4 февраля закрепилась легитимация гражданского политического протеста, который власти именуют несистемной оппозицией, искажая смысл происходящего, опровергая историю. Впрочем, наш тандем, его окружение и их "сервис" последовательно демонстрируют свою антиисторичность. Путин и Медведев безусловно люди исторические, но только в том смысле, что они, как Ноздрев, постоянно попадают в какие-то истории.

Путин не понимает, что с декабря 2011 года происходит поступательное возвращение публичной политики, поскольку политическую субъектность стал обретать новый экономически состоявшийся класс. Эта субъектность стала проявляться и через массовое участие граждан в процессе десакрализации власти. Вспомните популярную песню десантников: "Ты такой же, как я, человек, а не Бог. Я такой же, как ты, человек, а не лох. Не дадим больше врать, не дадим воровать. Мы свободы десант, с нами родина-мать..."

Все более понятно, что прежний каркас политического режима уже не может опираться на феномен массового подчинения власти по той простой причине, что это власть, владеющая монополией на применение силы. Кроме того, происходит смена форм политической субъектности: от виртуальной к реальной; от обсуждения политических событий в социальных сетях и на форумах к массовым уличным акциям.

Происходит столкновение двух моделей будущего. Первая - традиционалистская - модель предполагает наличие человека дополитического, который отчужден от государства, передал ему все свои полномочия либо не считает нужным ими пользоваться. В этом случае власть является сакральной, требующей харизматических и авторитарных лидеров.

Вторая - модернизационная - модель предполагает наличие человека политического, который относится к государству как сложной системе сервисов. Тогда особое внимание уделяется законности и прозрачности процедур политико-управленческих решений, а понятие собственности распространяется прежде всего на зону ближайшего развития - будущее человека и членов его семьи, близкий круг. Человек в этой модели осознает себя как проект, которым он может управлять.

В нашей стране традиционализм упорно рядится в одежды модернизации с массовым производством фиктивно-демонстративных манипуляций, время которых исторически уже заканчивается.

В настоящее время процессу монополизации публичного поля, который вихрем пронесся в нулевых, теперь уже требуется сверхнормативное ресурсное обеспечение (только громадным перенапряжением госаппарата властям удалось свезти людей на митинг на Поклонной) и ему уже жестко противопоставлен процесс приватизации публичного поля со стороны новой гражданской волны. Президент Фонда "Общественное мнение" Александр Ослон называет людей новой волны "людьми 21": они активны, амбициозны, энергичны, современны и стремятся к успеху. Эта группа составляет 15-17% населения, но у них нет возможности пользоваться социальными лифтами, и они не защищены перед чиновниками и полицией.

Ситуация массовых декабрьских протестов лишила существующий политический режим монополии на публичное пространство. На арену вышел новый коллективный политический субъект, с которым уже нельзя не считаться. Этот субъект хочет распоряжаться своим будущим и обладает ресурсом организации действительно массовых акций протеста, в то время как представители ни одной из политических партий (даже проправительственных) таким ресурсом уже не располагают.

Вынужденное и неожиданное признание представителями государственной власти нового протестного движения граждан (как правило, жителей крупных городов) в качестве самостоятельной силы состоялось. Однако от признания факта до продуктивного диалога еще предстоит пройти определенный исторический путь. Возможно, все произойдет быстро, в течение 2012-2013 годов, однако не исключено, что для этого понадобится гораздо больше времени.

Произошло важное событие - представители гражданского класса начали преодолевать свое отчуждение от участия в политике. Во всяком случае, активное и массовое неприятие фальсификации выборов, настойчивое выдвижение требований, оглашенных на декабрьских митингах и на шествии и митинге, становится фактором, который власти уже не могут не принимать во внимание.