Каждый человек рождается в сложную систему различных форм общественного сознания: религии, мифологии, философии, морали и т.д. Попытки обойтись без любой из этих форм или подменить одну другой всегда приводят к возникновению суррогатов, обладающих общим свойством – неуважением к человеческой личности. Особенно остро это проявляется в сфере религии. Люди приходят к Богу разными путями. Св. Кирилл Иерусалимский некогда писал, что важно не то, зачем человек приходит в церковь, а то, зачем он в ней остается. Приняв Бога умом, человек не всегда с ходу принимает Его и сердцем. На это требуется время, подчас длительное. Иногда человеку так и не удаётся принять Бога в сердце; в этом случае он начинает воспринимать религию только как удобную идеологию.

Религиозное обращение – сложный процесс, и этическое начало редко играет в нем важную роль: иначе человечеству вполне хватило бы моральной системы Конфуция или Семи законов Ноевых сынов, которыми, по учению иудаизма, может спастись любой человек. Чистая совесть, добрая воля, милосердие и любовь не являются непременным следствием прихода в церковь. Все это относится к сфере сердца, а не ума, духа, а не рассудка. И если рассудок не силен и терзаем фобиями, воцерковление может стать фактом философским, идеологическим, этическим, мифологическим, политическим, эстетическим – даже экономическим (средство заработка). Но не религиозным. Это касается не только мирян, но и духовенства, чему классический пример Всеволод Чаплин. Индивид становится православным, не став христианином. В этом случае он рано или поздно, но неизбежно делается православным кликушей и принимается «собакой лаять, и козой блекотать, и кукушкой куковать» на все, что ему не по ноздре, особенно если в этом «общественно-полезном» деле его всемерно поддерживают и поощряют аморальное государство и его силовые органы.

В каждой религии периодически возникали различные идеологии, которые обычно сосуществовали друг с другом, подобно фарисеям, саддукеям и ессеям в иудаизме, разным толкам в исламе, францисканской и доминиканской идеологии в римской церкви, стяжательству и нестяжательству в русской. Ни у одной религии нет и не может быть единственной господствующей идеологии – в противном случае перед нами уже не религия, а квазирелигия, основанная на политико-идеологических страстях.

Перед православным сознанием, особенно в тех случаях, когда люди обращаются во взрослом, но недостаточно зрелом возрасте, неминуемо встают три серьезных соблазна: византизм, филетизм и клерикализм, иногда все вместе. Все три понятия суть не более чем религиозно-политические идеологии, и все три злокачественны, ложны и лживы. Их всех неизменно объединяют основные черты: обскурантизм, презрение к миру, двойная мораль относительно своих и чужих, утробная ненависть к свободе и человеческому достоинству, демонизация противников, инстинктивная тяга к тоталитарной государственности.

К идеологам византизма невозможно относиться всерьез, зная, каким позорным крахом закончилось существование Византийской империи – факт, делающий византизм идеологией либо шарлатанов, либо самоубийц. Суть византизма – обожествление императорской власти и так называемая «церковно-государственная симфония», при которой патриарх является лишь формальным главой церкви, в социальном плане полностью подчиненной императору и его фаворитам, временщикам, симпатиям и антипатиям. Сегодня византизм стал в России вторым названием так называемого «нового правого сознания», проповедующего откровенный фашизм и основанного на идеях мутного исламистского идеолога Рене Генона.

Филетизм, православная идеология, требующая подчинения всех церковных и общественных интересов в жертву интересам племенным, был в 1872 году осужден на Константинопольском поместном соборе как ересь. Этот факт нередко замалчивается в России ревнителями идеи «Москва – третий Рим» - понятия даже не идеологического, а чисто литературно-мифологического. В реальности филетизм высасывает все соки и из страны, и из церкви, превращается в аналогию нацизма и, подобно византизму и клерикализму, выжигая каленым железом любое инакомыслие и любую свободу, требует человеческих жертв. Но, как писал еще в XVIII веке князь Михаил Щербатов, «Закон Божий есть к сохранению рода человеческого, а не к истреблению его без нужды».

Клерикализм – идеология, требующая подчинения всего общества интересам господствующей церкви. Чтобы понять, почему ни одна церковь не может господствовать над человеческим сообществом, достаточно вдуматься в бессмертные строки Джона Локка, одного из столпов цивилизации Нового времени (русское сознание Локка почти не знает, он был для России слишком «умеренным» мыслителем): «Я считаю веротерпимость главной отличительной чертой истинной церкви. Ибо как бы ни хвастали одни люди древностью или внешней пышностью своего богослужения; другие – ортодоксальностью своей веры, все заявления подобного рода гораздо больше свидетельствуют о стремлении людей к власти и господству друг над другом, чем о том, что это церковь Христа. Пусть человек совершенно справедливо претендует на все это; всё же, если он лишен милосердия, кротости и доброй воли вообще по отношению ко всему человечеству, и к христианам в том числе, он сам, конечно, еще не настоящий христианин».

«Без сомнения, на это ответят, - продолжает Локк, - что именно правоверная церковь по праву властна над ошибающейся или еретической. Но это значит вообще ничего не сказать. Ибо всякая церковь правоверна для себя самой и ошибочна и еретична для других. Все, во что верит данная церковь, она считает истиной, а противное этому – ошибкой. Так что в споре относительно истинности доктрин и чистоты богослужения эти церкви находятся в равном положении, и ни в Константинополе, ни где бы то ни было еще на земле нет судьи, чей приговор вынес бы решение. Решение этого вопроса принадлежит только Верховному Судье всех людей».

Зловредность вышеперечисленных пустышек тем более велика, что православие не имеет внятной и сбалансированной социальной доктрины, способной ответить на нужды любой эпохи. Православный гуманизм, восходящий к идеям св. Григория Паламы, не получил в истории достаточного развития.

Повторяю, что от этих соблазнов – по сути дела, пережитков дикого средневековья - не застрахован ни один православный. Преодоление их достигается борьбой с животными инстинктами в своей душе, ростом психологической и социальной зрелости верующего и наличием в его душе здравого смысла, гармонически уравновешивающего уклонения в чрезмерный эстетизм или дурную экзальтированность. И духовным наставничеством, при котором священник твердо учит вас безусловной любви, милосердию и ответственности, а не промывает вам мозги очередной церковной идеологией себе на потребу. В противном случае мы имеем то, что имеем: злобу, хамство, кровожадность, лицемерную лживость и редкостное скудоумие, выявившихся в православных кликушах в результате экзорцизма русских бесов, осуществленного девушками из Pussy Riot. К счастью, существуют и иные православные, но они составляют ничтожное меньшинство. Вызван ли сей грустный факт особенностями русской почвы, православия, или обоих факторов вместе? Ответ на это может дать только зрелое и просвещенное русское общество.