Меня обвинили в оскорблении сотрудника прокуратуры Максима Семенова и постановили взыскать с меня 20 тысяч рублей штрафа и возмещение расходов на государственного адвоката. Дело это тянется уже год. Обвинение притянуто за уши и имело своей целью не допустить меня к выборам в органы местного самоуправления и пресечь мою активную политическую деятельность.

Предыстория такова. Чуть больше года назад в Петровске-Забайкальском стали закрывать школу. Татьяна Стецура, Надежда Низовкина и я пытались проводить протестные акции, чтобы этого не допустить. 11 июня 2011 года у нас состоялся сход граждан, пришло около 80 человек. Поскольку власти нас проигнорировали, мы двинулись к мэрии города.

По дороге мы встретили главу города Александра Таранова, он пытался нас остановить, но люди уже ничего не хотели слушать. Мы требовали оставить эту школу, потому что она в самом социально неблагополучном районе города, а до других школ далеко. Дошли до мэрии, там с нами чиновники немного поговорили на крылечке и ушли. Люди остались ждать, преисполненные надежд.

Был вечер, потом наступила ночь – мы оставались на месте. Кто-то из горожан принес нам воды, еды – кто что мог. Утром следующего дня представители мэрии появились на крыльце, пригласили внутрь людей, похожих на организаторов. Таня Стецура пошла внутрь, а я оставалась снаружи. Мы решили, что они хотят вступить с нами в переговоры, но вместо с этого начался прессинг.

На улице к нам подошли какие-то люди. Я тогда обрадовалась, думала, что они пришли нас поддержать, только потом поняла, что это были провокаторы. Они стали говорить нам как бы между прочим, что если мы сейчас не разойдемся, то начнут стрелять и всех пересажают.

Пока они нас таким образом «готовили», на площадь перед мэрией стали со всех сторон подъезжать машины полиции, из них выпрыгнули люди с наручниками, дубинками и автоматами. Толпа уже была подготовлена, запугана, и люди не выдержали. Все наше единение, плечо к плечу, единый порыв в защите школы – все испарилось, когда на нас ринулись вооруженные люди. И вот этого я власти простить не могу. Люди рассыпались, испугались, они не были готовы к такому повороту. Мы остались на площади втроем – Надежда, Татьяна и я.

Нас поколошматили, мы посопротивлялись, и нас зашвырнули в машину. Мы объявили голодовку, так как других способов протеста у нас не осталось. Нас посадили на двое суток, я видела в окно людей, которые писали петицию в нашу защиту и требовали нашего освобождения. С ними велась настоящая война, им говорили, что уволят с работы, пугали.

Через двое суток нас вывезли в суд. В суде мы хотели выступать в такой последовательности: сначала я, потом Татьяна и Надежда. Но судья не согласился с такой очередностью, и я в знак протеста вышла из здания суда. На улице – без воды и на солнце – мне стало плохо (мы все продолжали держать голодовку). Но я пошла к девочкам на приговор, чтобы поддержать их морально. Их обвиняли в нарушении порядка организации публичного мероприятия и сопротивлении полиции.

Судья сказал мне: «Нет, ты присутствовать не будешь». В зал ворвались судебные приставы, сотрудники ДПС, начальник полиции общественной безопасности, начальник СИЗО, сотрудники конвойной службы. Маленький зал суда был наполнен этими людьми, и они начали вытаскивать меня оттуда. Я сопротивлялась и скорее всего могла в этот момент в пылу крикнуть безадресно что-то такое, что позднее было расценено как оскорбление.

Меня выволокли и закинули в камеру. В какой-то момент открылись двери, я подошла – думала, это девчат привели. А вместо них в камеру заходят три уголовника бандитского вида. Я успела сунуть руку в закрывающуюся дверь, и тут сотрудник вроде как хватился и сказал: «Ой, извините, ошибся». И вывел этих троих. Понятно, что это было сделано специально, пугали меня.

Нам всем дали арест. Всех нас отвезли в спецприемник в 450 км от Петровска-Забайкальского. Девочкам потребовалась медицинская помощь из-за голодовки. Пока мы сидели, людям сказали, чтобы они забирали документы из школы, и они их забрали. Люди опустили голову и перестали бороться.

Я подала апелляцию, девочки не стали. Рассмотрение было 14 июня, и на него вдруг в качестве свидетеля явился сотрудник прокуратуры Семенов, который был обвинителем на суде у девочек. Я спросила судью: «Зачем вы его вызываете? Я его видеть не могу. Из-за него чуть две прекрасные девушки не погибли». Меня пытались привлечь за неуважение к суду, но я хлопнула дверью и ушла.

Вот после этого и появилось дело об оскорблении, Семенов подал на меня в суд по статье 319 УК. Но эпизод, по которому меня обвинили, имел место в суде первой инстанции, не на апелляции. На этом третьем суде сотрудник прокуратуры Семенов был уже потерпевшим. Такой вот многоликий человек.

О следственных действиях по моему делу я узнала только 27 января. Я на них ходить не планировала, но меня стали приволакивать в наручниках. Я могла сопротивляться, могла не сопротивляться, могла кричать политические лозунги - они все равно меня приводили. Они срывали нам акции, предвыборную агитацию. Это уголовное дело нужно было им как повод для того, чтобы меня, неумную, приволакивать всякий раз, как им было нужно.

А 27 января они решили провести мне психиатрическую экспертизу. Приволокли меня, а там врачи из Читы. Я с ними побеседовала, в этот момент включились наши правозащитники (спасибо им большое), и врачи написали, что я психически здорова.

И вот быстро-быстро в марте дело передали в суд. Начались судебные заседания. Я решила на них не ходить, объявила акцию гражданского неповиновения. Тогда меня стали приводить в наручниках. Вылавливали везде и приводили.

31 августа у меня был назначен приговор. А в ночь на 31-е у меня заболел ребенок. Дважды за ночь вызывала скорую помощь, ему ставили уколы, и, конечно, никуда я утром не пошла. В 8 утра к дому подъехала машина службы судебных приставов, сотрудники зашли в дом: «Собирайтесь, поедем». Я им: «Не поеду, ребенок болеет». Он не поверили, поехали за подтверждением на подстанцию скорой помощи. Получили подтверждение - и все равно вернулись через несколько часов.

Я ехать с ними отказалась, повезла на велосипеде ребенка в больницу на осмотр. У дома увидела черную машину – номер К 020 МА 75, «Тойота Камри», в ней двое сидят. Они попытались меня сбить, но я бросила велосипед и отскочила. Поняла, что снова пугают. Довезла ребенка до больницы, его осмотрели, после этого оставила его у знакомых.

Мне надо было добраться до Улан-Удэ, там была запланирована акция в рамках «Стратегии-31», где я была организатором. Но доехать мне не дали, заломили мне руки и доставили на приговор. Я перед этим успела флаг «Солидарности» на себя надеть, на шее завязала. Решение уже было готово, судья Цыден Балданов мне его зачитал – 20 тысяч рублей штрафа и восемь тысяч рублей за работу адвоката Юрия Черняева, который вообще-то и не работал вовсе, сидел номинально на заседаниях.

На выборы в органы местного самоуправления меня не зарегистрировали, как и других кандидатов – даже от «Справедливой России» никого не пустили. Всех конкурентов постарались снять.

Вот так и живем. Но сдаваться я не намерена. Хочу сказать большое спасибо Татьяне и Надежде. Они бились за наши школы и показали пример мужества и воли к борьбе. И я теперь за ними потянулась.