78 лет назад, 30 января 1933 года, президент Гинденбург назначил героя Мировой войны, лидера Национально-социалистической рабочей партии Германии Адольфа Гитлера главой правительства. В тот же день это было названо победой Национальной Революции.

На пост рейхсканцлера героя Мировой войны привело не торжество его находящейся в состоянии жестокого внутреннего кризиса партии на выборах, но двойное безумие: олигархов и правых консерваторов, испугавшихся того, что предыдущий глава правительства Шлейхер начнет реформы, аналогичные «новому курсу» Рузвельта; и коммунистов, под диктовку Москвы объявивших социал-демократов «левыми фашистами».
Теперь мы знаем, что ждало Германию в дальнейшем.

Но что ждет Россию в случае победы ее Национальной Революции? (Примечание для нетерпеливого читателя: традиционных либеральных страшилок не последует.)

Каждый вдумчивый государственный муж в нашем богоспасаемом отечестве, по моему мнению, должен крупно, алым фломастером, начертать в своем еженедельнике: «Memento Tunis! Memento Egypt!»¹.

Сейчас, когда разворачивается всеарабская демократическая революция, воочию видно, каким будет финал путинизма.

Кстати, сейчас мы еще раз видим, как беспорядки и волнения перерастают в революцию – революция начинается с перехода армии и полиции на сторону протестующих. Такой переход означает, что протестующие (пусть их на данной площади лишь несколько тысяч) выражают всенародную позицию, принятую обществом «интуитивным консенсусом». Силовики готовы идти против «смутьянов» (их именно так дрессируют), но им совсем не хочется идти против Его Величества Народа.

Тунисский режим ведь не только возглавлялся арабским Медведевым, он просто буквально исполнял все планы поэтапной модернизации, буквально по инсоровским «воспоминаниям о будущем». И такой итог... Ведь эта арабская революция, антикоррупционая и антиавторитарная в своей основе, больше всего напоминает цепную реакцию восточноевропейских и внутрисоветских антиноменклатурных выступлений 1989-1990 годов. В ней вовсе нет антимодернизационного эгалитаристского импульса, столь свойственного и исламской революции Хомейни, и «народному большевизму» 1917-1920 годов.

По моему мнению, в повторах истории есть следующая интересная закономерность. По мере исчерпания потенциала определенного этапа (цикла) каждой значимой социокультурной системы – полиса, нации, государства, империи/цивилизации - она начинает новый этап – на более высоком, или более низком уровне. Но – и это главная закономерность – на новом этапе при каждом выборе варианта ответа на вызов избирается путь (реализуется сценарий), альтернативный происшедшему в прошлом цикле. Например, формальное поражение² Первой русской революции (современники называли ее освободительным движением 1905-06 годов) привело к катастрофическому распаду государственности и общества в результате Второй (Февральской) и третьей (Октябрьской) революций 1917 года. Но через три четверти века события развились «зеркально» - мирная, демократическая революционная волна плавно поднималась с 1988 года и достигла кульминации в августовской победе 1991 года. Затем началось столь же плавное угасание революции и нарастание реакции. Но формально Четвертая русская революция 1989-1993 годов завершилась победой³.

Соответственно следующая – Пятая русская революция не будет такой трогательно «бархатной», «журнально-митинговой», декоративно-«оранжевой», но напротив - очень жесткой, внезапной, буквально обвальной, как это было в Румынии, Киргизии, Тунисе, Египте... Но зато и потенциально куда более радикальной и за счет этого устойчивой к вырождению, чем демократическое движение двадцатилетней давности.

