Журнал «Юность» не так давно выпустил отдельной книжкой мою прозу. Приехав в Воронеж на ее презентацию в чайном клубе «Золотая черепаха», я неожиданно вспомнил, как журнал этот, ныне многими утерянный из виду, был популярен во всем Союзе. Особенно вспомнил конец 80-х – начало 90-х, когда в редакции «Юности», в отделе «20-я комната», постоянно собиралась, спорила, рассказывала о своих проблемах, а иногда даже самолично печаталась неформальная молодежь, вышедшая наконец из подполья. В Воронеже я познакомился с очень похожими молодыми людьми, они-то и организовали презентацию. В отличие от моей московской юности, они не тусуются в редакции журнала, а работают в Молодежном правозащитном центре и называются не металлисты, не панки и не рокеры. Они – скифы.

Их национальная идея не похожа ни на что.

У нас вот сейчас нет национальной идеи, а у советских граждан была идея интернациональная. Правда, у них – точнее, для многих это еще «у нас» – была при этом в паспортах графа «национальность». На практике она явно не служила дружбе народов, а скорее испытывала ее на прочность. Опираясь на эту графу, государство тасовало их, как хотело, депортировало, отнимало дома у одних, отдавало другим, ссорило, как могло, а народы все-таки продолжали дружить. И возненавидели друг друга после того, как тот, кого они ненавидели сообща – советское государство приказало долго жить. Но пока серпастые-молоткастые не поменяли на документы нового образца, злосчастная строчка в паспорте маячила аж до 1998 года. Об нее-то и споткнулся в Воронеже в том самом году один будущий скиф, достигший паспортного 16-летия.

Дело в том, что родители его оказались каких-то совершенно несочетающихся национальностей, и он честно не знал, кем же в итоге является. Посему попросил предъявить ему список всех имеющихся в России наций и поинтересовался, а кем, собственно, этот список утвержден. Паспортистка, не таясь, показала наивному вопрошателю подпись самого Джугашвили, после чего юноша решил обождать с получением, а сперва посоветоваться с друзьями-правозащитниками. Те уверили его, что для молодой демократической России список, подписанный Сталиным, никакой не указ, а потому можно попробовать не только «брать суверенитета, сколько хотите», но и сделать с этим списком что угодно – порвать, отменить, составить заново, а то и вовсе придумать какую-нибудь не существующую национальность. Например, объявить себя скифом. Ведь жили же когда-то и в Воронеже эти кочевники, еще до Чингисхана объединившие всю Евразию. Даже вот курганы в пригороде имеются. Ничего, что, по мнению историков, скифы полностью исчезли, не оставив ни потомков, ни памятников - ни письменных, ни архитектурных. Во-первых, полное их исчезновение надо еще доказать, а во-вторых и, быть может, для тогдашних правозащитников самое главное, это прекрасный повод создать юридический прецедент – признание практически новой народности, которая после многовекового перерыва, с чистого листа начинает историю своего бытия прямо здесь и сейчас.

Но Борис Ельцин опередил - окончательно сделал всех «россиянами», не обязанными отчитываться ни в какой своей принадлежности: ни национальной – как при Советах, ни религиозной – как при царе. Тем не менее, скифская идея не умерла, наоборот, ее решили развить до международных масштабов – добиться признания на мировом уровне. Хотя острота необходимости такого признания резко снизилась, ведь теленок с дубом здесь уже не бодался, зато стало уже скорее психологически интересно, как много людей захватит скифская идея, насколько сделает их лучше, сумеет ли объединить по новому принципу– не по почве, то есть территории, и не по крови, то есть схожести внешних черт, а по духовному родству. Смогут ли люди создать государство без границ, без полиции и без армии?

И необязательно такому образованию называться государством. Это можно назвать и орденом, наподобие ордена странствующих монахов. Правда, в отличие от иных духовных подвижников, скифы не занимаются активным миссионерством. За 12 лет своего существования они выросли в числе всего лишь на несколько сотен человек. Зато эти люди – в разных странах мира. Если вы спросите, а какова же цель жизни этого народа-ордена, скифы ответят: «Мы просто живем, как и любой народ. Ведь не спрашивают же русских, почему и для чего они русские. Они просто русские».

Хотя с этим я, может быть, и поспорил бы. Русские почему-то всегда считали себя обязанными спасать мир. Правда, с недавних пор эту инициативу у них перехватили американцы. Ну да бог с ними со всеми!

Короче, я пил с этими ребятами вино из одной чаши, которую передавали по кругу, собравшегося вокруг живого огня. И стал официальным другом Скифии. У нас много общего. Я тоже состою в ордене. Называется он «Ниппондзан Мёходзи». Это орден буддийских монахов. Наш учитель достопочтенный Дзюнсэй Тэрасава считает, что скифы – это забытый источник духовности. Будда Шакьямуни был из скифского рода – рода шакьев. Ведь скифов в Азии называли саками, а от саков до шакьев – один шаг. Религия, основателем которой стал Будда, унаследовала лучшее из скифских кочевых традиций. Буддийские монахи – это странники, идущие по миру в поисках ответа на вопросы из самой глубины души. По своей преданности, верности дружбе и смелости они подобны скифским героям-богатырям, единственная разница в том, что они никого не завоевывают с помощью оружия. Таков характер нашего времени. Чтобы хранить высокие идеалы скифов, нужно следовать ненасилию.

И вообще, от скифа до скита – один шаг. А скит – это одновременно и нечто вроде монашеской кельи, и корень слова «скитаться», то есть странствовать.

Некогда Воронеж называли столицей Центрального Черноземья. Теперь-то я знаю, чего еще он столица.