Возбуждение уголовного дела против бывших главного редактора "Новых Известий" Игоря Голембиовского и его зама Сергея Агафонова – событие долгожданное. Даже удивительно, что оно разразилось лишь теперь, спустя полтора с лишним месяца после известной статьи про "путинизацию всей страны" и увольнения Голембиовского с должности гендиректора ОАО. Ибо все наши мыльные оперы про свободу слова пишутся явно одним и тем же коллективом авторов, не отличающихся богатством фантазии, не говоря уже о совести. Сюжеты эти однообразны: спор хозяйствующих субъектов - банкротство -увольнение. Иногда, если авторов осеняет вдохновение, они вводят в сценарий эпизод из тюремной жизни, отсылают героя в эмиграцию и мучительно ловят его там с помощью Интерпола и не могут поймать. Но чаще не ловят, а мастерски, хотя тоже несколько однообразно, завершают пьеску на самом интересном месте. Когда зловредный коллектив уже разогнали, но счастья народу это еще не принесло. Здесь ставится точка, выключается телевизор, все ложатся спать. С чувством озадаченности и легкой досады.

Игорь Голембиовский в недоумении: он в курсе сюжета, но не знает, чего от него хотят следователи. Те пока отмалчиваются, изучая малоправдоподобные доносы, поданные на бывшего главного редактора "Новых Известий". Олег Митволь, навсегда вошедший в историю журналистики как человек, закрывший хорошую газету, бросает неожиданную реплику: Голембиовский ни в чем не виноват. Мол, он болел, лежал под капельницей, а злые люди носили ему на подпись беззаконные бумаги. Кто они, эти коварные субъекты (не путать с хозяйствующими, хотя те не лучше), – секрет. Тайна следствия, которое не спеша разворачивается на наших глазах, суля Голембиовскому и Агафонову 6 лет. Или же обещая пощаду в обмен на что-то, смутно напоминающее ветхую историю про протоколы министра Лесина. И вот над этим секретом есть смысл поломать голову.

Куда ушел из "Новых Известий" Голембиовский вместе с немалой частью трудового коллектива? Пока никуда, но с твердо высказанным намерением делать газету под названием "Резонанс", которая, по его словам, не изменит своей политической линии. То есть в обозримом будущем на рынке может появиться еще одно раритетное издание, не восторженное по отношению к нынешней власти. А может и не появиться. Это произойдет в том случае, если ее главный редактор окажется в СИЗО, в лагере или в тюрьме. Поскольку редактирование столичной газеты в местах заключения запрещено внутренним распорядком.

Такой вот выбор – отставка или следствие. Такая коллизия, такой сценарий, осточертевший уже в прежних пьесах, но чем-то очень близкий и дорогой нашим безымянным авторам. Такой привычный шантаж. Если Голембиовский плюнет и уйдет на пенсию, за него вступится даже Митволь. Если плюнет и не уйдет, то само собой возбудится дело по статье 196 УК РФ, карающей за преднамеренное банкротство, – и Митволь про капельницу забудет. Вчуже эта верность традиции, свойственная нашей власти, вызывает даже восхищение. Но смотреть эту халтуру уже нет никаких сил.

...Был когда-то анекдот про говорящую лошадь. Ее поднимали под купол цирка и сверху бросали на арену. Она почему-то всякий раз оставалась жива, но, поднявшись на ноги, начинала разговаривать. Причем произносила всегда одну и ту же фразу: "Блядь, когда же я сдохну?!" Как всякий классный анекдот, этот был универсален, вызывая у разных слушателей в разные времена разные ассоциации. Про судьбу женщины в совке, про космические успехи, про участь интеллигенции. Теперь это анекдот про свободу прессы в России. Она ржет и все никак не помирает.