После 11 декабря 2010 года почти все предрекли ведущую роль русского националистического движения в любых грядущих революционных потрясений. Мне почему-то кажется, что в ходе действительно массовых выступлений национал-ксенофобская, шовинистическая компонента быстро скукожится, уйдет даже не на второй - на третий план. Очевидно, что запалом к революции станут кровавые подавления народных протестов. И как только достоянием гласности станут первые списки жертв, в которых будут и славянские, и тюркские, и кавказские имена, то народ России вновь поймет, что общность судьбы важнее общности крови и что у народа есть общий враг – стреляющие в него каратели и пославшие их правящие ублюдки. Тем более сплотит народы, этносы и конфессии совместное участие в подполье.

Но заставим себя взглянуть в немыслимое. Представим, что заварушка на Манежке отныне считается началом Великой Русской Национальной Революции, иначе говоря, что движущей силой Пятой русской революции станет русский неонацизм, или революционный фашизм в духе «среднего»⁴ Муссолини. Будет ли и в этом случае «крот истории» решать назревшие проблемы нашей страны?

Попробуем перечислить те основные проблемы, которые поставлены историей перед Россией. Прежде всего это полный разрыв с имперским наследием. РФ в своей основе до сих пор воспринимается и правителями, и народом как усеченный СССР. В результате главной целью политики является приостановка процесса распада империи. В идеальном случае демократической эволюции мы придем к сложной системе федеративных и конфедеративных отношений. В случае Национальной Революции – после серии кровавых судорог возникнет Русское государство. Разумеется, куда как более компактное. Но это завершит 500-летний спор двух тенденций постордынской русской истории – между стремлением к выстраиванию континентальной империи и стремлением к формированию национального государства европейского типа.

Немногие заметили, что в минувшем году в русском национализме произошла, точнее, проявилась кардинальная смена векторов. Полностью забыты все «панславистские» грезы (этому очень способствовало быстрое сближение Сербии с Евросоюзом), забыты идеи объединения с Белоруссией, мании раскола Украины, забыта болезненная мечта о возврате Крыма и Севастополя. Доминантой национал-патриотизма стало «исключение» Кавказа из России. Дмитрий Медведев, вспомнивший, что русские – старший брат, не просто проявил бестактность⁵, но показал, что смотрит на РФ не как на сообщество граждан, но как на союз этносов. Все это указывает, что Россию как историческую целостность уже не воспринимают. Точно так же это было в СССР с семидесятых годов.

Федерация идет к своему завершающему кризису, и, возможно, через несколько десятилетий склонные к мистицизму кавказские мыслители⁶ уподобят убитых болельщиков первенцам египетским, чья смерть вынудила фараона отпустить плененный народ Израиля.

Итак, первая историческая задача, которую будет обречена решить Национальная (Нацистская) Революция, – это полный разрыв России с имперским наследием и создание русского этнонационального государства.

Второй исторической задачей является ликвидация той родовой травмы, которую до сих пор несет в себе российское общество, уже 19 лет как на бумаге правовое и демократическое. Речь идет о психологической травме «1937 года». Именно тот слепой и массовый террор, чувство животного ужаса и беззащитности и породили деспотическую традицию покорности и мазохистской любви к власти, на которой полвека держались коммунисты и вот уже 10 лет зиждется путинизм. Напугав народ, точнее, его частично вестернизированный слой, объединяющий и номенклатуру, и интеллигенцию, и обывателей, один раз буквально до смерти, правители могли отныне лишь очень дозированными показательными расправами вновь погружать страну в испуганное оцепенение. Русский (в широком социокультурном смысле) народ всегда будет оставаться психологически рабом, пока он не избавится от генетического страха перед чекистскими расправами. Демократическая эволюция могла быть покончить с этим страхом созданием реально правового государства, в котором суд защищает невиновного, права восстанавливаются, нет и не может быть политических репрессий, а силовые структуры находятся под надежным гражданским контролем. Но этой эволюции нет. Однако, зная звериную ненависть современных нацистов к чиновникам, «ментам» (теперь, «полицаям», «поцам» - возможны варианты) и чекистам всех мастей, необходимо отдавать себе отчет – если путинистский режим падет в результате народного восстания, то на какой-то фазе расправ над правоохранителями избежать не удастся. Если же в протестном движение будут доминировать «манежно-приморские» настроения, то Национальная Революция приведет к массовым линчеваниям. И именно эти ужасные картины расправ над уже беспомощными вчерашними вершителями судеб, на поколения вперед освободят русское общество от страха перед государственной репрессивной машиной.

