Комментарий

"Версия теракта даже не рассматривается". Категоричность фразы заставляет усомниться в том, что имеешь дело с профессионалом. Все-таки рассмотрение максимального числа версий (пусть даже, на первый взгляд, просто фантастических) – полезное занятие для тех, кто заинтересован в установлении истины. Если же наипервейшая задача следствия - отсортировать версии по признаку политической целесообразности, тогда, конечно – "даже не рассматривается".

С тех пор, как президент России объявил об окончании активной фазы контртеррористической операции на Северном Кавказе, здесь резко подскочил бытовой травматизм и число несчастных случаев. То в казарме кто-то возьмется играть со снаряженным гранатометом, то по ошибке кто-то выпустит всю обойму в окружающих товарищей, то газовый баллон даст течь. Что угодно – только не пули и фугасы боевиков. После того как миру было объявлено о смерти Шамиля Басаева и деморализации в связи с этим оставшихся в горах боевиков, говорить о терактах вообще стало неприлично. А, судя по моментальной реакции прокуроров, – даже небезопасно. Могут заподозрить в стремлении уличить во лжи самого верховного главнокомандующего.

Вот на официальном сайте Минобороны выложены цифры боевых потерь в Чечне за полгода – 6 человек. И этой цифры должна придерживаться военная прокуратура, главной задачей которой, как известно, сегодня является укрепление дружбы с ведомством Сергея Иванова и другими силовыми структурами. Сколько бы печальных сообщений об обстрелах и подрывах воинских колонн не приходило из Чечни.

Могли ли солдаты действительно подорваться из-за неосторожного обращения с миной? Вполне. Но когда прокурорский чин, можно сказать, на краю еще дымящейся воронки заявляет, что версия теракта даже не рассматривается, сразу же как-то вспоминаешь, что дело было не где-нибудь, а в Чечне. Где мины "случайно" рвутся едва ли не еженедельно.