и сотрапезников, вся толпа вскакивает и начинает аплодировать, а ведущий торжественно провозглашает в микрофон: «Президент Чеченской Республики, Герой России, Рамзан Ахматович Кадыров!» Как только Герой России садится, спектакль может начинаться: прежде всего, видеомонтаж демонстрирует успехи министерства строительства – созданного «по одному из последних указов, подписанных Ахмат-Хаджи Кадыровым» – затем следует длинная речь, которую в темпе галопа читает Гехаев, повторяя список тех же самых успехов, но в жанре бюрократического доклада. Речь внезапно прекращается; тут же меняя осанку и глуповато улыбаясь, Гехаев добавляет сразу и смущенно, и тоном верного служаки: «Вы, может быть, спросите, почему я читал так быстро? Да потому что только что я встретился с Рамзаном Ахматовичем, и он спросил меня: «Ахмад, у тебя длинная речь?», а когда я сказал «да», то он и говорит: «Ну, тогда читай быстро». Наконец, сам Рамзан Ахматович, «самый великий строитель в мире» – как еще раз напоминает нам ведущий – выбегает на сцену и берет беспроводной микрофон. Если Гехаев и другие выступавшие высказывались по-русски, то Кадыров говорит по-чеченски, глубоким и раскатистым голосом, который подчеркивается выразительной жестикуляцией, – вызывая смех и аплодисменты шутками, а в другие моменты брутально излагая основы собственной философии: «Если лидер хорош, то и все хороши, его товарищи и подчиненные». Мне не по силам судить о его чеченском языке; как мне сообщили, чеченский писатель Герман Сайдулаев называет его очень литературным и внятным, однако другие утверждают, что, наоборот, его чеченский столь же ограничен, как и его русский, который (процитирую одного приятеля) «не только беден, но и переполнен грубыми ошибками в родах и склонениях», что могу подтвердить и я. Как бы там ни было, чувствуется, что Кадыров вполне на своем месте на этой гротескной ритуальной мессе: это подлинный «гвоздь» сцены; он обожает массовки: по телевизору только его и видно; часто показывают, как он останавливается в деревне, школе или больнице, погружается в толпу и раздает советы, поучения и банкноты; дело выглядит так, как если бы он черпал свою баснословную энергию (тщательно оркестрованной) любви от собственных подданных. За его речью следует нескончаемая раздача медалей, которая начинается с Гехаева и его близких подчиненных, а затем переходит на многочисленных других – причем мужчины имеют право на рукопожатие, а женщины – на получение букета цветов, и видно, что размер букетов постепенно уменьшается при спуске по вертикали власти. В заключение публику обслуживает делегация московских артистов, привезенных вместе с girls-band: артисты выдают плоские анекдоты, поистрепавшиеся за долгие брежневские годы, и наперебой награждают Кадырова все более странными «медалями»; так, чеченский поэт, некий Умар Яричев, декламирует по-русски длинное стихотворение о министерстве строительства (я смутно припоминаю строки типа «Ахмат-Хаджи – он в кабинете/ О новых стройках размышляет,/ Гехаева он назначает»); и, наконец, Дукваха Абдурахманов читает верноподданническую оду «о человеке, который всегда был рядом с семьей Кадырова и чеченским народом, о Владимире Владимировиче Путине». «Слава Путину!» – скандирует он посреди громовых аплодисментов. Восседая в центре толпы, пока его кинообраз проецируется на широкий экран в глубине сцены, Рамзан хохочет, аплодирует, шутит с охранниками и возится с мобильником.

...

Ахмед Закаев, последняя известная фигура, представляющая «Ичкерию»... Последний раз, когда я виделся с Закаевым – в 2004 году, – он был в очень изысканной кожаной куртке и носил огромное кольцо с бриллиантами, украшенное гербом Ичкерии; тогда он принял меня в салоне фешенебельного отеля «Дорчестер»; теперь же он носит шелковый итальянский костюм кремового цвета с подобранным в тон галстуком и остроносые ботинки из крокодиловой кожи; он повел меня в клуб «Амбассадор'с», весьма элитарный клуб, расположенный рядом с Гайд-парком; Закаев – член этого клуба… «Произошло разделение труда, – заявил мне Закаев с апломбом... – Сегодня Рамзан Кадыров и другие бывшие ичкерийцы очень интенсивно восстанавливают республику, а мы, со своей стороны, навязываем себя миру как реально состоявшуюся силу».