Так будет решена вторая историческая задача – ликвидированы психологические предпосылки к воспроизводству деспотического варианта отношений между населением и властью.

Третьей задачей России является уничтожение такого явления, как «номенклатура», то есть монопольно властвующая закрытая социальная корпорация, которая пополняет себя только за счет «кооптации» и отличительной особенностью которой является подмена разделения социально-политический функций распределением социально-политических ролей. Нижним слоем этой номенклатуры является «имитационное гражданское общество»⁷. Именно номенклатура порождает чудовищную всепроникающую коррупцию, превращает бюрократию в нагло-высокомерное привилегированное сословие. А «имитационное гражданское общество» порождает еще и тотальную политическую коррупцию.

Любая массовая революция ликвидирует номенклатуру как монопольно властвующий слой, жесточайшим образом начнет искоренять коррупцию, разгромит всю существующую систему выборов и партий. Настанет период (пусть исторически и краткий), когда будет торжествовать прямая демократия, а чиновник будет трепетать, как он трепетал в 1989-1992 годах. Национальная Революция (даже нацистская в своей основе) проделает это с особой тщательностью и энергией.

Так будет решена третья историческая задача России – создание бессословного общества и десакрализация власти, что является необходимым условием создания современной гражданской нации.

Все вышеуказанное не означает, что нацистская революция – это хорошо. Просто и правители должны понимать, какая сила займет место разгромленной либеральной оппозиции, и интеллектуалы должны осознать, что есть набор задач, поставленных перед страной беспощадной историей, и что история решит их любым путем, даже если методы будут ужасны, а общество будет отброшено в своем развитии на десятилетия назад. Ведь неразрешимые логические тупики существуют только в головах философов, а на самом деле Ахиллес не только давно обогнал черепаху (непонятно для него самого как), но и до отвала наелся деликатесным черепаховым супом и сделал себе модные поножи из ее панциря.

¹ Только сейчас становится понята вся мудрость неоконсерваторов команды Буша, настаивающих на продвижении демократических реформ по всему миру и в первую очередь на Ближнем Востоке, и весь идиотизм их постлиберальных критиков, уверявших, что незападным народам полезнее просвещенный авторитаризм, а от демократии одни потрясения и фундаментализм.

² В результате революции 1905 года были уничтожены царский абсолютизм и крестьянская община, было легализовано гражданское общество.

³ Были решены давно назревшие исторические задачи: свергнут коммунизм, создано (в преамбуле Конституции сказано «возрождено») независимое Российское государство, было создано рыночное и прозападное в свое основе общество.

⁴ «Ранний» Муссолини был лидером радикального антивоенного антиимпериалистического движения социалистического толка, а «средний» еще заботился о пенсиях для ветеранов и их вдов, а также о массовом жилищном строительстве больше, чем о завоевании Эфиопии и Греции.

⁵ Американский президент, который бы после расовых волнений заявил, что, мол, не надо забывать об определяющей роли белых англосаксов-протестантов в жизни и культуре США (что с исторической и социологической точки зрения абсолютная истина), стал бы могильщиком не только собственной политической карьеры, но и страны.

⁶ Возможно, что другие историки особо отметят роль лезгинки в распаде Российской Федерации.

⁷ В отличие от советского периода, когда псевдообщественные структуры были «приводными ремнями» власти (для облегчения мобилизации и управления обществом), путинизмом, которому общество вообще [нах] не нужно, эти структуры создаются и поддерживаются, чтобы они не «пропускали» самопроизвольно возникающие гражданские инициативы, обеспечивали плотную заполняемость вакантных социальных «ниш».